Московские рассказы 13

ЛЕТО-ЗВОНКАЯ ПОРА(44).

В то лето бабуля и сестра Наташа были в Москве, старую нашу бабу Нюшу оставлять не решались, как-никак 90 годков уже! Мама ездила к отцу в деревню, а тот через день напивался и чудил...Поэтому, когда я заявился домой, там никого не было, но ключи в те годы с собой не забирали, а просто вешали на гвоздике где-то рядом с крыльцом. Я переоделся, прихватил с собой здоровенный ломоть хлеба и побежал к ребятам на футбольное поле у леса, где слышались звонкие голоса...
На обед меня позвал Серега, а тетя Дуся,узнав, что я сбежал из пионерлагеря, налила грибного борща с добавкой. Я вовсю храбрился перед ними, но на душе кошки скребли. Однако наступил вечер, вернулась с работы мама, и я понурив голову побрел домой. Конечно, мамуля ахнула, увидев меня, изрядно отругала, но после моих невнятных отправданий, немного успокоилась. Однако надо было как-то сообщить в лагерь-там ведь наверняка меня уже ищут вовсю. Поэтому мы сразу же пошли в санаторий, на телефонку, откуда нашим деревенским разрешали позвонить в экстренных случаях. Еле нашли номер начальника лагеря, потом еле дозвонились, потом мама выслушала кучу упреков и нотаций, но в конце концов дело уладили, и в выходные маме пришлось туда ехать за моими вещами....Я сильно боялся реакции отца, но он заявился с работы поздно и пьяный, а утром даже не ругал, а одобрительно потрепал меня по голове:Молодца сынок! Я сам не терплю всяких там распорядков, построений, толи дело в деревне-гуляй вовсю, иди куда пожелаешь! Правильно сделал, мой характер!
Но насчет иди куда хочешь-это он конечно загнул сгоряча, начались для меня обычные муки с ним, когда он был выходной. То поручит мне кучу дел, то тащит с собой на стройку вечером, волочь в темноте какие-то непомерные доски-бревна...Но чаще он напивался, дурил, а я в это время смывался по-тихому и слонялся по округе до прихода матери. Иногда отец посылал меня с деньгами за водкой в наш магазин, мне без вопросов давали наши тетки-продавщицы, потом я гордо нес четвертинку или поллитровку через всю деревню, а бабки на лавочках все-то меня отстанавливали и расспрашивали, качая горестно седыми головами. Отца они почему-то звали Ленькой и считали, что я лицом вылитый в него пошел. Оно может и правда-мама-то чернявая у нас, а мы-белобрысые!
Вспомню пару случаев с того лета. Как-то в жаркий день мы, ребятня, да и многие взрослые, были на колхозном пруду. Кто купался, кто рыбу ловил, кто в карты играл и распивал русскую горькую. Тут же куры, гуси, утки, собаки, козы, бабы с бельем-обычная в общем картина. Купались на противоположном от фермы берегу, так как с той стороны пыхтела трубой кузница, валялись в траве разные железяки...Там же у кирпичной стены машинного двора понуро жевали сухую пыльную траву несколько колхозных лошадей, до которых никому не было дела. Однако батя мой, приняв на грудь изрядную дозу, решил это дело исправить, и, позвав меня, полез в бурьян в лошадям, как-то распутал здоровенного гнедого мерина по кличке Огонек, усадил меня верхом и потащил коняку к пруду-решил устроить атракцион.Местный бригадир-хохол по фамилии Бондарь было выскочил с матюгами из-за железных ворот двора, но узнав отца, предпочел ретироваться. Далее все стали зрителями настоящего ковбойского родео, в нашем деревенском стиле, разумеется!
Огонек только с виду сонная кляча, а так он показал, что вполне соответствует данной ему кличке. Он мотал головой, взбрыкивал, поднимался на дыбки-ну никак не хотел идти в воду(может вообще впервые в жизни его туда пихали), меня мотало по его грязной спине, но я судорожно вцепился в не менее грязную гриву и дубастил конягу прутом, а папик помогал, охаживая бедную скотину какой-то корягой или доской...Зрители свистели и орали благим матом, так, что конь все таки прыгнул со всего маха в пруд, окунув меня с головой, ну а далее уже все пошло как по маслу. Мерин сам понял, что прохладная водичка лучше, чем засохшая грязь и слепни. Он наворачивал по периметру водоема круг за кругом, а я, словно капитан, восседал у него на спине, а волны широким веером расходились в стороны...И все бы хорошо, но вот выбираться на берег Огонек вздумал прямо у кузни, где у берега зловонная жижа и крапива выше человеческого роста. В итоге и я и лошадь опять вымазались по уши в грязи, а меня вдобавок тихо-незаметно, но зверски больно укусил конский овод(размером с мой палец), и когда я соскочил с лошади и вымылся, то нога у меня здорово вздулась и горела огнем...По сей день след от того укуса на ноге хорошо заметен. Зато батя был донельзя доволен и все бахвалился собутыльникам моей удалью. Однако я ,если честно,натерпелся немало страху...
Другой случай тоже можно отнести к деревенским видам спорта, но не конного, а скорее к единоборствам. Речь не о наших мальчишеских схватках, когда взрослые мужики специально подзуживали и стравливали нас, как волчат, друг с другом, чтобы воспитать смелость в драке, а о настоящих взрослых мужских забавах, которые наверняка были раньше в каждом селе. Обычно это происходило у нас на футбольном поле, где по выходным часто устраивали товарищеские матчи с жителями соседних деревень и поселков-по правилам и даже под интерес, т.е скидывались по рублю, а выигравшая команда забирала банк и пропивала сообща(иногда вместе с проигравшими). Как-то после такого матча, во время "банкета"загорелись мужики биться на вышибалу. Это значит, делаются три черты-одна-разделительная, две позади бойцов. Они встают в стойку, но бьют по жребию выше пояса, в корпус, если после удара противник вылетел за свою черту, то он проиграл. Естественно, под это дело опять делались рублевые ставки, и собиралась куча зрителей. В тот раз взялись биться мой батя и здоровенный мужик с поселка Ново-Переделкино, что рядом с нами на Боровке. Мужичара выше отца на голову, здоровее заметно и кулачищи ого-го! Но моему папе, особенно под градусом чувство страха неведомо, к тому же он был весьма опытным бойцом с детских лет. Выглядевший совсем не Гераклом, батя обладал железными мускулами и злостью удваивающей силу. Но амбал об этом не знал, с презрительной усмешкой поглядывал на противника и даже удивился,когда отец предложил ему бить первому, без жребия. Однако согласился и с размаху нанес папику мощнейший с виду удар, который тот ловко загасил, повернувшись в момент касания. Крутнувшись волчком, он запрыгал, но всетаки устоял на линии. Теперь настал его черед, и он сделал то, что долго потом будут вспоминать наши мужики. Громила побледнел,изготовился и напрягся всем телом в ожидании удара, а отец, свирепо ощерившись, с выдохом ударил его, но не кулаком и не в точку, а всем предплечьем в грудь....Мужика просто снесло, он упал ничком, потом сел и ошарашенно замотал головой...Но все было по правилам, и победу присудили моему отцу! Потом силач сокрушенно ревел, но в итоге они с батей помирились и вместе выпили призовую бутылку....

ЛЕТО-ЗВОНКАЯ ПОРА(45).

Сколько себя помню, у нас всегда были мотоциклы! Не только у нас с батей, но и у многих мужиков в деревне имелось кое-какое колесно-моторное средство. Ковровцы и Макаки(Москва), Восходы и Уралы, конечно Явы всех модификаций-с колясками и без, разной степени раздолбанности и ухоженности. Мопеды-наша мальчишеская радость появятся позже!
Оно и понятно, сельская местность требует дальних перемещений, телеги уже выходили из моды, до автомобилей нос не дорос у подавляющего большинства, велосипед-для взрослого тоже не серьезно, а вот мотоцикл и еще пожалуй мотороллеры Вятка вполне покарману и себя оправдывали. Местные умельцы что только не приспосабливали к этим колесным средствам-от прицепа-фургона да платформы для перевозки сена...Первым мотоциклом у нас был трофейный BMW-невесть какими путями пригнанный с полей сражений. Это,скажу я вам была машина во всех отношениях поразительная-мощная,надежная и скоростная. Конечно,ей далеко было до суперскоростей сегодняшних Ямах и Харлеев, но тарахтел наш "фашист" как надо по любому бездорожью. Однако БМВ продали каким-то прибалтам, когда отец сел в очередной раз, и нужны были деньги. Благополучно освободившись, батя снова приобрел мотоцикл, уже Яву-250, с широким раструбом крыла, сверкающую фирменной бордовой покраской и хромированными глушителями. Куда мы только на ней не ездили с отцом и мамой! Про лесные походы я уже рассказывал, а вот смешной случай произошел с нами в то лето, когда мы поехали на станцию Мичуринец встречать маму с работы. Она привезла из Москвы два огромных спелых арбуза-наше любимое лакомство, мы уселись на Яву, причем- я сзади мамы на металлическом багажнике с двумя арбузами в обнимку. Держаться мне приходилось за воздух, но ничего доедем-заверил папа. Тронули по полевой дорожке к дому. Заверил то он заверил, но поддав газу, забыл о заверениях и с песней погнал нашу конструкцию вниз-к бревенчатому мостику через речку Олешенку. Наверное надо было переехать этот горбатый поперечный настил на малом ходу, но тогда мы бы могли заглохнуть или даже завалиться с моста в воду, в этом месте достаточно глубокую. Поэтому(как всегда слегка поддатый) батя на ходу принял решение брать препятствие с ходу(чем не маршал Жуков местного разлива) и с бодрым воплем-Держись космонавты! рванул через мост....Я помню только ,как меня подкинуло метра на полтора вверх ,а так как летать в обнимку с арбузами еще меня не научили, я с ними расстался в высшей точке полета, и приземлился уже не на стартовую площадку,а на корявые бревна. Один из моих товарищей крякнулся рядом , обдав меня "радугой спелых ароматов", а второй булькнул в черный болотистый омут внизу...
Основной группе пришлось прервать лихой заезд, вернуться к ревущему мальцу и вылавливать уцелевший арбуз из речки. Конечно мать в сердцах отвесила смеющемуся отцу увесистый подзатыльник и изругала в пух и прах, но с него,как с гуся вода. Доехали без приключений, но с одним полосатым пассажиром...
В то лето произошло в деревне радостное для ребятни событие-к нам приехали на учение солдаты! Как мы узнали позднее-это были танкисты Кантемировской дивизии, базирующейся недалеко от нас, близ Нары(там где я был в лагере). На опушке наших"дубков"остановились танки, бронетранспортеры, солдаты быстро и ловко натянули большие зеленые палатки, задымила вкусным дымком полевая кухня. Повар-крепыш в белой куртке и пилотке со звездочкой, встав на подножку, открыл винты на круглой, выпуклой крышке, откинул ее, и в сырой после дождя лесной воздух вырвались клубы ароматного пара. Солдатская каша! Кто ее едал никогда не забудет! Особенно она вкусна в поле на свежем воздухе, после напряженного дня. Перловая, с кусками тушенки и оранжевыми блестками жира. Ее повар наваливал в походные, плоские котелки солдат, что выстроились в очередь у кухни. Мы, пацаны, расселись на броне темно-зеленого танка, нам тоже дали и каши и подарили значки-эмблемы, и мы за обе щеки уплетали эту незнакомую пищу и чувствовали себя настоящими солдатами....

ПАСТУХИ(46).

В какой российской деревне раньше не было такой профессии! Повсюду, где держат люди скотину, там нужны и пастухи. Были они и у нас в Рассказовке. Вернее в колхозе, так как своих коров у сельчан было мало, а коз и овец пасли сами, где придется. Подмосковье-край в основном лесной, полей и прочих просторов маловато, но кое-какие из них тогда использовали под пасьбу скота. Пастбища даже засевали иногда травосмесью(клевер,вика и прочие), но чаще оставляли их диким полем, ну и на пахотных участках тоже выпасали стада-после уборки урожая,по стерне...
Нас -пацанов почему-то неудержимо влекло к пастухам, хотя свовсем рядом кипела другая жизнь-с полетами в космос, с техникой и телевидением, но тут -в поле, под бескрайним колпаком неба, время будто застыло, и как века назад было все то же-мычанье, хруст травы, запахи, мухи, лай собак, немудреная пища...Но, кому что, а нам именно это и нравилось! Может свобода, ну и конечно-лошади! Как же без них! Конечно, это были не породистые скакуны, а обыкновенные деревенские беспородные трудяги, но мы их любили, знали наперечет и с утра до вечера носились на их несперпимо костлявых спинах по полям и буеракам...Впрочем, попадались среди этих колхозных лошадок весьма привлекательные и шустрые животинки, имеющие собственный независимый характер и не раз его демонстрирующие на нас.
Лошадей держали в старой бревенчатой конюшне на окраине Федосьина, где всем заправлял старый и сильно пьющий конюх-дядя Саша Евтушок. Что это, прозвище или фамилия, никто не знал, но все его так называли. Все, кому нужны были зачем-то лошади, шли к нему с бутылкой "самопала" или даже вонючей браги, и вопрос решался мигом. А впрочем можно было его и не решать, так как лошади наши паслись сами по себе по всей округе, и отловить их не представляло особого труда. Вообще лошади и прочий тягловый инвентарь тогда уже были в полном запустении, возможно из-за дурацких хрущевских указов, полностью нарушивших уклад колхозной жизни. То засевали все кукурузой, а потом не знали, как убрать переросшую в джунгли, но так и не вызревшую "хозяйку полей", то все вокруг желтело пшеницей, а жать и обмолачивать опять не было ни времени, ни сил, и горы зерна кисли на токах, а потом шли на корм скоту или в яму...Вдобавок обложили налогами кур, яблони и прочее, а скажем держать в собственности лошадей строго запретили-вдруг окрестные землеробы организуют Третью Конную и "Даешь Кремль!"
Но коровы были и немало. Стадо постоянно росло-от пары сотен до почти тысячи голов-дойные коровы,телки,телята и конечно быки-производители. Тогда должности "техника-осеменителя" на фермах еще не было, и с этой задачей вполне справлялись два здоровенных племенных бугая-черно-белый Васька, весом под тонну и Гоша-красно-пестрый, поменьше и помоложе. С быками занимался специальный скотник, которому за опасность еще полагалась доплата.
Пастухи наши были вовсех отношениях людьми незаурядными, да и другими быть не могли. Образ жизни, так сказать, налагал отпечаток. Главным был дед Митрофан, похожий сивыми усами на Буденного, старый кавалерист, человек непьющий и строгий, остальная пастушеская шатия-братия его побаивалась-мог сгоряча и плетью огреть ослушника. Но дед сам уже не пас, а приезжал в поле с проверками или в случае какого-то ЧП. После него старшим был дядя Федя, мужик лет под сорок, крепкий, свитый, словно из стальной проволоки, а не жил и костей. Собственно мужиком он не был, а мужиками презрительно называл в сердцах остальных пастухов-пьянчуг. Дядя Федя был настояший казак, с низовьев Дона, чернявый, словно турок, с длинным смоляным чубом и пронзительными сливами глаз. Как-то после службы женился на нашей местной, с Федосьина,да так остался в Подмосковье на житье. На коне он сидел как влитой и манеру езды сохранил чисто казачью-небрежно-сутулую, с поводьями в одной руке и плетью в другой. Когда видел,как наши мужики скачут, взмахивая растопыренными в локтях руками, то недовольно плевался в сторону и цедил презрительно-Мужичье сиволапое! Едет как кот на заборе! Но к нам мальчишкам был он неизменно добр, ласков, подкармливал из припасов чем мог, учил уходу за лошадьми, да и вообще по жизни. У меня с ним сложились очень близкие отношения, и я его считаю одним из своих первых учителей.
Сашка и Серега-молодые и бесшабашные колхозные парни, беспробудно пили и сбегали с поля к девкам, толку от них было совсем мало, но терпели-где других взять! Еще был дядя Коля из соседней Лапшинки, по прозвищу Коля-хромой. Он воевал, был ранен, говорил, что дошел почти до Берлина , много рассказывал нам про войну, но дед Митрофан не одобрял его байки, называя по-просту брехней. Всех их обьединяла наверное тяга к более свободной жизни, чем в бригаде или мастерских колхоза. Воля! Вот главный стимул! Впрочем, дядя Федя называл это более прозаично-Лодыри,мать их! Тут им самое место-пей, хоть залейся и дрыхни под стогом!

ТАРЗАН,МИШКА И КОРОВЫ!(47).

Летний полдень. Солнце в самом зените и жарит невыносимо. В поле от него никуда не деться, разве что под тень здоровенного стога прошлогоднего сена, где мы валяемся с Игорьком Питкиным. С нами пастушеская дворняга Мишка и чалый могучий мерин Тарзан, хлещущий длинным жестким хвостом по своим бокам и заодно по нашим вихрастым головам. Пастухи после принятия на грудь куда-то смылись, только по другую сторону стога, на солнечной стороне гнусно храпит хромой дядя Коля, вытянув ноги в стоптанных кирзачах. От него толку сейчас мало, и мы остались наблюдать за стадом коров голов в триста, которые набив желудки свежей тавой, улеглись и жуют свою жвачку, трясут ушами и мотают рогатыми головами-и их донимают тучи слепней и мух...Одному Мишке все нипочем-он то ищет блох,яростно вгрызаясь клыками в бок,то скосив хитрые глаза,моментально щелкает пролетавшую муху...Жара!!!
Хорошо бы водички глотнуть, холодненькой, но до нее еще добраться надо. Решил сгонять на Тарзане в деревню, на колодец к нам. Вдвоем с Игорем(кстати его фамилия Кучеров, а Питкиным его прозвали после просмотра знаменитого английского фильма"Мистер Питкин", хотя какой уж там мистер-с облупленным носом и босыми стоптанными пятками...) кое-как затянули подпругу вокруг надутого лошадиного брюха, я вскарабкался наверх и всяческими пинками и угрожающими воплями заставил ленивую скотину двинуться через поле наверх, где в знойном мареве виднелись крайние крыши деревни. Тарзан-коняка смирный, но хитрый до невозможности. Главной целью его жизни было-поменьше работать и побольше есть! Наверное научился гад от пастухов, вот и сейчас еле волочит ноги по траве и все норовит вырвать повод из рук и начать щипать траву. Лошадь-не корова,у той два огромных желудка-камеры, а у лошади один и небольшой, вот и жует вечно, а сытой не бывает! Но мы тоже не лыком шиты, знаем уже приемчики-нахлестал по толстому заду веревочными путами с узлами, и глядишь понемногу раскочегарился четвероногий агрегат, зарысил, больно подкидывая меня в седле. От такой тряски уже мой желудок мог оторваться, вместе с прочими потрохами, но подняться в галоп мерин ну никак не хотел-по его понятиям требовать такое в эдакую жару-это уже полное свинство! Но я тоже не могу въехать в деревню как кот на заборе, засмеют ребята и соседи, поэтому усиленно продолжаю пинать Тарзана под бока. Обиженно хрюкнув, он все же переходит на галоп и, прогрохотав по деревенской улице, как вкопанный тормозит у колодца. Я слетаю ему на шею, а потом уже и наземь. Привязав коняку у ветлы в тенечке, бегу за ведром-так как у нас на колодце висит только цепь с карабином, а ведра сельчане употребляют свои. Сначала пою Тарзана, он сопит ,жмурится от наслаждения и разом опустошает пару ведер,потом я напиваюсь от пуза и набираю полведра с собой. Сосед-дядя Миша Краснихин, помогает мне забраться в седло и подает ведерко. Обратно еду уже шагом, но все равно ведро плескается на ходу и в поле я привожу самую малость...
Но там похоже не до водопоев. Одна из коров раздулась как бочка и жалобно мычит. Игорян уже будил Колю-хромого, но тот тоже только мычит. Что же делать?Остальные коровы тревожно подняли головы на соседку, а некоторые подошли поближе...Опять вскарабкиваюсь на Тарзана и охаживая его уже без всяких меланхолий, скачу в Федосьино, к деду Митрофану-он старший, он все знает! Дед после обеда почивал в саду на раскладушке, но поняв ситуацию, скоро собрался, сел в седло, усадил меня сзади, и мы помчались в поле. Странно, что под Митрофаном, мерин вел себя смиренно и работал ногами как часы(я же говорю хитрюга ленивая!). У стога дед молодо спрыгул через переднюю луку, подбежал к раздутой корове, которая уже и не мычала почти, достал из кармана пиджака складной садовый нож, что-то там посчитал по ребрам коровы, да проткнул ножом дырку. Оттуда со свистом стал выходить воздух, и наша бедолага сдулась на глазах, как воздушный шарик. Вскоре она уже поднялась на все четыре ноги и пошла к стаду. Прокол дед по-просту замазал глиной, смешав ее на ладони со слюной...Вот такая пастушеская арифметика! Потом дед напинал Коле, обругал матерно отсутствовавших пастухов и вместе с нами погнал коров к реке,на водопой. "Эх жаль Федька в отпуске! На Дон уехал..."-сказал в сердцах дед. А эти-пьянь никчемная!
Теперь о Мишке. Этот персонаж достоин отдельного тома, но кто б его написал! Вроде и дворняга, хотя обличьем овчаристый, волчиного окраса, уши торчком, но вид все одно простоват. Но только вид! Мишка по уму был гений собачьего мира. Был он вроде общий, но хозяином считал только дядю Федю, который и научил пса всем пастушеским премудростям. В принципе Мишка мог сам пасти стадо, зорко охраняя его со всех сторон, и безжалостно подгоняя отбишихся членов рогатого сообщества. А эти рогатые так и норовили порой смытья в сторону от коллектива, за что и получали пастушеские матюги и хлесткие удары длинного тяжеленного кнута, щелчки которого так походили на выстрелы. Мы тоже пытались щелкануть таким кнутом, но чаще конец кнута, сплетенный их конского волоса, приземлялся на наши спины и ноги, оставляя заметные ссадины. Но у коров кожа толстенная, они лишь вздрагивали после удара и, жалобно мыча, стремглав возвращались к стаду. Но бывало порой, по неведомым причинам, вдруг стадом овладевала какая-то общая дурь, и коровы всем огалом неслись по лесу или полю, не разбирая дороги и тогда уже ни окрики, ни кнуты не могли из остановить. Даже Мишка, словно бешеный, мчался, увлекаемый стадом...Обычно такой марш-бросок заканчивался на ферме, за что пастухи получали серьезные нагоняи от начальства. Да и доярки были злы на такое досрочное прибытие своих подопечных и выражали свое отношение совсем неофициально...
Еще о Мишке. Как-то после сильнейшего ночного ливня все поле усеяли погибшие мыши. В самых трагических позах они валялись у своих затопленных нор. Коровы возмущенно отмахивались голоовами, не желая есть траву с мышами. Но Мишка был рад несказанно-то-то пир горой будет!!! И он начал с дурной жадностью заглатывать тушки мышей, почти не разжевывая. Мы смеялись до упаду, показывая псу на очередную дохлую полевку, и он с готовностью подбегал и заглатывал добычу...Закончилось все совсем не смешно! Мишку разнесло, как ту корову, он еле полз и хрякал жалобно выпучив глаза. Спас положение дядя Федя. Он матерно вытянул Мишку вдоль ребер кнутом пару раз, и из пасти того,словно фарш из мясорубки, полезли непереваренные мыши...Через полчаса пес невозмутимо носился по полю, но на все наши окрики и показы мышей и ухом не вел...Другой раз Мишка отличился, вернее опозорился как боец, тоже в поле, у того же стога сена, где мы по привычке расположились на отдых. Пес что-то там учуял внутри и начал злобно лаять и рвать сено лапами. Вдруг на него выкатился здоровенный барсук и смело бросился в драку. Размером Мишка превосходил соперника, но в азарте и ярости явно уступал, в результате позорно бежал, а разгневанный барсук косолапо подался к лесу. Мы хоть и пытались его огреть кнутом вдогонку, но приблизиться тоже забоялись...
Еще о Тарзане. Решив смастерить собственные кнуты, мы достали длинные кабели и приводные ремни на заднем дворе колхозных мастерских, но щелчка от кнутов все равно не получалось, нужен был конский волос...И как раз дед Митрофан приехал к своему сыну дяде Володе, что жил рядом в нашей деревне. Привязав Тарзана к забору, дед прошел в усадьбу, а мы, смекнув удачные момент, подкрались к коню по бурьяну и ножнями подкорнали ему хвост. А так как нас было немало желающих, то почти весь хвост и срезали. Остался только стержень с торчащими остаткими. Испугавшись , мы попрятались кто куда, но подвыпивший Митрофан и не заметил подвоха, вгромоздился с помощью родни верхом и напевая подался через поле домой...Однако для меня это даром не прошло, на утро дед увидел свой позор, быстро смекнул чьих это рук дело и не на шутку разобиделся. Меня он скоро прихватил в поле, надрал уши и запретил впредь подходить близко и к стаду и тем паче к лошадям...Надо признать, что обижался он долго, и сменил гнев на милось лишь через год,когда я сдружился с его внучкой Лариской,в которой он души не чаял...