Людоед. роман. часть 1-я, гл. 41

41.

Хмурое здание следственного изолятора тяжело дышало горестным злопыханием. Снаружи казалось, что в этом сером строении ничего не происходит и происходить не может. Это был своеобразный каменный исполин-людоед, которого боятся все жители окрестностей, слагая немыслимые легенды о пучеглазом чудовище.
Время от времени к СИЗО подъезжали, уставшие от своего многострадального груза, автозаки, оживляя своим появлением толпу людей, ожидающих своей очереди для оформления передачи арестованным. Удручённые и измученные бесконечным томлением, посетители этого невесёлого заведения стойко исполняли свой долг по отношению к томящимся в застенках арестантам. Взгляды собравшихся были полны ненависти к сотрудникам «приёмки» передач, и также едины в жажде справедливости и милосердия в отношении всех зэков мира. Это была суровая данность, от которой невозможно уйти никому на постсоветском пространстве.
Волков сидел в маленькой камере для допросов и встреч с адвокатами. Битые полчаса он равнодушно наблюдал за стараниями своей защитницы, которая силилась донести до арестантского сознания суть их позиции по уголовному делу.
-- Следствие основывает свои доводы лишь на косвенных уликах и домыслах, которые носят предположительный характер. – адвокатесса Золотарёва хлопнула пухлой папкой с документами о стол и громко вздохнула – Но самое непреодолимое препятствие – это даже не позиция следователя, ни желание кого-то умышленно затянуть процесс! Меня бесит твоё безразличие ко всему происходящему! Я из кожи вон лезу, чтобы помочь! А ты, как баран, упёрся и даже не желаешь бороться!
Стас не спеша закурил, не обращая внимания на гримасу отвращения на лице девушки, и спокойно ответил ей:
-- Если всё обстоит так, как ты говоришь, то в чём проблема? Никто ничего не может доказать, но всё равно я сижу! Вопрос – зачем? Ответ – всем очень что-то нужно от меня!
Адвокатесса бессильно уткнулась головой в миниатюрные кулачки и простонала:
-- Господи! Ну откуда всё это на мою голову?
-- Послушай! – строго возразил ей Стас – К чему всё усложнять до такой степени, чтобы мне стало скучно и неприятно? Неужели я выгляжу таким тупым, что могу хавать весь этот цирк? Я всю жизнь провёл среди хищников, для которых судьбы людей – это просто закуска к обеденному столу! Даже с тобой я общаюсь только по одной причине… -- он сделал долгую паузу и продолжил монотонным голосом с трещинами лёгкой хрипотцы и усталости – Я в тебе увидел человека. Не может господь создать такую красоту, дать блестящий ум и харизму, но не вложить в сердце человечности.
Ирина Золотарёва смотрела н своего подзащитного, чувствуя, как её лицо заливается краской смущения.
-- Я – преступник сознательный и идейный. – возбуждённо продолжал Стас, входя в какой-то неистовый кураж от нахлынувшего на него состояния откровенности – Можешь над этим смеяться, но даже твоя ирония ничего с этим не сделает. Ты думаешь, что меня прикалывает такая жизнь? Да я от зависти извожусь, когда вижу любого мастера своего дела! Каждый человек, несущий свет в этот мир, являет собой частицу бога. Но у меня так всё сложилось! И, знаешь, я ни о чём не жалею. Я знаю эту жизнь не по букварю и телесериалам. Неужели в таком случае ты думаешь, что я не вижу, что происходит на самом деле? Да будь ты хоть на один вздох искреннее, я бы стал первым, кто перевернул бы этот бл…ский мир, лишь бы помочь тебе! А так можно до бесконечности изображать из себя, кого угодно. Только ничего путного из этого не выйдет.
Девушка смущённо опустила глаза, чувствуя большую растерянность.
-- Они ведь тебя саму сожрут, не прожёвывая. – нервно усмехнулся Стас.
Не выдержав такого напряжения, адвокатесса взяла со стола его сигареты и неожиданно закурила. Сделав глубокую затяжку, она устало призналась:
-- Они пойдут на всё для того, чтобы получить то, что им нужно. Ты лучше меня это знаешь. Для этого и я здесь. Но для меня это просто работа. Большую часть своих подзащитных из вашего мира я бы сама расстреляла, не колеблясь! Но они платят мне деньги, очень хорошие деньги. И это я тоже принимаю, не питая иллюзий на этот счёт. Такова наша жизнь. Порой блевать тянет или удавиться! И всё это – моя жизнь. Ты хотел правды? Вот тебе правда! – Золотарёва достала из сумочки фотографию Аннушки и положила её перед Волковым, холодно глядя тому в глаза – Её хотя бы пожалей!
Стас долго смотрел на снимок любимой женщины, поймав себя на мысли – как же он всё-таки истосковался по ней. Наконец, подняв грозный взгляд на адвокатессу, он почему-то усмехнулся и произнёс:
-- Это была очень неосмотрительная ошибка с их стороны.
Ирина Золотарёва на секунду растерялась, в следующий миг осознав всем своим естеством, как же всё-таки недооценили покровители своего подопечного. Её неистово влекло к этому сильному мужчине. Она была готова провалиться сквозь землю от нахлынувшего возбуждения.
-- Что же нам делать? – срывающимся голосом спросила она.
-- Нам? – Стас удивлённо вздёрнул брови и, немного подавшись вперёд, пронзительно уставился на беспомощную девушку холодным волчьим взглядом – Всё будет хорошо. – тихо прошептал он – Верь мне. Я никогда не предаю.

…С лязгом открывались двери камер в непонятной для посторонних последовательности. По одному, по два, из них неспешно выходили арестанты. Глаза их горели дерзким заговорщицким блеском, словно долгое время эти лютые хищники дожидались своего часа и вот он настал.
Спускаясь с разных этажей-продолов в сопровождении конвоиров, арестанты молча шли грозной уверенной походкой к месту своего назначения. Некоторые сотрудники тюремной администрации, заступившие на ночное дежурство, были осведомлены о готовящемся мероприятии и, вызвав нужного им зэка, с волнением в сердце сопровождали того к месту тайного сбора.
Последним в камеру подвального этажа вошёл, встревоженный вызовом без объяснения причин, положенец Лаша. Увидев перед собой больше пятнадцати матёрых зэков, расположившихся за скромно сервированным столом, он оторопел и окончательно растерялся.
-- Часик в радость, люд арестантский! – собрав всю свою волю в кулак, хрипло произнёс положенец.
-- И тебе ночки доброй, Лаша. – приветствовал смотрящего за централом рецидивист Аслан – Присаживайся. Разговор будет долгим.
Лаша хмуро покосился на стоящий отдельно, предназначенный для него стул и всё понял…