Единственно возможный порядок

Однажды старый Ли поссорился с поэтом.

— Как можешь ты не видеть, друг мой, старый Ван, что при росписи ширмы нельзя использовать кисть с белой рукоятью? Только с черной, конечно же. Равно как и для написания иероглифов подобает использовать кисть с красной рукоятью. Так, так, и только так!

— Ни за что не соглашусь! — горячился противник. — Поскольку шелковая ткань изначально бела и становится разноцветной только под воздействием краски, то и рукоять кисти, которой эта краска наносится, также должна быть снежно-белой! Очевидно же, что тогда орудие художника как бы становится подобием изменяемой им вещи, что полностью сооответствует канонам конфуцианства и утверждает, что миром правит единственно возможный порядок!

— Да причем тут великий Кун-цзы! — старый Ли даже плюнул от негодования. — Белая рукоять кисти просто не видна на белом же фоне! Как я могу совершать правильные взмахи, если инструмент сливается с рисунком? Какой тут может быть порядок, когда я не в состоянии нарисовать простейшую хризантему?

— Значит, ты плохой художник! — в запальчивости выпалил старый Ван.

Живописец захлебнулся словами и остался стоять посреди своего дома с разинутым ртом. Потом в ярости несколько раз дернул себя за всклокоченную бороду, глубоко засунул руки в широкие рукава и мотнул головой в сторону двери — мол, уходи, старый Ван, не друг ты мне больше.

Поэт и сам понимал, что сморозил глупость, но отступать от своих слов не хотел, так и ушел, не совершив даже прощального поклона. Потом, конечно, раскаялся, писал извинительные письма, подсылал к старому Ли уважаемых людей, слал ему в подарок высокогорный чай и диких фазанов... И в конце концов друзья помирились. Но мнения своего о рукоятях кистей не изменили!