Адрана. Хроники войны. кн. 3 Император. гл. 11

Часть 2

Глава 11


Приближаясь к этой двери, Клавдий Максимус не мог сдержать волнения. Он нацепил на лицо маску ледяного спокойствия, маску величия, какую подобает носить человеку, обремененному властью, и все-таки его била внутренняя дрожь, холод крепко сковал все его нутро.

Эмблема понтифика приближалась: золотая дубовая ветвь в черном круге. Максимус остановился, медленно выдохнул и толкнул дверь. Сначала он не увидел ничего. Солнце заливало Траурный зал ярким светом, полукруглые окна были объяты белым пламенем. Потом глаза его привыкли, он разглядел темнокожего мальчика с опахалом в руках и Боудика, сидящего в кресле. Максимус неоднозначно относился к этому чернокнижнику, однако старался прислушиваться к его словам. Случалось, совет Боудика Серебряного оказывался единственно правильным.

Увидев понтифика, Боудик поднялся, чтобы приветствовать властителя. Мальчик бросился поддержать его, и Боудик с досадой отдернул руку.

- Знаешь ли ты, для чего я позвал тебя? – спросил Клавдий, когда Боудик склонился в глубоком поклоне.

- Я вижу ясно лишь настоящее, понтифик, - скромно отозвался маг. – А будущее туманно, сокрыто вуалями времени. Я могу лишь предполагать.

- Предполагает и смерд, стоя посреди засушливой нивы. А нам положено знать. Я хочу знать, и ты поможешь мне в этом.

- К твоим услугам, Верховный, - прошелестел маг.

Они опустились в кресла напротив друг друга. Клавдий любил именно здесь говорить о делах. Это было хорошее место. Можно было расслабиться в удобном кресле, а вид голубой бухты успокаивал, упорядочивал мысли. Здесь его собеседники раскрывались, и он читал в их сердцах. Когда, повинуясь взмаху старческой руки, мальчик опустил опахало и, постукивая сандалиями, удалился, Боудик спросил:

- Что угнетает твое сердце, господин?

- Нет мира в Адране! – воскликнул Клавдий. – Задыхается она от крови, нечестивых испражнений и яда! Моя бедная родина! Над Вечным городом навис меч, поставлена под сомнение его святость. Ужасные дела творятся под этими небесами, а ты, маг, спрашиваешь, что угнетает меня!

- Верховный, все мы страдаем от общей беды, – мягко проговорил Боудик. – Но есть что-то еще, то, чего пока никто не знает, верно?

Клавдий вздохнул, оперся о подлокотник и закрыл лицо ладонью.

- Да. Есть, - подтвердил он. – Есть, друг мой. Послание, повергшее меня в шок.

Боудик молчал, ожидая объяснений, а Максимус просто не знал, как говорить об этом. Наконец, он произнес:

- Заседание Совета сорок первого марта, на котором мы с таким трудом пришли к соглашению… - Он откинул голову назад, лицо его приобрело восковую желтизну, а взгляд остекленел, как у мертвого. – Непросто вершить судьбы Империи, кому, как не тебе, чернокнижник, знать это, - прошептал он.

Боудик повел раскрытой ладонью, и Максимус словно очнулся ото сна. Слабость покинула его, сердце стало биться ровнее.

- Мы призвали принцев, и они, наконец, услышали зов Архонта. Сюда идут Каспар и Ассур с армией, и с ними нам придется говорить.

- Только двое? Откликнулись только двое?

Клавдий горестно затряс головой:

- Больше никого не осталось. Олаф, Александр, Езекия, Эрих, Лаван, Герберт – все они мертвы. Эта братоубийственная война стоила нам слишком дорого.
 
- Принц Каспар рвется к власти, сметая все на своем пути. Я боюсь за Ассура.

- Ты думаешь, он поднимет руку на младшего брата?

- Да, если только между ними не существует соглашения, если принц Ассур не пообещал навсегда отказаться от трона. Возможно, Каспар уже считает себя Императором.

Максимус с тяжелым вздохом поднялся из кресла. Подошел к окну. Бухта была спокойна, белые корабли стояли на воде как величественные птицы. Максимус приложил ладонь к нагретому стеклу, энергия солнца потекла в усталое старческое тело понтифика.

- Это и есть самое ужасное, - произнес он.

- Почему же? – возразил Боудик. – Все складывается удачно. Гражданская война закончится, а Адрана обретет, наконец, своего Императора. И мы сможем заняться подготовкой к еще более страшной войне.

- Да… да… Черные тучи сгустились над Адраной. - Максимус повернулся и посмотрел прямо в глаза Боудику. – Меня страшит судьба Эгина, чернокнижник.

- Она страшит многих, Верховный.

- Но это не все. Есть нечто, лишившее меня сна.

- О чем ты, Верховный?

- Ни один из оставшихся в живых принцев, не может претендовать на престол. И надежды Каспара, какими бы они ни были – только дым.

Боудик Серебряный опустил глаза, погладил длинную седую бороду.

- Скажи, Верховный, что тебе известно? – тихо попросил он.

- У Диаманта есть еще один сын, - глухо произнес Клавдий и скосил глаза на портьеры. Там никого не могло быть, никто не мог услышать их сейчас, и все-таки Клавдий нервничал. – Есть первенец.

- Первенец? – Краска отхлынула от лица Боудика. Теперь его кожа напоминала пергамент. – Я предвидел подобное, но даже и подумать не мог, что это окажется…

- Законный наследник престола?

Боудик кивнул.

- Невероятно… Где же он был все эти годы?

- Неизвестно, - мрачно ответил понтифик. – Знаю только одно, друг мой, он на пути в Архонт, и скоро будет здесь.

- Так же, как и принцы.

- Да.

Боудик нервно сцепил пальцы. Ему стало жарко. Он уже хотел подать знак мальчику, чтобы тот обдувал его ароматным опахалом, но вовремя вспомнил, что мальчика нет рядом, и смущенно кашлянул.

- Но где доказательства того, что это не самозванец? Мы не можем принимать подобное на веру!

- Доказательства будут. Сразу же, как принц прибудет во дворец, - сказал Клавдий. – Я смело смогу представить его Совету и принцам. Мне обещали.

- Кто?

Клавдий помолчал. Потом произнес, глядя поверх головы мага:

- Пурпурный чародей.

***

Ландшафт изменился. Остались позади скалистые отроги Ибера, подолы, затянутые непроницаемым туманом, зеленые и лиловые шапки горных лесов, снежные вершины, сияющие белизной. Исчезли дымки редких селений иберитов. Пропала горная страна, словно ее и не было, запечатлелась в памяти Каспара лишь двумя могилами – Эриха и Герберта – братьев, которые ненавидели друг друга, и которых Каспар не слишком жаловал.

Он вел свою армию к Архонту. Равнина уже избавилась от зимних оков, все цвело и благоухало. И чем ближе он подходил к Архонту, тем больше расцветала природа. Уже ощущалось теплое влажное дыхание Понта. Вечерами, после изнурительных тренировок, Каспар на губах, на собственной коже ощущал соль, и ему нравилось думать, что это соль моря. Он видел Архонт во сне, его минареты и тонкие шпили, его мосты, каменную насыпь и стражников в золотых шлемах. Вечный город сводил его с ума, если что-то и могло вырвать его сердце так только он, Архонт. 

Корабли под алыми парусами, морской бриз раздувает знамена. Стены из белого мрамора сверкают на солнце. Висячие сады купают ветви в холодных источниках, запах цветов и пряностей витает в воздухе, и с высоких минаретов жрецы призывают народ к молитве. Как долго он не был там, как дорого заплатил, чтобы войти через Триумфальные ворота победителем. Архонт – мой, без конца повторял Каспар. Только мне одному он может принадлежать. Навсегда.

За все время пути он присматривался к брату. Юный Ассур, кажется, ничуть не изменился, годы войны не наложили тяжелую печать на его лицо. Ассур так же красив, как и Александр, то же прекрасное лицо. Они очень между собой схожи. Но Александр был женственен. А Ассур – воин. Удачливый и дерзкий. И еще хитрый, черт возьми. Да, хитрый, и поэтому я не спущу с него глаз.

Рано утром, когда земля была еще устлана сумраком, а в небе неистово полыхала заряница, армия Каспара снялась с лагеря и двинулась к Архонту. Дух земли, тяжелый и влажный, наполнял легкие. Раздавленные копытами коней травы благоухали, и отряды двигались как призрачное войско, быстро и молчаливо, по колено в тумане. Архонт находился в двухдневном переходе, и Каспар торопил своих воинов.

- Остановись, брат! – Услышал Каспар и оглянулся.

- Где ты был?

- Я проскакал назад, посмотрел на войско, - ответил Ассур, весело скаля белые зубы. – Сердце мое радуется, брат. Совсем скоро увижу Архонт, и там, под его сенью поклонюсь своему Императору!

- И даже это радует тебя? – Каспар окинул Ассура недоверчивым взглядом. Но младший принц не смутился.

- Конечно! Как ограненный алмаз нуждается в оправе, так и прекрасному Архонту нужен Император!

Каспар промолчал, и Ассур продолжил:

- Но, пока ты только мой брат, и мы с тобой – ровня.

- Осторожнее, Ассур.

- Не беспокойся. Я помню, о чем мы говорили с тобой в твоем шатре. Слишком хорошо помню, к сожалению.

Каспар обдал его таким холодом, от которого любой другой лишился бы дара речи. Но Ассур только расхохотался и крикнул:

- По-прежнему ли тебе любы скачки, брат? Давай испытаем, чей жеребец лучше!

- И не надейся.

- Ну, конечно! Разве может Император уступить своему слуге!

- Замолчи, Ассур.

- Быть Императором, брат, значит, всегда быть одному.

С этими словами принц угостил жеребца двенадцатихвостой плетью, и конь, возбужденно хрипя, вырвался на свободу. За Асуром в рассветный сумрак умчались его телохранители. Каспар, бледный от ярости, прислушивался к затихающему топоту. Нет, не прост младший принц, ох, не прост. И ненадежен. Каспар скрипнул зубами, вспомнив наглые глаза Ассура. Как только прибудем в Архонт, я заставлю тебя присягнуть мне на верность, а после ослеплю, мой мятежный брат, подумал он.

На востоке поднималось солнце, а темный запад с шорохом раскраивали рогатые молнии. А впереди, еще невидимый за горизонтом, лежал золотой Архонт.

***

Один из телохранителей соскочил на землю и ударил рукоятью меча в ворота.

- Эй, открывайте! – громко закричал он. – Передохли вы там, что ли? Что за моду взяли – запираться?

Тут же открылось низкое окошечко, и кто-то испуганно запричитал:

- Не гневайся, путник. Люди разные по дорогам бродят. Время такое теперь – страшное. Поговаривают, будто объявились в наших местах лихие люди. Никто их самих не видел, только следы – кровавые следы! Вот мы и остерегаемся.

Воину пришлось наклониться, чтобы разглядеть говорившего. Но увидел он только темное пятно лица и испуганно поблескивавшие белки глаз.

- Я не разбойник, не бойся, - пророкотал воин. – Радуйся, хозяин, в твою халупу пожаловали благородные господа. Так что лучше открой сам. Клянусь, твои ворота не выдержат еще одного удара.

Физиономия в оконце исчезла, и тут же загремели засовы. Небольшой отряд въехал во двор, где за высоким глухим забором стояла непроглядная темень. Навстречу выкатились собаки и залились истошным лаем, пугая лошадей. Они всхрапывали и нервно переступали в засохшей грязи.  Кто-то выскочил из дома и, скатившись с крыльца, уже бежал к гостям с фонарем. Воины один за другим соскакивали на землю и, придерживая у бедра мечи, рассыпались по двору в поисках неизвестно чего. Заглядывали в каждый хлев, в каждый темный угол. Но внимание хозяина привлекли не они, а два всадника в широких плащах с капюшонами. Один из них был на гигантском вороном жеребце устрашающего вида, а второй – на сером тонконогом скакуне илльской породы. Королевском скакуне. Что же это за люди пожаловали среди ночи, мать Исида? – подумал трактирщик, и колени у него подогнулись.

Всадники эти спешились. Один оказался настоящим богатырем, второй – ниже ростом и тоньше в кости, изящнее. Он вдруг повернулся к трактирщику и сказал женским голосом:

- А что, хозяин, найдутся ли места для нас и наших воинов?

Вконец растерявшийся трактирщик не знал, как говорить с высокими гостями, как обращаться к ним. Темные плащи совершенно скрывали их лица, но в их стати чувствовалась порода.

- Конечно, конечно, - залепетал он. – Прошу, господа, пожалуйте в дом. Жаркий огонь, свежее мясо и хорошая постель – что еще нужно путнику?

- В этом ты прав, - ответили ему, и он торопливо засеменил на крыльцо, освещая нежданным гостям дорогу.

Внутри было светло: горели свечи, в камине пылал огонь. Суетились юноша и девушка, торопливо собирая на стол. Длинные рыжеватые локоны девушки ловили тусклые отблески огня. Юноша был хром, но это не мешало ему двигаться едва ли не проворнее девушки.

Гости сели отдельно, расстегнули плащи, но капюшонов не сняли. Трактирщик на своем веку повидал немало чудаков и опасных безумцев, но эти вызывали в нем безотчетную тревогу, если не сказать – страх. Они были окутаны какой-то тайной и даже связаны ею между собой. В суеверном воображении трактирщика они представлялись слугами Фороса, ему даже почудилось, что потянуло серой, и он обомлел. И кони у них какие-то чудные, один словно вырублен из гранитной скалы, а другой…

О, такими скакунами владеют только принцы и сам Император. Трактирщик вздрогнул. Что это за люди такие, и чего от них ждать? Да и люди ли это вообще? А ну как подхватят его со всем скарбом, да и утащат в Нижний мир! От таких мыслей бедному трактирщику совсем уж стало худо, но он собрал волю в кулак и подал гостям ужин на серебряном подносе. Вино, сыр и ветчину. Может, хоть это убережет его от напасти? Как знать, как знать… Ветчина, которую делает его Молли, даже демону должна понравиться.

Они о чем-то тихо говорили, эти страшные гости, но при приближении трактирщика замолчали. Но он все-таки расслышал фразу:

- Архонт не должен узнать судьбу Бест-Карины. Этого допустить нельзя.

Вошли воины. Молча приблизились к столу, расселись, положив перед собой мечи. Не было шума и хмельных веселых голосов, к которым так привык трактирщик. Они ели неторопливо, все время к чему-то прислушиваясь, и почти не пили вина. То, что они не просто дружинники, было очевидно. Это телохранители важных особ, и вполне возможно, эта дюжина стоила целой сотни всадников.

Вот так гости, благочестивая мать Исида, вот так гости, спаси и сохрани мою душу грешную, думал трактирщик. Когда господа поднялись наверх, в спальню, телохранители заняли свои места – частью в доме, частью во дворе. А трактирщик до самого рассвета не сомкнул глаз, все ворочался на перине рядом с храпящей дородной женой, и ему чудилось, как на конюшне бьют копытами в стены бесовские кони.

Уехали гости рано. Заря полыхала в полнеба. Присмиревшие псы льнули к ногам хозяина, когда через раскрытые ворота с гулким топотом кони вырвались на свободу.  Плащи воинов наполнились ветром, мелькали золотые накладки на доспехах и мечах. Топот отряда давно растворился вдали, а трактирщик все стоял и глядел на дорогу, сжимая в ослабевшей руке тяжелый мешочек с золотом, и почему-то с горечью думал, что так и не увидел лиц своих странных гостей.