Самуил Маршак Доклад о детской литературе

 

Самуил Маршак: Доклад о детской литературе был сделан на второй день работы съезда — в августе 1934 года
——————————————————————————————————————————


На съезде новой пролетарской литературной интеллигенции предстояло обсудить и одобрить основы новой ветви развития всемирной литературы. Социалистическим реализмом была названа новая эстетика, призрак которой носился в воздухе рядом с призраком коммунизма. Призрак стал реальностью. После Парижской коммуны (1871) и русских революций в 1905 и 1917 гг., когда впервые в мировой истории рабочий класс взял власть в свои руки — в России, установил свою диктатуру в форме Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и принялся строить новую жизнь без паразитических классов дворян, буржуазии, аристократии под руководством своей пролетарской партии. 

Нужно было воспитывать советских детей. На каких идеалах и примерах? С кого должны были брать пример подрастающие поколения советских подростков? Что такое хорошо и что такое плохо в социалистической державе?

Поэтому после выступлений М. Горького и А. Жданова слово было предоставлено молодому поэту Маршаку. Он выступил на съезде с докладом о задачах писателей в деле создания новой в мировой истории литературе — пролетарской детской литературы.

Доклад С. Я. Маршака

(Самуил Яковлевич Маршак (1887—1964) — один из крупнейших советских поэтов, любимых советской детворой. Драматург, переводчик, литературный критик, сценарист. Автор популярных детских книг. Лауреат Ленинской (1963) и четырёх Сталинских премий (1942, 1946, 1949, 1951). По национальности - еврей).

В самом начале своего выступления он заявил, что на съезде следует решить вопрос об увеличении выпуска книг для детей, поскольку книг для детей пишется и издаётся мало. Хотя «....в Союзе есть все необходимое для создания замечательной, небывалой в мире детской литературы, для создания такой сказки, такого фантастического романа, такой героической эпопеи, каких еще не видел мир…

«Каждый день жизнь исправно и аккуратно сама поставляет нам на нашу литературную фабрику « героические сюжеты. Их можно найти и над землей, и под землей, и в шахте, и в школе, и в поле, и в настоящем, и в прошлом, и в будущем, потому что будущее нам открывается с каждым днем, а на прошлое мы смотрим новыми глазами.» это во-первых, а во-вторых, «... в нашей стране замечательная детская литература может возникнуть еще и потому, что у нас превосходный читатель.
В-третьих, обещает рост нашей литературы для детей и «сотрудничество всех народов и краев нашего Союза.»

Он особо подчеркнул, что и сам съезд писателей и серьезный разговор о детской литературе на нем «.... был бы немыслим в дореволюционной России, невозможен он и на Западе.»
До революции «... коммерсанты знали, на какого червяка клюет читатель-ребенок. Самый маленький читатель, или вернее его мамаша, клюет на розовые картинки, изображающие ангелочков-детей и кудрявых собачек. Девочка постарше клюет на Чарскую, а ее брат-гимназист на Пинкертона...

«Пожалуй первым или во всяком случае одним из первых предреволюционных писателей, сочетавших в своих стихах для маленьких обе эти борющиеся линии, литературную и детскую, был Корней Чуковский. Стихи его, основанные на словесной культуре и в то же время проникнутые задором школьной «дразнилки» или скороговорки, появились вслед за яростными критическими атаками, которые он вел на слащавую и ядовитую романтику Чарской и ей подобных.»

Он сообщил интересный факт: «были неоднократные попытки сохранить в советской литературе ангелочков под видом октябрят. Не раз пытались у нас декорировать уютный семейный уголок доброго старого времени под стиль красного уголка».

Писать для детей «повести о людях должны делаться мастерами художественного слова, но и книги о зверях, о странах, о народах, даже книги по истории техники,... среди наших ученых, изобретателей, инженеров, красноармейцев, моряков, машинистов, охотников, летчиков найдется не мало людей, одаренных наблюдательностью, художественной памятью, и воображением. Эти люди сумеют передать детям огромный опыт, накопленный старшими поколениями, опыт, часто неведомый профессиональным литераторам.

Маршак утверждал, что «вся наша советская литература, в тенденции своей демократическая, простая по языку и стилю, воодушевленная большими идеями, должна быть вполне доступна школьнику. Недаром старшие ребята зачитываются «Детством» Горького, читают Фурманова, Серафимовича, Шолохова, Толстого, Тихонова, Фадеева, Зощенко, Новикова-Прибоя, читают наших поэтов.

«Но рядом с классиками, рядом с «Детством» Горького им нужен «Том Сойер» Марка Твэна, Жюль Верн, «Дерсу-Узала» Арсеньева, «Пакет» Пантелеева, «Швамбрания» Кассиля, «Школа» Гайдара, сказочно-реалистическая детская пьеса Евгения Шварца и Шестакова, острая политическая книжка Н. Олейникова.

«Ребятам нужна художественно-научная, географическая, историческая, биологическая, техническая книжка, дающая не разрозненные сведения, а художественный комплекс фактов.Такая художественно-научная литература для детей у нас уже создается.»
Маршак приводит интересный факт: «Вы можете смело спросить любого школьника, что он сейчас читает. Он ответит вам: дочитываю Фурманова и перечитываю Жюль Верна... Советский школьник, и городской и деревенский, это не просто читатель, это — страстный охотник за книгами.»


Письма советских ребят М. Горькому


Он рассказал о том, что ему «пришлось заняться изучением множества детских писем, полученных М. Горьким со всех концов нашего Союза». В них содержались «сведения о требованиях советских ребят к писателям и книге.»

Ребята писали: «Я очень люблю читать, но хожу-хожу, прошу-прошу везде, и только очень редко удается мне достать интересную книжку. Почему в библиотеке все дают тоненькие, рваные, грязные книжки, плохо напечатанные, с безобразными рисунками? Я люблю толстые, красивые книжки. Когда возьмешь такую, так спокойно и приятно становится, что надолго читать хватит и не надо опять просить. И знаешь, что интересно будет, а не наспех писатель писал...
Говоря о толстой или подробной книге, старшие ребята хотят видимо одного: чтобы в книге была законченная эпопея, целая человеческая жизнь со всеми событиями, поражениями и победами.»

Лозунг «Дайте толстую книгу» проходит через множество писем. Но дело тут не в одной толщине. Вы подумайте, какой пыткой может быть для читателя толстая, но скучная книга?! А маленькие, те даже пишут: «Мы любим тонкие книжки с большими буквами, потому что толстую читаешь, читаешь й соскучишься».

Шесть пионеров из Ярославля дали свой наказ писателям:
1) «Пишите большие книги, чтобы выведенные вами герои жили долго-долго.
2) Пишите о том, как дружба и хорошие примеры меняют человека.
3) Напишите о жизни революционеров и изобретателей побольше книг».

«Наши ребята читают внимательно, пожалуй внимательнее нас, взрослых. К содержанию книги они предъявляют самые высокие требования и умеют черпать из книг новый для себя опыт. Послушайте, что дала им одна книга, известная книга Арсеньева: «Дерсу-Узала».«Мы познакомились, — пишут пионеры, — с жизнью Уссурийского края, узнали повадки многих животных, птиц, внешний вид их, окраску, узнали много новых слов. Многие места в книге заставляли нас волноваться и тревожиться за жизнь путешественников».

«Наши ребята любят героику, особенно героику революции, и понимают ее по существу, а не ходульно. Бытовая юмористическая черта не принижает в их глазах героя, а делает его еще трогательнее и ближе...А между тем дети умеют смеяться и прекрасно энают, какая сила и какая помощь смех.

«Вот письмо одного из школьников Горькому: «Прошу больше выпускать юмористических и смешных рассказов, так как в детстве и даже юности ребенку наносится много обид и маленьких невзгод. В таких случаях я всегда хватал Чехова, забирался в шалаш, читал и под конец чтения разражался хохотом, словно в шалаш мне напустили газа, вызывающего смех. А в настоящее время, когда мне пятнадцатый год, мне нужны книги, показывающие, как иэ подростка может выйти жизнерадостный и здоровый, смелый человек, путь этого человека, который перестраивает город, деревню, свою жизнь»



Новый советский читатель


«Значительная часть писем к Горькому пришла именно от этого нового читателя, который впервые заговорил о своих вкусах, интересах, отношениях. Он просит написать ему такие книги: «О хищном и дерзком звере тигре», «Загадочная история небесных светил», «Тайна полярных стран и полюсов», «Про сухую и безводную пустыню Кара-Кум», «О борьбе и страданиях заграничных пионеров», «О беспризорниках и их горькой жизни»
Каждое требование «дает не только тему в узком смысле слова, но и некий музыкальный ключ, который должен помочь писателю найти правильный тон для детской книги, если только писатель умеет слышать.»

Ребята просят: «дайте нам книгу про гражданскую войну или про звезды — на детском языке». Мы не должны подлаживаться к детям, да они и сами терпеть не могут, когда мы к ним подлаживаемся, корчим гримасы и щелкаем перед ними пальцами, как доктор, который собирается смазать им горло йодом.

«Мы обязаны внимательно изучать каждое из детских писем, каждый отзыв ребенка на книгу, но мы не собираемся строить всю программу детского чтения только на основании читательских требований. Задачи детской литературы гораздо шире и глубже того, что могут предложить сами дети... Детская литература должна быть делом большого искусства.»


До и после революции


До революции дети «читали классиков, читали настоящего Диккенса и настоящего Гюго, у них были Гулливер, Робинзон, Дон-Кихот и те немногие хорошие книги, которые хоть изредка, но все же появлялись в детской литературе (фантастические романы Жюля Верна, сказочная повесть Керроля «Алиса в стране чудес», Эдвард Лир, Топелиус и др.).»

Но «вот пришла революция. Сразу оказалось, что герои большинства детских книжек больше нам в герои не годятся.
Старая рутина долго тяготела над детской литературой. Наши повести либо скатывались к унылому натурализму — и тогда у них не было ни задачи, ни размаха, ни чувства времени; либо взлетали в лже-романтические туманы, теряя всякую почву, всякое подобие материала и фактов.

«А нужна была иная книга, сочетающая смелый реализм с еще более смелой романтикой, книга, которая бы не боялась неизбежных в наши дни суровых фактов, но умела бы поднимать их на такую оптимистическую высоту, откуда они не были бы страшны. Такие книги у нас стали появляться. «Конечно мы еще не можем утешить себя сознанием того, что наши читатели-дети получили от художественной литературы все, что нужно для их роста, для воспитания их убеждений, интересов и вкусов. До этого еще очень далеко. Но какие-то принципиальные позиции у нас уже нащупаны и постепенно завоевываются.

В дореволюционной детской литературе была бы немыслима такая книга, как «Республика Шкид» Белых и Пантелеева. Написали ее еще юноши, только что сами вышедшие из школы, где воспитываются беспризорные. Казалось бы, они легко могли потонуть в куче мелких наблюдений, превратить свою повесть в бесформенный дневник. Но этого, не случилось. «Республика Шкид» — одна из первых книг о перевоспитании человека в нашей стране, одна из первых глав этой эпопеи, которая на наших глазах развернулась на Беломорском канале. Не «экзотический» быт беспризорных, не «блатная музыка» — главное содержание повести (а ведь мы знаем, как соблазнительны для молодых читателей причудливый быт и причудливый язык) — нет! Суть повести в том, что ее главные эпизоды определяются всей жизнью страны.

«История ее героев начинается на заросших травой питерских улицах, на барахолках, у вокзалов, где толпятся в ожидании мешочников мальчишки с тележками, так называемые «советские лошадки». А кончается история вступлением ребят в жизнь. Один из героев появляется на последних страницах книги в длинной серой шинели и новеньком синем шлеме. Он — командир РККА. Другого авторы встречают за кулисами заводского театра. Он — режиссер. Третий вваливается к друзьям, когда его совсем не ждут, в непромокаемом пальто и высоких охотничьих сапогах. Он — агроном и приехал из совхоза.

«Любят наши ребята и повесть Гайдара «Школа». Герой повести, сын расстрелянного солдата-большевика, отправляется на фронт. Но это не чудо-герой, не «красный дьяволенок». Красноармейцем он становится не сразу. В первом же горячем деле он бросает бомбу, забыв о предохранителе, а в другом случае, вместо того, чтобы ударить врага прикладом, по-ребячьи кусает его за палец.... Прочтя книгу, двенадцатилетний читатель чувствует, что автор, как его герой-сапожник, тоже ударился навек в революцию. И за это читатель любит Гайдара и прощает ему многие слабости; и некоторые пустоты в сюжете, и беглость образов, и даже какую-то незаконченность всей повести.


Важные выводы Маршака:
«Вступление ребят в жизнь, в борьбу, в работу — это главное содержание наших лучших повестей... Во всех этих книгах говорится о новом человеке, который находит свое место в жизни.

«Только революция научила нас говорить с детьми без ложной сентиментальности, без фальшивых идиллий, говорить с ними о реальной жизни, суровой и радостной. Эта реальная жизнь, в которой столько еще незнакомых людей и столько трудных заманчивых дел, всегда привлекала и привлекает подростка, который заранее примеряет на себе судьбы самых различных профессий.Но о реальных судьбах и о настоящих профессиях наши старые детские книги говорили мало.

«Наша, советская литература для детей еще молода, еще мало у нас книг, открывающих детям ворота в серьезную и ответственную жизнь... Но главная удача лучших книг о строительстве и об открытии новой страны в пределах наших границ заключается в том, что они действительно проникнуты, пониманием «диалектики природы».