Сказы деда Савватея. Игоша или хлипкая молодь

ИГОША
или
ХЛИПКАЯ МОЛОДЬ

 ВОДЯНОЙ ПУЗЫРЁМ ХВАЛИЛСИ,
 ДА ЗА КОРЯГУ ИМ ЗАЦЕПИЛСИ. ЛОПНУЛ!

   Кому случалось находиться в нашей русской деревне летом, в середине двадцатого века, с оказией какой, в гости ли наезжал или в помощь колхозу на ферму, в поле, да и в сады, на уборку ранних яблок, тот примечал поди   непередаваемые ощущения неторопливой расторопности, так сказать размеренности деревенской жизни, да и как иначе! Каждодневный сельский труд тяжёл, он требует от хозяев полной отдачи сил. Не получится отлынивать, трудиться «спустя рукава», «отлёживать бока», тогда всё может пойти «прахом». И вот уж не рачительный, успешный хозяин, а «голь перекатная». Но если «продрав» рано поутру глаза, тут же с рвением хвататься за дела по дому, во дворе, огороде, да к тому же поспешать к месту работы на благо своего колхоза, а возвращаясь вечером ещё и «впрягаться» опять в домашние дела, то быстро «сдуешься», как воздушный шарик, изработаешься и сникнешь.
   Не-е-е-т! Размеренность, а не рвение, есть успех в сельской жизни. Это вам не завод, где предусмотрены выходные и праздничные дни, здесь - круговертица! Но должно  всё же быть время  на отдых, леность, на увлечение творчеством, тогда и возвращение обратно к труду в радость. Вот здесь важна расчётливость во всём.
   У многих сельских мужиков это - рыбалка! Да-да! Рыбная ловля на утренней или вечерней зорьке. Это отдохновение души и тела, возможность подумать о чём-то неторопливо, решить для себя что-то, что откладывалось «на потом», лишь по причине, что не было спокойного, свободного времени поразмышлять, «пораскинуть умишком», как говорится. А уж кому думать ни о чём не надо, те собирались по двое-трое с закадычными дружками и сидя на пруду или реке балагурили о разном, шутили, нет-нет да поглядывая на «закинутые» поплавки, ждали поклёвки. Бывало частенько и «пригубляли» у небольшого костерка, разведённого не пищи ради, а так, чтоб комаров - кровопийцев отгонять дымком.
   Вот о такой «компашке» сегодня вам и поведает всеми уважаемый, полюбившийся сказитель, дед Савватей наш, Коншин.
   Два брата Зюзиных - Григорий и Михаил, молодые отцы семейств, имеющие жён и детей, отделившиеся от родителей и теперь обладатели своих подворий, пригласили с собой на «вечернюю зорьку» столичного жителя Георгия, гостюющего у своей тётки, Прасковьи Тихоновны Ноздрюшиной, живущей по соседству с Зюзиными, в одном проулке. Собственно она-то и «навязала» братьям его. Те сначала упёрлись:
 - Неколи нам, Тихоновна, яво ж развлякать надоть, да и об чём с ём беседы весть? Он в дяревне чужак, ни хряна в жисти нашай ня смыслить, а мы-та тож туповатыя в дялах яво института, вота вить чаво!
   Но потом, покумекав чуток, решили:
 - Красинькую пьють все, а беленькую дажа учёныя жалують. Споё-ё-мси!
   И назначили встречу научному сотруднику у своего забора.
  А тот Георгий уж заскучал с тётенькой, приуныл. Целыми днями от бродил по деревне, сидел на косогоре «упулившись»* в даль, ходил скупнуться к речке. Плавал и нырял там один-одинёшенек, так как все в работе, а детей, которые на мелководье барахтаются, он сторонился, своих-то у него ещё не было. Короче говоря мучился человек одиночеством да бездельем. В сельском труде он ничего не смыслил, мог разве что воды натаскать в кадушки, чтобы разбухли ко времени засолки, и то, всё польза тётушке. Очередь занять мог за хлебом в сельмаге, малину помочь собрать, смородину и вишню. О! Это Тихоновне очень большая подмога. В деревне сбор ягод это ж рутина, да ещё какая!
   В столице племянник работал в институте, младшим научным сотрудником, а уж по какому профилю, то в деревне не знали и было как-то всем без надобностей знать. Шокировало население и поднимало статус Георгия, а за одно и тётушке его само слово - ин-сти-тут!
 - Стало быть парень с головой, вумна-а-а-й, поди,- рассуждали так, - соображаить чавой-та тама, в энтай деле. Она поди и верно, достигнул высот!
   Отыскав приятное местечко, кем-то уж «ухетанное»,* усиженное ранее, в окружении камыша, защищённое от ветерка, братья показали гостю его место и научили, как правильно насаживать червячка на крючок, чтобы не сосклизнул.* Георгий оказался сообразительным! Это братьев порадовало.
   Установив удилища, минут с десяток посидели, глядя на поплавки, да решили, что нечего тянуть резину* и надо уж подзаправиться* для настроения.
   Живо развели на песке небольшой костерок из сухих веток, расстелили кусок газеты и разложив на ней три ядрёных огурца, ломоть хлеба, чтобы занюхивать* им, перья зелёного лука да спичечный коробок с солью. Увенчали всю этакую красоту поллитровкой «Особой Московской» и тремя стопочками по семьдесят граммов каждая. Готово!
   Надо заметить, что рыбка несмело, но всё же клевала несколько раз и к восторгу Георгия на песке извивалось и подпрыгивало пяток жирненьких окуньков. Это привело столичного гостя в восторг, поэтому, когда пригласили к «столу» он как-то сник, стал отнекиваться, но надо было знать братьев Зюзиных, эти не отстанут.
 - Надоть, со знакомством,- так пояснили,- иначе дялов ня будить.
   Отвлеклись от удочек, махнули* по стопке и захрустели огурцами мужики. Долго не тянули и повторили, гость заметно окосел.* Разговор стал завязываться и Михаил спросил, сделав, как ему казалось, глубокомысленное лицо:
 - Ну, рассказывай, как тама, в столице-та?
 - Стоит,- серьёзно ответил гость.
 - И это главное,- разливая остатки беленькой, заметил Григорий,- пущай стоить.
 - А ты, Жорка, приезжай к нам зимой, пойдём на подлёднай лов, слыхал об таком?
 - Не-е-е,- замотал головой не Георгий, а уже Жорка, изрядно разомлев, - я холод не люблю.
   В это время послышались шаркающие шаги и перед глаза рыбаков предстал седовласый и белобородый старичок Капитоныч с круглыми очёчками на краешке носа - картофелинки. Он держал в одной руке удочку, а в другой баночку с опарышами.* Они, те опарыши, елозили в банке, мельтешили, предчувствуя свою горькую участь. Однако...
   Случилась «немая сцена».
 - Куды топаим, Капитоныч, - по свойски спросил его Михаил.
 - Да так, прогуливаюся,- неопределённо заметил старик.
 - Садися, давай! Извиняй, выпить уж нету боле, не успел ты, дед,- хохотнул Григорий.
 - Да я к етиму не тяготею вовси,- пояснил старичок, присаживаясь в сторонке, -  рыбалить и питиё примать - ета дело несовместимоя.
 - Верно, верно,- неожиданно, хоть и вяло поддержал его слова Георгий.
 - А мы вота, Капитоныч,- хохотнул Михаил,- уж наловили рыбы-та.
 - Ет штоль, рыба?- прыскнул смешком в кулачок дед,- да вы рыбы в жисть не видали, сосунки.* Ничаво вы не мыслитя в колбасных обрезках! Шутю я. К примеру знаитя, што такоя - багрение? Да откуль вам знать-та! Ещё ж при царе Николае казаки шли багрить рыбу. Улов всяво первова дня лова доставлялси к царскаму столу. О как! К реке Урал купцы приезжали бывалоча на санях «паровозиком», дружка за дружку цепляли сани те. Брали белугу, стерлядку да севрюжку такова весу, што тольки и могли увезть, что на сдвоиных санях. Тады все подпрягалися энтиих «парасуков»* штоба укласть на сани. Молодую - ту ни-ни, тольки взрослаю и шибко крупнаю, во как!
 - Да как же,- удивился Георгий,- это ж как здоровый хряк, не вытянуть!
 - Верна милок!- усмехнулся Капитоныч,- сачком не спымаишь, а сообразилка на што, а? У моста ей ход перякрывали жалезными кольями, вбивали их в дно. А у кольев рыли ямы. Рыба подходила к мосту, а тама припятствия! Она в ети ямки и укладалася на зиму-та. Её баграми, соннаю, цепляли за жабры прямо и тянули вверх на лёд, саму крупнющую. Вот ета рыба, скажу я вам. Ишь такуя, так жир, дюжа пользительнай, по рукам пряма, ручьями. А икры скока! Обожрёсси! А ноне, вон ентае рыбой зовуть, страмотища прям.
 - Ну, ты дед не хули* наш улов,- пьяненько заметил Михаил,- ступай куды шёл.
 - А вы-та, скоро уйдётя, аль как?- будто невзначай поинтересовался дед.
 - Не торопися, нам и здеся ладно,- развалился на песке Григорий,- посидим пока.
 - А-а-а! Ну-ну! А вам здеся не страшновато, - с опаской завертел головой Капитоныч,- вы, случаем здеся Игошу не встренули пока? Он страсть не любить пьяных, на дух не переносить, хотя сам, как народ сказвал, любить омумырить* крепенькаю, ага.
 - Каво-о-о, - запрокинув голову, громко расхохотался Михаил, - каку таку Игошку, бабу штоль чумуруднаю?*
 - Тихо ты, Мишка, гляди не разбулгачь* яво! Не буди лихо покеда тихо,- шикнул* на Зюзина старик, вы чаво, ополоумили* штоль? Вам жить боле не надоть, а? Одне бабы тока и мерещуца.
   Братья примолкли, кажется до них стало доходить, что Капитоныч не шуткует,* а Георгий, тот поджал ноги и обхватив колени руками, озирался с испугом.
 - Намедни,* слыхали поди, ниже чуток по течению-та молодинькай парнишка утоп? Так ета ж Игоша яво и утянул к сабе, да-а-а! Не смейтя сумлеваца дажа!
Он жа, Игоша тот, помочник Водянова, а к тому жа забулдыжничаить, а с пьяну-та чаво тока не умудруишь. Тама, чуть подали по воде, мельницу давеча поставили. А Водяной со всякой новай мельницы подать сабе возьмёть, кого-та да утопить бесприменна. Аль Игоша за мест яво.
 - Ты дедуня, давай-ка нас не стращай * здеся, не буробь чаво ни то*,- заволновался Григорий, - и с какова фига ты надумал, што он туточки водица, тот Игоша?
 - А потому што, мил друг, - повысил слегка голос старик,- знаки подаёть, об сабе заявляить, мол вот он, я! Хлыщить по воде лапами, мутить воду, скрыпить голосом, о как! Они вязде имеюца, тока по разнаму зовуть их. Иде сястра моя, к примеру живёть, ближея к Сибири, тама ета - Ичетик, а наш - Игоша. Ета ж мелкай демон, душа некрещёнава младенца, аль мёртвым рОждЁннава! Вредить, бедокурить, требуить к сабе вниманию.
   Мужики прижукли.* И тут послышались сильные хлопки почти у середины реки, один, другой, третий! Волны пошли по воде! Из прибрежного камыша, чуть поодаль, раздалось приглушённое, хриплое бормотание, старческий кашель и снова по воде зашлёпало да так, что круги докатились до берега, взволновали реку.
 - Ой-ёй-ёй, - только и сказал Капитоныч, но тут же братья Зюзины и Георгий повскакивали на ноги, замельтешили,* затоптались на месте, закружились одуревши, завязли в песке ногами и ринулись напропалую* раздирая кусты, прочь.
   Прошла пара минут и из-за кустов опять заскрежетал чей-то голос.
 - Ну будя, будя уж, убёгли взлягушки* - крикнул кому-то Капитоныч и из-за кустов жена его вышла, старушка Маланья.
 - Уф! Я инда взапремши,* кой* раскИдала ошлёпки те. Ну-у-у! Чаво? Подпустить страху-та вослед, аль уж до избы добёгли,- скрипуче засмеялась она, - можить ящё грязию с травою шлёпнуть, аль пошуметь маненька?
 - Будя уж! Эх ты, моя Маланья! Голова твоя баранья,- приобнял её за плечи старик,-ты у мене прям артистка. Молодцом справилася. А молодь* ноня хлипкая* пошла, гляжу! Враз верють про водяных етих, ни сумлеваюца дажа, трусоваты больна, да-а-а. Я ба их и пужать ня стал, так месту етаю вчарась подкормил, для клёву. Всё у мене здеся ухетано,* моя место, сколь уж разов здеся сижу, а етии припёрлися, да с бутылкай.
 - Ну чаво,- спросила оглядываясь, Маланья, клёва уж ноня не будить, поди. А так мене рыбки хотца, страсть прям, посластица ба.
 - Так собяри етаю, не севрюжка да пойдёть, табе на жарёху хватить, удочки я скручу, мусор собяру и пясок разровняю.
   Старики навели порядок на месте лова, сровняли место костерка, пригладили и взбудораженный стремительным бегством песок, прихватили разбросанный мусор и ушли.
   На реке воцарился мир и покой. Только изредка всплёскивала играя рыбная мелочь, шлёпала по воде хвостами та, которая покрупнее, охотилась, поди. Да «пело-зудело» неустанно и назойливо комариное племя.
   Примерно через час, осторожно раздвинув кусты, вышли на тропинку протрезвевшие уже братья Зюзины. Они с изумлением и страхом оглядели место своего пиршества. Чистота нетронутая, не побеспокоенная ни кем! Удочек, кстати, тоже нет, ни костра, ни мусора! Ужас! Что это было? Непонятно!
  А Георгий на следующее утро заколготился,* собрал вещички, взял для матушки вареньица, как настояла Тихоновна и уехал, не объяснив толком причину такой спешности. Сказал только тётушке, что ждут его дела, непрерывный процесс!
   Ну это-то понятно! В институте же трудится парень, младшим научным сотрудником. Во как!
 - А там-та, в етим институте, завсягда дяла. Чавости изобрятають таперя. Эт мы схотим здеся да всё и бросим, да полягим отдохним, а тама - процесс!- так, подняв кверху указательный палец, она объяснила соседям неожиданный отъезд племянника.
 - Ага! «ОтдОхним када сдохним, понясуть и то натрясуть». А ты попробовай, возьми да и брось, сабе в убытак, - подумали соседи, но вслух ничего не сказали.

ПОЯСНЕНИЕ:
   Ичетик, он же Игоша - злой дух из рода водяных. Он живёт в реках и других водоёмах, является помощником Водяного. Конечно, у Водяного много помощников и кроме этого злого духа, к примеру кикимора или русалки. Всю мелкую работу именно Игоша(Ичетик) выполняет. Он подмывает берега, разрушает мостки, посевы заливает. Он схож обликом с Водяным, только мал ростом. Гулко шлёпает по воде, предупреждая о своём приходе. Утягивает на дно зазевавшихся, вредит и ворует вещи. Как и всякая другая нечисть любит играть в карты и пить бражку. Уснут захмелевшие у воды, он их до нитки оберёт и оставшееся питьё утащит. Вот каков злой демон Ичетик, он же Игоша, которым пугали старики «хлипкую молодь».
   А Игоша только летом бузит, а так-то в основном спит с Никиты осеннего до Никиты вешнего. А чего ж ещё в холод делать, знай спи, скучно, не с кем проказничать.
   Никита - святой мученик, на осеннего Никиту (забивают)гусей и вообще домашнюю птицу. На Никиту разрешается охота на диких гусей, устраиваются гусиные бои.



СЛОВАРЬ ЮЖНО-ВЕЛИКОРУССКОГО ТАМБОВСКОГО ГОВОРА:

Упулившись - устремив взор часто в одну точку
ухетать - убраться, обустроить уютно( пенз., сарат., сев.тамб.обл.)
тянуть резину - фразеолог. затягивать, замедлять что-либо
подзаправиться - (здесь)«раздавить бутылочку», выпить
сосклизнуть -соскользнуть
занюхивать - рус. смешная традиция занюхивать спиртное
махнули - выпили
окосеть - опьянеть
опарыши - личинки мясной мухи
чумурудный - странный, причудливый человек
омумырить - съесть в один присест
разбулгачить - взбудоражить, довести до нервного состояния
шикнуть - приструнить, утихомирить
ополоумили - одурели, лишились рассудка
шуткуить - шутит
стращать - пугать
намедни - недавно, на днях
не буробь чаво ни то - буробить - говорить ерунду невпопад, т.е. что-то не то
прижукли - притихли, затаились
инда взапремши - даже вспотела
кой - пока, покуда
замельтешить - суетливо, беспорядочно двигаться
напрополую - отчаянно, не разбирая дороги
убёгли взлягушки - высоко вскидывая ноги
заколготился - засуетился, беспокойно стал себя вести
молодь - молодёжь
хлипкая - слабая, хилая, тщедушная
сосунки - телята при мамках-коровах
давеча - раньше
инда - (для усиления) так что, даже
хула -  порочащие слова, резкое осуждение