Сказ Второй. Глава Тридцатая

30. ВСЁ НА КРИВОЙ АРШИН.

 «Только с той поры не стало Данилушке вольготного житья.»
П.П. Бажов

Синяки-то от прикладов ружейных не враз с лиц Осинских крестьян сошли, долго помнили, а потому и запросились они после той страсти на Каменку, к Фролу Ивановичу поближе. Там им спокойнее показалось. Может кто из старожилов подсказал, может сами надумали, только одолевать Афанасия Ивановича просьбами стали. А следом и вновепришедшие к их запросам присоединились. И напрасно Гилёв время терял, пытался объяснить им, что ниже Утки-реки нет у него права крестьян селить, все его доводы в Арапова упирались. «Почто Фролу мочно, а име отказано?» Уже и «бегунки» наметились. А отпускать их слободчикам Чусовским вовсе не хотелось: добрые крестьяне оказались, к пашне привычные, таких еще поискать!

И стали Афанасий и Фрол Ивановичи головы ломать, придумывать, чем новопоселенцев от ухода сдержать. Придумали, знамо дело, решили «новым» скотинку домашнюю «на подъем» пригнать. Из соседних слободок. (Из соседних по карте, но не близких по расстоянию). Пригодились-таки посулы таможенные, что Афанасий Иванович все последнее время аккуратно скапливал: денежка за денежкой, копейка за копеечкой. Поскольку перегон дальний, то и договорились закупить разом небольшое стадо, и пастушьей артелью перегнать его в Чусовскую слободу. А кому закуп возглавить? Афанасий Иванович на таможне день-деньской, а простым крестьянам торг вести не доверишь. Вот и выпало Арапову с несколькими Чусовскими крестьянами за скотинкой ехать.

Закупили коров и коз и пригнали в Чусовскую слободу. Часть новоприборным крестьянам раздали с условием возврата денег по выходе (как на ноги встанут), часть во временное общее стадо определили. И все. И забыли. А вот власти Верхотурские не забыли. В соседних-то слободках прикащики закуп скота в записях казенных показали, со своих крестьян за продажу налог взяли, а вот Фрол Иванович Арапов мимо казны вроде как проскочил. Так и попался «воробей стреляный».

Впрочем, тогда, по возвращении в Чусовскую слободу, он еще даже и не догадывался, как близок налоговый крючок (ну чем не наше время, бизнесмены?), еще пытался таможенные проблемы в свою пользу обернуть. Какие проблемы? А вот сейчас и расскажу.

Подзабыли мы как-то в суете последних Чусовских событий, что и другой недруг у слободчиков имелся. Сылвенский татарин Тихонка Турсунбаев. Правда, прежний воевода Верхотурский Раф Родионович Всеволожский ему далече земли отвел (50 верст вверх по Чусовой), да разве ж усидит Тихонка в лесах дальних, когда близ Чусовской слободы такое движение наблюдаться стало. Деньги туда-сюда, хоть лопатой греби. Более всего Тихонкова кипучая деятельность, мне так кажется, Фролу Ивановичу Арапову не по душе пришлась. Уж слишком настырно Турсунбаев пытался в его бизнес влезть, стал дружных Арапову Сылвенских татар расспрашивать про «левую пушнину».

Иной кто и разом отсек бы Тихонковы поползновения, силу применил, да только Фрол Иванович другого склада. Не прост. Ох, не прост был Арапов! Враз слова знакомые на ум приходят:

«Ходы кривые роет
Подземный умный крот.
Нормальные герои
Всегда идут в обход!»

(Да-да, прекрасный детский фильм «Айболит-66». Стихи Коростылева Вадима Николаевича. А далее, помните ли?)

«Глупцы, героя строя,
Бросаются вперед,
Нормальные герои
Всегда наоборот».

Наоборот и сделал Фрол Иванович Арапов: и отписку сочинил сам, и даже на Верхотурье ее лично повез, вот только в запросе подписью не участвовал, а значит ни один Сылвенский татарин не мог ему в вину поставить, что на родича их, Тихонку Турсунбаева, поклеп возвел.

Читаем отписку у Миллера. Все комментарии – потом.

1659 год не ранее ноября 18. – Отписка заставщиков Чусовской слободы Афанасия Иванова и Елисея Иванова верхотурскому воеводе стольнику Ивану Камынину об объезжей дороге на Мурзино и Исеть.


«Государя царя и великаго князя Алексея Михайловича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца и государя благоверного царевича и великого князя Алексея Алексеевича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии стольнику и воеводе Ивану Богдановичю, Василью Максимовичю заставщики стрелец Офонька Иванов, целовальник Блеска Иванов челом бьют. В нынешнем во 168-м (1660) году по государеву указу и по верхотурской наказной памяти велено быти мне, Афоньке, и целовальнику в Чюсовской слободе збирать всякую государеву пошлину со всяких чинов людей с туточных и с проезжих. А наложена вновь дорога и тес… с проезжей дороги с Сылвы к татарину к Тиконку Турсунбаеву к юрту выше Чюсовской слободы 15 верст, а от юрт в Сибирь в слободы Тобольского уезду на Мурзину и вверх Кутурские уезды и вверх Исети и в поле, и тою дорогою тот Тихонко проводит к себе в юрты всяких чинов людей татар и черемису, торговых и гулящих, и от себя проводит на Мурзину и на Исеть и в иные слободы. Да он же, Тихонко, с торговыми татары ездит по слободам, а с иными торговыми сын ево Тихонков, а тот Тихонко татар и черемис, торговых и гулящих в Чюсовской слободе в таможне не являет, и в том их приезде государевы пошлины теряютца. А в Чюсовской слободе беломестных казаков нет, и посылать по тем объезжим дорогам неково, и для всяких и проезжих людей, которые учинятца сильны, обдержать не с кем: крестьяне из Чусовской слободы разъехались по деревням. Да в нынешнем же во 168-м году ноября в 18-й день ево, Тихонков, брат тотара Банманачко Маланин, да Илцыбанко Тушев, да Шалманаи Кобакчюлов от Тихонковых юрт проехали тою объезжею дорогою на Мурзино с товаром, а в Чюсовской слободе в таможенное мне и целовальником не являлись, а какой товар привезли, того не ведают.
И вы по государеву указу об той дороге как укажете».

ПФА РАН, ф. 21, оп. 4, д. 2, лл. 298об.  – 299.

Воспроизводится по: Миллер Г.Ф. История Сибири. Том III., М. 2005, № 189, c. 405. (Привожу подробный поиск, потому как в других изданиях «Истории Сибири» эта Отписка пропущена).

Комментарии:

1. Замечательный русско-немецкий историограф и путешественник Герхард Фридерик Миллер, действительный член Императорской академии наук и художеств, обладатель множества иных почетных титулов, которые по праву заслужил. Он всем хорош! Одно «но»! Для нашего Сказа родился поздновато, в 1705 году, и только в 1725 приехал в Россию. То есть для него летоисчисление «Петровское» - норма. Вот и время этой отписки Миллер отнес к 1659 году, хотя с 1 сентября наступил 7168 (1660) год.

2. Кто и когда Отписку эту переделывал (переписывал) – не ведаю. Возможно подьячий Верхотурский Василий Максимович Богданов расстарался? Пытаясь непослушание воеводы царскому указу скрыть, он слободчика Афанасия Ивановича Гилёва обозвал стрелцом Офонькой Ивановым? Никто проверять не взялся, но в списках Верхотурских стрелцов Афанасий Иванов тех лет не значился. Как не было среди крестьян и Елисея Иванова (Ивановича), целовалника выборного. Целовалник-то однозначно среди крестьян слободских выбирался! А много ли там Ивановичей было? По переписи 1659 года можно поискать. И, если и оставил я его в этом Сказе под именем Елески, то подразумевая как имя собирательное.

3. Никакой посланный с Верхотурья стрелец не взялся бы отслеживать перемещения Тихонки Турсунбаева. Сидел бы в таможенной избе, «збирал всякую государеву пошлину» с проезжих людей, да засечки на лавке ставил, дни считая до возвращения домой. И кто такой Тихонка, который с братом Банманачкой на Мурзинскую слободу поехали, ему бы и дела не было. Нет, это Чусовских слободчиков интерес проявился!

4. Переписчик Кунгурские земли назвал Кутурские уезды. Странный переписчик. В 1660 году Кунгур входил в состав уезда Соли Камской, и только в конце 1660-х годов был назван уездным городом.

(Впрочем, это не единственный «ляп» Миллера в Сибирской истории. Но это не умаляет его бесценный труд! Низкий поклон Герхарду Фридерику от нас, потомков русских, для которых он собрал «Историю Сибири»!)

Кроме этой Отписки взялся Фрол Иванович и серебро в казну передать, все пошлины проездные через Чусовскую таможню за прошлый 1659 год. Деньги немалые. Афанасий Иванович даже двух крестьян в охрану Арапову отрядил. Ну, и «книги приходные» таможенные повез, как без этого. В них все подробно записывалось: кто, откуда товар везет, стоимость товара в проезжей грамоте, и сколько с того товара за провоз в Чусовской таможне налога взято.

Привез, значит, Фрол Арапов деньги казенные на Верхотурье, по описи перед воеводой отчитался, и стал на Гостином дворе ответа на доставленную Отписку ждать. Время-то на Гостином дворе быстро летит: то с одним купчиной познакомится да в кабаке посидит, то с другим человеком промышленным на будущий его проезд через Чусовскую слободу договорится. Сопровождавшие его крестьяне тоже не скучали: и по Верхотурью погуляли, и острог со всем вниманием осмотрели, и в гости к церковному плотнику Михеичу сходили; нет, кабак крестьяне не посещали, Арапов их спас от соблазна – денег не дал на пьяное веселье. А на четвертый день воевода Камынин Фрола Арапова к себе вызвал. Без крестьян.

Легко пришел Арапов, послушать, как Иван Богданович сылвенского тотарина удумал наказать. Наконец-то и на Тихонку Турсунбаева управа нашлась, а то все мимо внимания воеводского проскочить удавалось.

- Ты в слободах Мурзинской и Арамашевской по осени скот закупал ли? – спросил вдруг воевода.

- Закупал, - признался Арапов, слегда недоумевая, как закуп скотинки с Тихонкой связан. – С крестьяны Чусовские и закупал, и в слободку нашу перегнал.

- А денги где? – посмотрел на него Камынин испытующе.

- Какие денги? – Арапов даже растерялся.

- Пошлина с продаж кому отдадена?

У Арапова екнуло сердце. Он вдруг разом догадался, что совсем даже не про Тихонковы проделки зазвал воевода его поговорить, что здесь и сейчас Камынин будет обвинять его, Фрола, в неуплате пошлины с продажи скота.

- Не продавал я скотинку крестьянем. Новоприборным дал для обустройства. На подъем. С возвратом по выходе. На свои денги с Офанасеем Гилёвым малой гурт взяли.

Фрол Иванович вдруг замолчал. На любой последующий вопрос типа «А денги откуда?» ответа правильного нет. Потому как Камынин враз поинтересуется, а с тех продаж (хлеба ли, сена ли, а может дичи запеченной) людям проезжим, пошлина в казну заплачена? Нет, не заплачена. И еще одна негода получается. Камынин смотрел на Арапова с легкой грустью.

- Для новоприборных старались, для слободки, - тихо сказал Фрол. – А пошлину я уплачу.

- В Чусовской таможне заплатишь, - уточнил воевода. – Вдвое.

Арапов молча кивнул.

- А таперича скажи, садчик, почему в прошлогодней переписи Чусовской слободы за тобой пашни не значитца.

- Не пахал есче, - признался Арапов.

- Как так, все крестьяны пахали, а ты не пахал?

- Садчик я, господин воевода. – сказал Арапов. – Недосуг.

Что-то изменилось вдруг в облике Верхотурского воеводы. Хотя лицо оставалось по-прежнему невозмутимым: умел владеть собой Иван Богданович, не случайным человеком некоторое время назад среди посольских оказался, которых на переговоры с Персией царь отправлял. И все-таки почувствовал Фрол Арапов, как былая благорасположенность Камынина к нему ушла куда-то. «Негоже сказал! – попенял себе Арапов. - Ну, да таперича уж сказанного не вертать! Забедно!»

- Недосуг было, - попытался он подправить свой промах.

- Не-до-суг, - нараспев протянул воевода. – Ну, сие дело поправимо.

И к подьячему Богданову обернулся:

- Запиши-ка Арапова, Василий Максимович, впредь в Чусовской слободы оброчные крестьяны его определи!

Вот и все! Разом перестал быть Чусовским садчиком Фрол Арапов, слетел с должности поздним осенним листом. Хорошо хоть, сопровождавшие его крестьяне не видели такого унижения. По приезде в Чусовскую слободу Фрол Иванович признался, конечно, Афанасию Ивановичу Гилёву в своей отставке, а прочим слобожанам и ни к чему знать про нее было. А ну как взялись бы на всю долгую зиму тему обсуждать: почему так часто Добро наказуемо? И надо ли творить Добро только в отдельных случаях, только тогда, когда тебя слезно просят? И как в иных ситуациях поступать, про удержимое Добро с совестью своей сговариваться?

Бывалый воевода, Иван Богданович Камынин, а и он не углядел, не внял предупреждениям Чусовских слободчиков касательно дороги на Мурзинскую слободу. А защищать было что. Читаем у Павла Петровича Бажова:

«Мурзинское – село (в прошлом слобода, крепость). Одно из древнейших на Урале. Здесь впервые в России в 1668-1669 годах братья Тумашевы нашли «цветные каменья в горах, хрустали белые, фатисы малиновые и юги зеленые и тунпасы желтые». По обилию и разнообразию драгоценных камней Мурзинское месторождение является одним из самых замечательных в мире.

Здесь добывались аквамарины, аметисты, бериллы, топазы, тяжеловесы, турмалины розовые, малиновые, черные, зеленые, бурые, сапфиры, рубины и другие разновидности корунда».

Во как!

Дале пойдем. От личных невзгод Арапова к общим Чусовской слободы и Верхотурской таможен нерешенным проблемам вернемся. Уже и на уровень Первого Тобольского воеводы таможенные распри вышли. И как их князья-воеводы решить хотели, в представленной ниже Отписке понять попытаемся.

Отписка Тобольского воеводы князя Ивана Хилкова Туринскому воеводе князю Ивану Мещерскому, о невыдаче детям боярским и служилым людем, отправляемым из Сибири в Москву, подорожен на сторонние тракты, кроме большой Верхотурской дороги.

«Господину князю Ивану Ивановичю Иван Хилков челом бьет. В нынешнем во 168 (1660) году, декабря в 16 день, в государеве цареве и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, грамоте писано ко мне с товарыщи: в прошлом де во 167 (1659) году, писали к великому государю с Верхотурья столник и воевода Иван Камынин да подьячей Василей Богданов; наложена де из Сибири, мимо Верхотурскую заставу, вновь околная дорога по слободам через Утку и Кунгур на Каму реку в розные городы, и ездят де тою новою околною дорогою Сибирские дети боярские, и служилые и торговые и всякие Руские люди, и иноземцы с Руси с Рускими, а из Сибири с Сибирскими товары и с мягкою рухлядью, летним и зимним путем, безпрестанно, а на Верхотурье де в том проезде великих государей таможенному и всякому пошлинному сбору против прежних годов чинитца недобор многой.

Да били де челом великим государем Верхотурского уезду розных слобод все пашенные крестьяне: едучи де тою новою околною дорогою, Сибирские дети боярские и служилые люди емлют у них по Тоболским и иных Сибирских городов по подорожным подводы в пахатную пору, выпрягая лошади из сох и из борон, и чинят им налоги и убытки великие, и от того де многие пашенные крестьяне, пометав жен своих и детей, розбрелись врознь, а великих государей десятинная многая пашня запустела, и чтоб тою новою дорогою Сибирских детей боярских и служилых людей пропускать не велеть, а пропускать бы тех детей боярских из Сибири по городом по стройным ямом, чтоб им пашенным крестьяном от тех подвод в конец не погибнуть и десятинной пашни не отбыть.

И по государеву цареву и Великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержца, и государя благоверного царевича и Великого князя Алексея Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, указу, велено впредь отпускать к великим государем к Москве из Тоболска, со всякими их государевы делы и с казною, Тоболских детей боярских и служилых людей и подорожные им велено давать против прежнего их великих государей указу по ямом, а не на слободы, опричь самых их великих государей нужных дел и скорых гонцов, да и в городы Тоболского розряду велено мне о том к вам воеводам отписать, чтоб вы потому ж со всякими великих государей делы и с казною, опричь самых их великих государей нужных дел, Сибирских детей боярских и служилых людей отпускали к великим государем к Москве и подорожные им давали по ямом, а не на слободы, чтоб от того в слободах пашенным крестьяном напрасной тягости и оскорбления не было.

И по указу Великого государя царя и Великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, и государя благоверного царевича и Великого князя Алексея Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, как к великим государем к Москве учнешь ты из Туринского вперед отпускать Туринских детей боярских и служилых людей, со всякими великих государей делы и с казною: и тебе б тех Туринских детей боярских и служилых людей отпускать из Туринского к великим государем, к Москве, мимо Верхотурья и подорожные велети им давать против прежнего великих государей указу по ямом, а не на слободы, опричь самых великих государей нужных дел и скорых гонцов, чтоб от того в слободах крестьяном напрасной тягости и оскорбленья не было».

(Уф! Ну наконец-то! Дознались-таки мы, откуда «ноги растут»! А то чуть было Франческо Гримальди с его интерференцией и дифракцией света к ответу не призвали! А он и совсем ни при чем. Это оказывается в Сибирском Приказе дьяки ранее придумали с подорожными «проездными билетами» служилых людей по слободам направлять. Те и ехали себе дорогой удобной и быстрой, где задержки нет. А попутно всякие пакости творили).

И каких же усилий стоило иной раз дьяков Московских в их оплошности убедить. И кто впервые в сердцах произнес:

«Москва… как много дел в Приказах
Для службы рускаго нашлось!
В его душе отозвалось…»

Даже не знаю, но догадываюсь. Вот с них следующую главу и начну.