Экс-ры V 2 Сумачедший дом

Глава 2

Аргентинское танго

Меня заперли в клубе — две поездки на болото — мутные дела — паршивые овцы и тупые бараны — сумачедчий дом — Аргентинское танго

Сумачедший дом

Из памяти выплыло изображение карты. Горы, реки, лесные дороги и тропы…
Перед глазами возникла суровая северная тайга, вековые кедры и ели три обхвата стеной стояли на моем пути. Грязный, оборванный, каких-то обмотках на ногах с карабином на плече я шел, оглядываясь назад, и торопился. Позади меня донеслось страшное рычание дикого зверя и стук камней. Я почти бежал по огромным глыбам, где-то срываясь и падая, разбивая вновь и вновь свои ноги до кровавых ссадин.
Позади, трещали деревья, и жуткий рев закладывал уши. Казалось, что до пещеры, в которой мне нужно укрыться, как до горизонта. Страшный рев подгонял меня и наводил ужас на все окружающее. Оглянувшись, я увидел, что по камням ко мне наш кот Василий. Он открыл свою пасть, из которой доносился дикий рев. Потом посыпались камни, раздался громкий грохот. И тут я услышал голос мамы и почему-то звон монет.

— Ты чего так громко кричишь, — спрашивала она меня стоя рядом с моей постелью.
Я открыл глаза и увидел маму, которая испуганно глядела на меня.
— Что такое? — спросил я, жмурясь от света.
Мама посмотрела на меня и сказала, что мне что-то приснилось и я орал как зарезанный. Я посмотрел на собаку, которая с любопытством смотрела на меня. Кот сидел на стуле и тоже смотрел на меня зелеными глазами. Я зевнул, и сказал, что снится всякая дрянь. Мама ушла. А я, вытер  в лицо от пота, лег на правый бок и тот же час уснул.

Проснувшись часа через три, долго валялся, припоминая приснившийся ранее кошмар.
— Это всё от твоих ночных похождений шаргаш там, где кот не ходил, — сказала мама, увидев мою заспанную физиономию.
Пришел Конжак, аккуратно залез на диван с края и улегся на бочок, сложив уши в трубочки. Он глубоко вздохнул и, посмотрев на меня, дав понять, что пора гулять. Я еще долго трепал и гладил его, потом поднялся и стал одеваться.

— Обласкали, ты и раскис, — промяукал собаке кот.
— А, ну, пошел отсюда, килькин воришка, — залаял на него Конжак.
— Ну-ну, — сказала я обоим. — Тихо, а то всех под душ посажу.
— Это его надо под душ, мы же друзья, — завилял хвостом Конжак.
— Пошли, подлиза, — сказал я ему.

Едва я открыл дверь, как почувствовал, что в подъезде было сильно накурено. Спустившись по ступенькам ниже, я увидел  почтовых ящиков стояли два мужика.
На подоконнике на газетке лежали колбаса и хлеб, стояла бутылка красного вина и стаканы. Вдобавок, они еще и курили. Я почувствовал, как по затянувшемуся поводку ко мне пробежал грозный внутренний собачий рык
— Что за дела, а ну, сворачивайте свой обед и на выход, — сказал я командным голосом.
Пьяные мужики переглянулись и посмотрели на меня.

— А мы не шумим, дядя, — сказал один из них в коричневой вельветовой курточке.
— Давай, давай, а то вон сын уже сердится, — я кивнул на собаку.
Конжак поднял, брела, обнажив белые большие клыки.
— Понял, дядя, я всё понял, Коля, нас просят выйти, — сказал тот же мужик.
— А мы же только разложились. Валя, я вот огурчик уже порезал, — пьяно произнес другой товарищ Вали Коля.
— Коля, нам товарища прально разъяснил надо двигать.
— А если я не пойду, — продолжал канючить его приятель.
— Надо, Коля, а то вон его собака ругается, — сказал тот, что был в вельветовой куртке.

Забрав с подоконника свои продукты и, подхватив Колю, Валя пошёл на выход. Коля, всё пытался оторваться и вернуться обратно. Понятливый Валя, поглядывая с опаской на собаку, настойчиво говорил товарищу.
— Коля, но, люди же просит.
— Я не хочу, — плакал Коля.
Тут Конжак так рявкнул, что собутыльники рванули наперегонки вон из подъезда. Мы вышли на крыльцо, и я увидел, что Коля нёсся через двор во все лопатки, ловко перепрыгивая через заборчики на газонах.
А его друг Валя по питейному цеху вообще отсутствовал на улице.
— Козлы, — сказал я, наблюдая, как Коля забегает за угол дома.
— Действительно, уроды, — подтвердил Конжак и поспешил к газону пописать.

В газоне на травке лежал соседский кот из четвёртой квартиры Борисыч. Он поднялся и подошёл к Конжаку нахально оглядел его и сказал.
— Что, чёртов хрен, навалить пришел в мой газон.
— Папа, Борисыч опять заедается, — обиженно сказал мне Конжак. Я посмотрел на нахального рыжего кота и замахнулся на него, что тот прижал уши. Кот дико зашипел и важно ушел лопухи, откуда вскоре донеслась.
— Ну, я еще до вас доберусь!

В подтверждение своих слов он дико заорал из лопухов.
— Ужас, страх-то какой, пошли сюда, а то действительно, вцепится и порвет на куски, — Конжак потянул прочь от этого страшного места.
— Пошли, а то Борисыч сегодня что-то не в духе, еще загрызёт обоих, — сказал я Конжаку.
Борисыч победно выглянул из лопуха, усмехнулся и важно прошествовал на свое законное место. Осмотрелся, смотрите, мол, каков герой и улегся на спину и прикрыл глаза, наслаждаясь теплом от солнечных лучей.

Два воробья, подглядывая за котом из ветвей тополя, пошушукались и брызгали его своим пометом. Отчего Борисыч  рассердившись, полез на дерево ловить ненавистных пернатых. Забравшись на самую крупную ветку, Борисыч притаился там.
— Эй, рыжий толстяк, не там засаду устроил, — крикнул сверху самый храбрый воробей и тоже облил кота своими испражнениями.
— Ну, погодите, я у вас еще достану!
Заревел диким голосом кот, брезгливо, вытирая листочком, поймет с шерсти.
Воробьи и синицы, сидевшие выше вонючего кота, громко захихикала ее.
— Вонючка!
— Облезлый кошак!
— Рыжий соплежуй!

Борисыч от такой наглости весь взъерошился и, мяукнул, бросился ловить эту банду. Птицы перелетели на соседнее дерево и оттуда стали дразнить кота, показывая с веток разные непристойные позы.
Когда мы вернулись после обхода, у подъезда встретили Белокурую Жази и ее подругу Наташу, которая не любила, чтобы я ее называл по фамилии. Да и  фамилию свою никогда мне не говорила и оставалась для меня просто Наташа или как я ее, потом стал называть Наташа-Инкогнито. Может у нее фамилия была не звучная, Забулдыгина или Пупкина.
— А мы на танцы пришли, — заявила Таня.
— Господи, когда же это все кончится! — подумал я.
— Девочки сейчас собакина домой отведу, а потом пойдем в клуб.
— Давай-ка собакин заходи в подъезд, — сказал я Конжаку, который не хотел уходить с улицы.

По-быстрому перекусив и захватив из холодильника две кисти зеленого сладкого винограда, я предупредил маму, что если что, то я буду в клубе.
Иду мимо почтовых ящиков, на подоконнике горшок с цветком все чистенько, приятненько. Подхожу к холлу подъезда, смотрю под ноги, а там огромная лужа. Повёл носом, моча! Когда успели, суки, сволочи! Выхожу из подъезда спрашиваю девочек, не выходил ли кто-либо.
— Да вот женщина заходила, потом выскочила как ошпаренная, и бежать, а перед ней другая вышла она дверь не закрыла, да вон она стоит у машины курит, — сказала Таня.
— А что такое? — спросила Наташа.
— Да, нассали в подъезде. Целое море!
— А вон она та  женщина, которая вышла первая, — Таня показала на толстозадую Матрёну, которая стояла возле новенькой красной Audi и курила.

Я, подошёл к женщине и сказал.
— Здравствуйте.
Толстозадая Матрёна посмотрела на меня, пуская изящные колечки дыма и небрежно как бы делая мне одолжение произнесла.
— Здрасте.
— А вас можно попросить закрыть дверь подъезда.
— А что такое, — удивилась Матрёна.
И тут я взорвался.
— Ты что, сука, говна наелась! Ты почему дверь не закрыла, там же написано чтобы закрывали за собой, курва ты римская. Я только, только, домой зашел, иду обратно, а уже на полу нассано! Ты что, тварь, наделала! А ну, ползи, в мой подъезд.
Матрёна удивилась такому наезду, и уставилась на меня немигающим взглядом как кобра. Она явно не ожидала такого оборота.
— Да ты что, мужик? — спросила она обалдело.

Я хватаю ее за локоть и силой волоку к подъезду. Она не почти не сопротивляется моему звериному натиску. Я распахиваю дверь, и заталкиваю ее вперед.
— Бери тряпку, зараза, — кричу я ей на весь подъезд. — Убью, тварь!
Поддев  ногой тряпку для вытирания обуви кидаю ей. Она ловит ее уже своим чистеньким платьем.
— Давай замывай за маму и папу, гадина, пока я не прибил тебя на месте, — ору я на нее.
Она судорожно держит в руках тряпку  и глядит на меня с ужасом.
— Серега, пошли в клуб, — просит Таня, заходя в подъезд.
Я, как бешеный, кричу ей, чтобы она убиралась ко всем чертям, и закрываю дверь подъезда.

— Что встала, мой пол, — ору я на весь подъезд.
— Куда выжимать, — наконец спросила Матрёна, согласившись со своей участью.
Я открываю колясочную, выношу ведро с перчатками и ставлю перед ней с грохотом на пол.
Матрёна руками собирает мочу и отжимает и ядро.
— Лучший мой, вот там еще сыро, — распоряжаюсь я.
Она отжимает тряпку и что-то бормочет под нос.
— Теперь в газон, — говорю ей.
Она идёт на улицу и собирается вылить собранную мочу в газон, тут я срываюсь и кричу ей, чтобы лила под свою машину.

— А теперь чеши тварь за водой к кому приходила, тряпку там прополощи. Вымоешь, чистое ведро поставишь сюда. Не вздумай сбежать, машину покалечу!
Я показал на дверь колясочной комнаты. Матрёна молча, будучи в шоке, пошла наверх. Через минут десять смотрю, бежит уже с ведром воды. За ней по лестнице сбегает какой-то мужик. Он внимательно смотрит  на меня. Потом достает сигареты закуривает, пуская дым мне в лицо.
— Ты кто, дурик, — обращается он ко мне.
— От кого пришел, туда и чеши, — не обращая на него внимания, — говорю я.
— Мы к Ольге Ивановне пришли. А это моя жена. А ты, козел, понял, — сказал он.
Тут я не сдержался и стукнул его носком ботинка под колено. Мужик, охнув, завыл и рухнул на пол.
— Так кто козёл, — схватил я его за волосы на голове.
— Сергей, прекрати, — крикнула прибежавшая Ольга Ивановна. — Ты что, идиот!

Я объяснил, что ее подруга не закрыла дверь, в результате, какая-то тетка нассала посреди подъезда и у меня есть свидетели. А этот гад меня козлом обозвал. Мужик, отлежавшись, поднялся и пошел квартиру моего соседа Михаила.
— Мой пол, — сказал я, кричу я грубо Матрёне.
— А ты соседушка вали отсюда, пока я тебя не заставил это говно убирать, — сказал я Ольге Ивановне.
Ольга Ивановна посмотрела на меня с гадючьим прищуром и молча пошла к себе на второй этаж.
— Ну, и сумачедчий дом, — сказала Матрёна, она окончательно  пришла в себя и стала замывать пол.

Я стоял и смотрел на ее толстые булки, и как она ими шевелила. Закончив, она вылила воду на асфальт.
— Ведро воды принеси и свободна, — сказал я ей.
Она ушла к Ольге в квартиру.
Когда принесла воду, я велел ей вылить её в лужу мочи чтобы разбавить её.
Она поставила ведро в колясочную и повесила тряпку на деревянную рамку.
— Всё, свободна, — сказал я ей.
Матрёна угрюмо зыркнула на меня и пошла к своей подруге на второй этаж.

Выйдя на улицу, я заметил девушек, они сидели в палисаднике.
— Ну, что сидим. Пошли, что ли.
Они продолжали сидеть, не обращали на меня никакого внимания.
— Ну, хорошо, хорошо, я погорячился, — сказал я извиняющимся голосом.
— Ты, идиот! — сказала громко Таня.
— А ты — хотел я сказать ей горячее слово, но Таня, покраснев, поняла, что я хотел сказать.
— Если в твоем подъезде будут срать, как ты будешь реагировать.
— Но, орать на других я бы не стала.
— А ты не вмешивалась бы и тебя бы это не коснулось. Нет, ты видишь, что у нас насрали, а тебе это пофигу! Ну, так что, идете и будем трепаться. Мне, что на коленях ползать, так идем или нет. Ну, ладно, как хотите, тогда пойду домой.

Девушки переглянулись.
— Ладно, но если будешь орать, получишь, — сказала, вставая Таня.
— Ну, а ты что лыбишься? — спросил я Наташу.
— Слышал, получишь по шее, — подтвердила она.
— Дуры, идиотки, суки, твари, — обругал я их про себя.
Я посмотрел на задницу Тани. И как это она ее таскает на своих двоих. Хоть бы шепингом занималась, скоро в байдарку не влезет. И все-таки она мне жутко понравилась, особенно ее интригующая фраза.
— А вот!
— А вот! – звенело у меня в голове.  — Уж не влюбился ли я в вечно смеющуюся белокурую ведьму! Да нет, дура она есть дура!