При новом руководстве в той же редакии

 Год спустя после возобновления моей работы в «МоЖе» произошло то, что должно было случиться - в редакции сменилось руководство.. Новый редактор (он предпочел именоваться главным редактором), заговорил о том, о чем мы думали сами - сделать газету  читаемой и интересной. В результате преобразований газета превратилась в еженедельную. На первых порах главного поддержали почти все, и в их числе был я.
 Листая подшивки старых газет, мне удалось установить, что в 1930-е годы, в газете, предшественнице нашей, деятельно участвовал Сергей Островой - будущий известный поэт, лауреат Государственной премии России. Встреча и обстоятельная беседа с ним, большая подборка стихов, заняли разворот газеты.
 Познакомился с Михаилом Михалковым - младшим братом Сергея Михалкова, внешне очень на него похожим. Михаил Владимирович, бывший прозаиком и поэтом, но не столь знаменитым, как брат, стал автором «МоЖа»..  Незадолго до этого он завершил работу над книгой «В лабиринтах смертельного риска» - о своей необычайной военной судьбе за линией фронта, похожей на легенду. Главы книги были напечатаны в нашей газете. Затем по моей рекомендации книга «В лабиринтах смертельного риска» была выпущена в издательстве «Центрполиграф», а мои беседы с Михаилом Михалковым печатались в других изданиях.
 Сначала я был у главного на хорошем счету, и ко дню рождения Пушкина в газете была опубликована моя новелла о поэте... с моим же портретом, помещенным по настоянию шефа!
 Напрасно я пытался убедить его, что делать этого ни в коем случае не надо - ведь это же день рождения Пушкина, и помещать чей-либо другой портрет просто глупо - все было напрасно. «Алесей Вениаминович, вопрос решен! » - был ответ «главного», убежденного, что мои возражения продиктованы скромностью.
 Однако благосклонность начальства продолжалась недолго. Выяснилось, что с «главным» в МоЖе работать очень непросто. В газету приходили новые люди - штатное расписание увеличилось, но, проработав некоторое время, они уходили, отозвавшись о  шефе: «С ним просто невозможно работать! Он никого не желает слушать, кроме самого себя». Осознал это и я. Некоторое время сумел продержаться в редакции, не вступая в конфликты с начальством. Но потом настала и моя очередь.
 Однажды я договорился о встрече с писателем Леонидом Словиным, автором детективных романов и повестей, много лет проработавшим в уголовном розыске на Павелецком вокзале Москвы. О предстоящей встрече предварительно сообщил главному. Тот не возражал. Однако в день встречи, когда я уже собирался ехать на встречу и потому сказал шутливо, шеф сообщил, что о договоренности со Словиным впервые слышит.
 Интеллигентного вида человек в массивных роговых очках вовсе не был похож на работника уголовного розыска. Вероятно, и я не очень походил на журналиста и потому сказал шутливо: «Могу удостоверение показать». «Не беспокойтесь - так же шутливо ответил писатель. - Теперь любое удостоверение очень легко подделать».
 Поскольку интервью со Словиным мой начальник отказался печатать наотрез, я отдал его в «Гудок», где оно в скором времени появилось. Каково же было мое удивление, когда главный выговорил мне, отчего я не отдал интересный материал в свою газету!

Можно было бы привести и другие примеры взаимонепонимания.
 Также не пошел подготовленный мной материал - беседа с известным кинорежиссером Светланой Дружининой, прославившейся сериалом о гардемаринах.
 Последней каплей, переполнившей чашу терпения, стала публикация цикла стихов Инны Кашежевой. Наступили 90-е годы, принеся с собой распад Советского Союза, а вместе с ним - крах множества идеалов и надежд. Это коснулось людей многих профессий, в том числе и писателей. Закрывались издательства, прекращали выходить литературные серии.
«Сейчас для поэтов крайне затруднено общение с читателями, ради которого мы живем, - такими словами заканчивала Инна одно из своих интервью - Я всегда верила в читателя. Он - главное действующее лицо моей жизни. И все, что адресовано ему, воспримет должно. Стихи тоскуют по тебе, читатель!»
 Понимая, насколько тяжело теперь Инне, (мы были дружны много лет) я предложил ее стихи для публикации в наш еженедельник. Публикация получилась хорошей, на целую полосу, с фотографией поэтессы, моим предисловием и небольшим интервью. Фразы Кашежевой из этого интервью цитировались позднее, в статьях других авторов о творчестве поэтессы. А десять лет спустя, когда ее уже не будет в живых, мое интервью с ней войдет в посмертный сборник «Кавказ надо мною».
 Придавая публикации стихов Инны очень большое значение, я был дежурным по номеру и боюсь, что посвятил гораздо больше внимания этой странице., чем другим материалам в газете. Узнав, что рядом с ее стихами размещено интервью с неким политическим деятелем, убедил заместителя редактора, возглавлявшего газету на время отпуска главного, что подобные материалы несовместимы и упросил поменять местами полосы. В результате все прошло замечательно.
 Однако публикация стихов известной поэтессы произошла во время отпуска главного редактора и не была с ним согласована. А я на свою беду годом ранее, когда шеф был еще собственным корреспондентом «Гудка» на Московской дороге и только подумывал возглавить «МоЖ», ничего о его планах не подозревая и доселе с ним не знакомый, отклонил публикацию стихов его супруги - они были слишком мрачными.
 После выхода главного из отпуска я был вызван на ковер. Мне было заявлено, что редакция более не нуждается в моей работе. Мне предложили уйти по собственному желанию. Я отказался. Главный пригрозил мне увольнением по статье, «с волчьим билетом» - безрезультатно. К моему собственному удивлению, со мной произошла метаморфоза - прежде опасавшийся начальства, ныне я ходил «с гордо поднятой головой» - так повлияло на меня чувство постоянной опасности..  Не имея возможности уволить меня без причины, выискивая предлог для увольнения, он стал регулярно назначать меня дежурным редактором в типографию - еженедельная газета печаталась в Красногорске. Добровольно желающих ездить туда не находилось, и поэтому многотрудные обязанности взвалили на меня. Теперь мне приходилось вычитывать все напечатанные на 16-ти полосах материалы по различной тематике.
 Много лет спустя знакомый журналист, узнав о моих тогдашних дежурствах, сочувственно заметил: «Представляю, как тебе доставалось на планерках за пропущенные ошибки». Наивный человек, он помыслить не мог, что если бы я пропустил хоть одну ошибку, меня ждало немедленное увольнение. И все же, несмотря на большую ответственность, возложенную на меня, я был доволен такими дежурствами. В моем подчинении были технический редактор и два корректора., я нес ответственность за печатавшийся номер - и на целую неделю был свободен от начальства!
 Главный надеялся, что рано или поздно я все же пропущу ошибку, и возникнет повод для моего увольнения. Однако этого не произошло, и через несколько месяцев я ушел переводом в журнал «Локомотив», редакция которого находилась буквально рядом - в соседнем здании.