Без лица

«Да, знаю-знаю я!». Завтра последний срок подачи текста... Она успевает… Лиза отключила входящий звонок, пробегая взглядом напечатанное.
«Капитолина Образова (сценическое имя Золы Рожиной) ещё вчера служила в столичном театре ведущей актрисой и почти двадцать лет играла Пиковую даму. Смерть директора и гражданского мужа лишила её привилегий и денег. Сплочённый невостребованностью и местью, звёздный олимп труппы решительно и молча выдавил соперницу в область.
Почувствовав на генеральной репетиции, что заболевает, актриса представила, как её выживут и здесь. Вечером спектакль.
На обставленной мебельным ширпотребом с надсадно отдающим концы «ЗиЛом» авансцене, очень похожей на пресловутое разбитое корыто, бывшая прима, пребывая в шоке, не сыграла бы образ скромной Золушки без чёртовой помощи. 
Капа посмотрелась в зеркало (вещь, которую у неё оторвать можно было только с руками), чтобы успокоиться. Возраст скрывала удачная пластика доктора Франке.
Приободрившись, засуетилась, вспомнив о паровой бане - дедовском методе снятия симптомов ОРВИ: «Не дождётесь!» Закалённая в закулисных боях, решительно наклонилась над кастрюлькой с кипящим раствором. Рядом, в недрах двухдверного монстра, что-то громыхнуло. Вздрогнув от неожиданности, женщина не услышала щелчка отпирающего механизма. В то же мгновение в подёрнутую паром воду с её лица упала кожа. Сморщилась от горячего, а после в мягкой среде расправилась и плавно перевернулась к хозяйке гладким, без единой морщины, передом. Пронзительно завизжав, та выплеснула содержимое в раковину. Кожа в ответ разочарованно свернулась в бледный рулончик…
Капу спасло отсутствие боли. Очнувшись на холодном полу, она машинально поползла к зеркалу» …
«Так. Причина есть!.. Сохранить место и «лицо». Конфликт и катастрофа – есть!  –  Лиза загибала пальчики, зачёркивая пункты плана. – Осталось следствие... Щас тебя!»
«– Не знаешь, что надумала старуха? – местная фаворитка закинула удочку гримёрше. – Приехала на такси, уже в костюме… Заперлась в уборной.  – Совсем из ума выжила, – она крутнула у виска. 
– Чудит, – занятая своими мыслями, отмахнулась та...
Дама всё не появлялась, и публика изнывала в ожидании какого-то трюка. Вот и последний акт. Театр погрузился во тьму, лишь в центре сцены светился конус. Поскрипывая, поворотный механизм передвигал старую графиню. Неподвижная, как истукан, фигура, выдерживая драматические паузы, мерзко гнусила: «Тройка… семёрка… туз». А когда свет её залил, глухо зарычав, потянула шнурок чёрной шторки вуали.
В белоснежных локонах парика, в перьях головного убора на ошарашенных зрителей выпучила залитые кровью белки глаз голова, препарированная, как анатомический образец лицевых мышц. Всё в нём двигалось. Бешено сужались и расширялись зрачки. Мышцы, отвечающие за обворожительную улыбку, обнажали в зверином оскале верхнюю челюсть. Холодную непреклонность держала мышца гордеца» … 
«Так. Вот она на пике триумфа… Е-эх! падать будет больно…», – Лиза прищёлкнула языком. Талантливая и уже довольно известная, благодаря бестселлеру прошлого года, писательница с бесшабашным юным задором рвалась к новому успеху… Потянулась за мышкой, чтобы поймать курсор. И тут часть написанного пропала. Осталась фраза: «Люди оцепенели…». Она нажала стрелку «вернуть» – исчез текст двумя абзацами выше. Строки предложений слиплись, а смысл провалился в пустоты: «Что за чертовщина?!»...
Попытка сохранить написанное не удалась. Расстроенная сочинительница не смогла вспомнить сюжет, вечером у неё случилась нервная горячка и беднягу отправили в диспансер, где, спустя неделю, своего перспективного автора навестил обеспокоенный литагент. Вялой рукой Лиза равнодушно махнула в сторону рассказа. Помощник прочитал безупречный текст.
«…Первой жертвой стал упитанный Германн. Захлебнувшись сумасшедшим криком, актёр неловко повернулся и, падая, окончательно потопил сцену во мраке, обрушив плохо закреплённый плюшевый занавес с софитами.Люди оцепенели в то время, как воздух быстро наполнялся запахом тухлого мяса. В глубине тёмного зала легкомысленно щёлкнула зажигалка». Конец