Тройной кетчуп

То была долгая и жаркая поездка. Они ехали по окраинам Ростова, в какой-то посёлок по соседству. Лёха уже думал снять с ног Балансы, но побоялся – такси сыграет газовой камерой – n расстегнул спецовку. Пуговицы выходили с трудом, как на всём новом. Мельком он зацепился за лого на груди: ДонЭлектроСтрой. Лёха был в самом настроении вкрутить пару лампочек,
как и его спутник, сидевший также сзади. У него были Мартинсы, чёрные, начищенные до сала, но с побитыми носами. Спецовка сидела на нём иначе: она висела на его прямых плечах, гнулась вовнутрь там, где предполагался пивной живот слесаря, натягивалась в упор на руках и ногах – он был в хорошей форме, Лёха завидовал. Кто это? Контрактник, ЧОП? Чувак был серьёзный, такой взгляд – он осмотрел Лёху с прищуром, не поворачивая головы, и тут же вернулся к созерцанию дороги. Отсканировал как штрих-код.
А Лёха и сам залип на проплывающее мимо. За время работы города успели слиться в одно. Уфа, Киев, Алма-Ата, Казань, Питер – не будь между ними километров трассы, Лёха легко представил бы это одним постсовковым городом. А пока они слипались как макароны в разваре, Лёха придумал себе игру – он вспоминал, что их всё-таки разделяет в его голове.
Так, Ростов…
Это сразу «Каста». Если бы не эти ребята, в нулевых было бы нечего слушать. «Земфиру» может, «..Турман», но только в прикуску к ростовским парням. Он вспомнил мотив их «Гончей», точно с пластинки, а затем и текст.

На спидометре сто двадцать. Мчим трек под номером двенадцать, звучит-качает Каста. За жилой первоклассно летят два едва продравших глаза рэпера.

Лёха аж заржал с первых строк, заслужив второй прищуренный скан.
А что ещё в Ростове? Ну, казаки. Вино хорошее. Ещё книжка была, из школы что-то. Нет, не Война и Мир, там просто Ростовы. А, Тихий Дон. Да, Шолохов. Красные-белые и гражданка. Лёха не помнил, о чём там, но был эпизод, как женщина серпом резанула по шее. Всё прикидывал тогда – как, КАК ей пришло это в голову? Лёха не понимал такого креатива: там на селе всё точно было не в порядке.
В центре за окном мелькнуло знакомое: Лёха отвлёкся на ряд фасадов – кредитопомойки. Вроде так раньше звали Фокусы и прочие средние тачки, но тут название само легло: то были конторы, почти ларьки, где ты с любой кредитной историей мог натянуть ещё петлю на шею. Он не знал, как они могли появиться, как могли окупаться, стоя подряд, но там точно была крыша. И гарантии. Гарантии вроде Лёхи.
До шумных дел и разговоров по ящику о коллекторах, он лет десять был в этом движе. Он подходил. Образование в технаре, то ли холодильники, то ли нагреватели, армия – резюме охранника в универмаге. Но охранять было скучно, и он, уже со всеми справками и лицензией, пошёл в коллекторское агентство. Простая фишка – они покупали долги у банков и кредитопомоек, те, что позлее, процентов под пятьсот, а потом выбивали полную сумму у закредитованного. Может и на свой счётчик ставили, если клиент трепыхался. Дикое время. Лёха никогда особо не быковал, но баек ходило достаточно. Он не кайфовал с этого. У него есть, что на стол, есть, чем себя побаловать – те же Балансы каждый сезон, да жёлтые китовые Каты зимой, немного книжек, сериалов и музыки – что ещё нужно?
А что люди – они знали, на что шли. Не, Лёха понимал кредиты по болезни, у каждого может быть – сердце там, ребёнок-паралитик, что угодно. Но ведь многие брали кредиты на ерунду: яблочные аппараты, тачки, мебель – шик. И приходя в квартиры он видел слезшие обои, протёртые обивки, но в центре – алтарь: то ли это «сделанная» кухня, то ли плазма напротив дивана, то ли планш с месяцами разбитым экраном. Нужно ли жалеть настолько пустых людей? Они – как их таксист, с его застёгнутым за спиной ремнём, типа быстрый-решительный – он сам прописал себе путешествие через лобовуху, сегодня или завтра. А если ты размениваешься так мелко, не уважаешь себя, никто не станет – рассудил Лёха, и только видел статусные плюшки в рваном месте – уже держал биту крепче.
Его Шестёрка. Болталась между коленей: цифра, выжженная на торце рукояти – бита была уже третьей для Лёхи, но на все он наносил её. Прикольная фишка. Приводит он такой тёлку домой, та спрашивает про работу – кем, что – а Лёха может сказать, что и у него есть своя Шестёрка. Тоже компенсат, гостинец из времён универмага, когда еле сводил концы с концами, но сейчас это именно что фишка, штука чисто для души. Её Леха любил. Какой мастер не любит свой инструмент? Он даже не знал порой, что ему приятнее – чувствовать баланс биты или взвешивать женскую грудь. Он даже не хотел бить – та просто дарила ему уверенность, ощущение, что «всё как надо». Наверное, – думал он, – и девушку такую нужно искать. Не дерзкую, яркую, а просто стабильную, к которой всегда можно вернуться, как прекратит шароболить по городам. Без претензий на хиджаб – пусть что угодно делает, пока его нет. Он лишь хотел, чтобы дома ему верили, чтобы довериться мог он сам. Остепенился, брат. – думал Лёха. – Остепенился.
Зазвонил телефон. Вскоре и у соседа.
Второй подъезд, третий этаж, 44 квартира, код 9172. Пицца «Мясная», тройной кетчуп.
Они подъезжали.
И его всё удивляло это: теперь силовой сервис стал чем-то вроде Яндекс.Такси, почти как ;ber. Бросив коллекторство, он пришёл через пару рукопожатий в сеть и ощутил совсем другой, федеральный, может мировой уровень всей заварухи. В договорённые дни он получал билет до города и номер хостела. Там уже лежала новая трубка и форма – обычно спецовки, ЖЭК, но бывало и костюмы-тройки, и пляжные шорты-рубахи – как-то раз дело было в Сочах. В положенный час телефон звонил – подкатывало предоплаченное такси до места действия. Оно могло проехать и забрать ещё парней по пути: один громила на двух клиентов. Однажды, они теснились впятером без кондиционера в Приоре – ох, он то запомнил! Ну а как всё кончится, такси же развозило их по номерам, где на кровати лежал конверт с налом и мешок для одежды. Даже кровь стирать не нужно – всё продумано. С рабочего – только обувь да инструмент.
У солдатика, кстати, Лёха ничего не видел. Неужто ствол? Шумно, да и зачем при такой форме? Скорее нож, что-то холодное. Этот взгляд-сканер хорошо сочетался со сталью.
Тут Лёхе было, что вспомнить – ему привиделся один татарин. Редкий человек, с которым болтали по пути, одна харизма. И у него была фишка – он угарал по филиппинскому бою. Эскримо, вроде, почти мороженное. И ножи у него были вогнутые, как серпы, и работал он ими, точно танцевал руками. Лёха смеялся сначала с него, как это выглядит: как капоэйра – вроде о бое, но всё же танец. Ан нет – ебошил как Бош, мясорубка. А Лёха смотрит на него и прикидывает –заказали бы их друг другу, он бы точно оказался в казане – плавал в плове. Ох, стереотипы!
Такси остановилось, ребята вышли. Лёха закурил Честер – солдат отказался. Домофон принял код и дверь открылась. Как же прекрасно, – думал Лёха – городские боятся бичей и животных, которых сами и порождают, закрывают двери, а как приходит реальная угроза – только коврика “Welcome” не хватает. Всепробивающее ядро и никаких столбов.
Они просто вошли
и спустя пять минут вышли. Лёха сбросил в ведро окровавленную салфетку – Шестёрка вновь была чиста, солдат выбросил туда же лезвие строительного резака.
– И как оно? – Спросил у солдата.
– Сам видел. – Пожал плечами тот.
– Ну, в смысле: оно же ломается.
– И потому не проходит экспертизы. Тут просто нужно знать – как. А шея, запястья, бедро: этим точкам много и не нужно. Если ты можешь порезать им палец – его достаточно.
Лёха кивнул: минималист, техник. Если оценивать человеческую жизнь по достаточному оружию, чтобы её кончить – с такой дешивизной чувак обвалит рынок.
Когда они сели в новое такси, он продолжил витать в мыслях.
Там, в трёхкомнатной, на гладилке лежали вещи с принтами. Что-то партийное. Кем они были, кто их заказал? За идею или просто что не поделили?
Люди не умеют договариваться. Злеют, тупеют. Вот, закрыли коллекторство, получили бригады по вызову. Вот, закрыли казино, получили рекламу ставок на Первом и где-то между ней сам футбол. Никто не работает с человеком. А человек – это главное.