Завяжи узелок

- Это не мать! Это не пойми что! Как можно ей детей доверить? Ее и дома-то целый день нет. Все на работе своей пропадает. Конечно, есть же причина! Нет-нет! Девочку я заберу и это не обсуждается! – Лариса бушевала, мечась по кухне. Отбивая котлеты, она с такой яростью накидывалась на каждую, что Нина, ее дочь, отодвинулась подальше от стола, молча наблюдая за матерью. – Она о себе позаботиться не может, а тут ребенок!
- Два ребенка, мама! – Нина встала и отошла к окну. – И она с ними вполне справляется.
Кухня в доме родителей была большая, просторная и очень светлая. Любимое место всей семьи. Отец долго примерялся, как поставить дом на участке.
- И так хорошо, и этак. Хочется мне, чтобы солнышко в окна заглядывало почаще. Уютно так-то, светло.
Мама радовалась, как ребенок, когда он привел ее первый раз в уже готовую кухню.
- Такую хотела? Угодил?
- Не то слово! – Лариса гладила стол и шкафчики, стараясь сдержать слезы. – Как в сказке! Спасибо, родной мой!
Нина с Мишей сидели за столом и тихонько наблюдали, как родители смотрят друг на друга, как говорят что-то, разглядывая новую мебель. Для Нины этот момент так и остался в памяти самым главным об отце. Его лицо, когда он смотрел на маму. Вся ее радость отражалась там как в зеркале. Вот так должно быть... Чтобы радость другого была дороже собственной…
Мужа себе она искала потом именно по этому параметру. И нашла. Из двух парней, что ухаживали за ней, Алексея и Егора, выбрала Егора. Увидела в его глазах то самое отражение, когда сказала о своем повышении на работе.
- Ты умница!
- Боюсь…
- У тебя все получится!
Алексей же, усмехнувшись, покачал головой:
- Посмотрим.
Смотреть с ним Нине было больше не на что и не за чем. Она дала согласие Егору и свадьбу сыграли через полгода. Двое детей один за другим, хлопоты, заботы и всегда рядом муж, для которого любая радость Нины, как своя.
В семье Егора приняли не сразу. Но, внимательный, всегда готовый помочь, он быстро растопил ледок, который сковал сердца родителей, когда они узнали, что Егор сирота, а из «приданного» у него только комната, оставшаяся в общежитии от матери.
- Лишь бы человек был хороший! – припечатал, в ответ на вздохи Ларисы, муж. – Время покажет. Ты тоже не сильно у родни спрашивала, когда за меня замуж собралась. А я помню, они были против.
Лариса фыркнула. Было дело! И сбежали они тогда, прямо как в кино, уехав в город, работать. Пожалела ли она об этом? Да ни разочка за всю жизнь! Лариса вздохнула. Как знать, может и сладится по-хорошему? Не зря говорят, что дочка по материнской дорожке ходит.
К зятю приглядывалась больше года, аж до первой внучки. Присмотрелась и успокоилась. Ладный парень, рукастый и с головой. Нину любит, а что еще надо?
Нина же с каждым днем все больше льнула к своей половинке, обвивала вьюнком, опутывала. Чтобы покрепче, чтобы навсегда. Тоже по примеру матери. Та всегда говорила, что руганью много в семье не настроишь, разве что стенку хорошую между людьми. А вот лаской да любовью и дворец построить можно. Дворец - не дворец, а дом они с отцом построили. Крепкий, большой, чтобы всем места хватило. Жаль, что пожить не успели там толком.
Когда не стало мужа, Лариса сорвалась. Как жить-то дальше? Она легла на застеленную кровать в спальне, отвернулась к стене и перестала разговаривать. Нина плакала, просила, приносила и укладывала рядом внучку, которая только-только появилась на свет. Все впустую. Лариса не реагировала ни на что. Она как будто перестала видеть и слышать то, что происходит вокруг. Билась у нее, не давала покоя одна мысль: «За что? Почему так рано? Ведь и не пожили совсем! Только-только дом достроили, дочь замуж выдали, сына в армию проводили. Теперь бы и жить! Почему так?»
Нина плакала почти все время, скованная страхом потерять и мать вслед за отцом.
И тогда за дело взялся Егор. О чем он говорил с матерью, сидя возле нее дни и ночи напролет, взяв отпуск на работе, Нина не знала. Он ее просил не вмешиваться.
- Ниночка, ты и так вся на нервы изошла. Лица нет. И Варя плачет с тобой все время. Давай, ты постараешься успокоиться, а я постараюсь тебе и маме помочь.
Нина послушалась, впрочем, как и всегда. Занимаясь ребенком, она прислушивалась к тихому голосу мужа за дверью родительской спальни. Он то говорил, то молчал и эти паузы были иногда очень долгими. На вторые сутки, он молча прошел на кухню, сделал чай и снова ушел в комнату, где были задернуты шторы и царила почти темнота, но уже не было слышно плача.
Лариса поднялась через неделю. Вышла на кухню, ни на кого не глядя, провела рукой по столешнице, смахнув крошки, которые не успела убрать после завтрака Нина, и тихо-тихо заплакала.
С этого дня Лариса Егора иначе как сыном не называла. Посоветовавшись с ним, она попросила Нину:
- Переезжайте ко мне. На что мне такой дом одной? А вы на съемной квартире живете. Будет тесно – я во флигель уйду. Живите! Только чтобы рядом, чтобы вместе. – Лариса прижала к себе внучку. – В вас жизнь моя.
- А Егор что, мама? Это ему решать.
- Он согласен. Я ему обещала, что, если хоть раз вмешаюсь в ваши дела, дом продам и отделю вас.
- Вот еще! – Нина отмахнулась.
Под боком у матери Нина решилась на второго ребенка через год после рождения дочери, а еще спустя два года вышла на работу.
Мишка, младший брат, Нины, отслужив в армии, вернулся домой не один. Худенькая, бледная девушка робко выглядывала из-за его плеча, держа на руках крепкого карапуза.
Нина, глядя, как побледнела мать, мигом сообразила, что сейчас будет скандал и, незаметно подмигнув брату, разахалась:
- Это кто такой красивый? Такой хороший? Пойдешь ко мне на ручки? Вот, молодец! Тяжелый ты какой! Хорошо тебя мамка кормит, вон какие щечки! Что вы встали на пороге? Миша!
Маленький Пашка сидел на руках у Нины тихо, мусоля баранку, которую она ему выдала. Он вообще был парнем некапризным. Марина, его мать, прятала глаза, не зная куда деваться от недоуменного и чуть брезгливого взгляда Ларисы.
- И где он ее взял, Нина? – поздно вечером Лариса сидела у себя в спальне, качая внучку. – Не сказал ничего, не написал! Кто так делает?
- Может быть тот, кто умеет принимать решения, мама? – Нина складывала детские вещи, которые гладила. – Что тебе не так? Девочка вроде тихая, скромная, а то, что ребенок… Так мы же ничего о ней пока не знаем. Помнишь, как папа говорил? Время покажет.
- Только что покажет, Нина, что? – Лариса чуть повысила голос, но тут же снова притихла, заворковала, укачивая хныкнувшую и завозившуюся Варю.
- Посмотрим.
В доме родителей Михаил не остался.
- И так народу много. Мы лучше сами.
Сами так сами. Лариса возражать не стала. За те две недели, которые Марина прожила в ее доме, пока Михаил искал квартиру, она поняла, что найти общий язык с будущей невесткой ей будет сложно. Ларису в Марине раздражало буквально все. И тихий голос, и то, как она робко поднимала глаза на Мишу, каждый раз, когда нужно было что-то спросить. Было в Маринкином взгляде что-то такое, от чего Лариса сразу поняла – сын теперь принадлежит вовсе не ей, а вот этой большеглазой девчонке, хоть и ставшей матерью в таком раннем возрасте, но так и оставшейся несмышленышем, для которой Михаил стал истиной в последней инстанции. Она смотрела на Мишу так, что Лариса невольно вспоминала себя в молодости. Вот так же и она смотрела перед свадьбой на будущего мужа - ожидая счастья и желая отдать ему все.
Вопросов к Марине у Ларисы было много, но ответы пришлось подождать. Девушка не спешила делиться тем, что было с ней до того, как она познакомилась с Михаилом. Ее историю Нина узнала незадолго до свадьбы от Миши и, выслушав, обняла его, крепко прижав к себе.
- Мужик, Мишка! Горжусь тобой! Будьте счастливы! И помни, я всегда рядом, всегда помогу.
- Спасибо… Ты только, Нин, маме не рассказывай, ладно? Или скажи то, что посчитаешь нужным, без подробностей. Поймет - не поймет, не знаю…
- Что-то рассказать придется, конечно. Но, ты не волнуйся, разберемся.
С Мариной Миша познакомился через своего сослуживца. В хлебосольный, гостеприимный дом родителей Гриши парни ходили в увольнение.
- Ешьте, ешьте, мои хорошие! – подкладывала лакомые кусочки ребятам мать Григория. – Мамка далеко, а я рядом. Ешь, Мишаня! Вернешься домой толстым и красивым, мать твоя мне «спасибо» скажет.
Тетя Галя смеялась, глядя, как уплетают за обе щеки ее пирожки парни и подливала в тарелки наваристый борщ.
Именно она и рассказала Мише историю Марины, когда сын сказал ей о том, что друг совсем потерял голову от соседки.
- Сложно там все, Мишаня. Девка она хорошая, правильная. Пусть и одной матерью воспитанная, но дельно. Да только на таких хороших девочек всегда найдется какой-нибудь нехороший человек, если хороший вовремя не объявится рядом. Вот и Маришке досталось. Шла из училища вечером, уж темно было. Встретить некому, мать в ночную работала. У остановки подловили ее трое… Нашли Маринку только под утро. Как выжила – никто не понял. Сильно избили ее. И взяли-то всего ничего – цепочку золотую с шеи сняли, подарок матери, да денег триста рублей из кошелька. Плохо другое…
- Я понял… Ребенок у нее после этого?
- Да. Их ведь нашли, Миш. Тех, кто с ней такое сотворил. Оказалось, что двое залетных, а третий - ее одноклассник бывший. Все сох по ней, а она от него бегала, боялась. Родители у него важные люди, никогда бы ее не приняли в дом. Да и парень этот только на словах ласковый, а на деле… На суде уж прощения у нее просил, сказал, что только сам, другие не трогали… Я не знаю, почему, но ребенка она оставила. Может, со здоровьем что, ведь молоденькая совсем, а может, решила, что дите не виновато ни в чем. Не скажу, не знаю. Мальчишка у нее хороший растет, здоровенький. Да только люди у нас, сам знаешь… в чужом глазу… Нет ей ни дороги тут, ни жизни, Мишаня. Но, если ты что надумал, то я тебя прошу, только не из жалости. Ты парень умный, порядочный, я тебя давно поняла. Но, если ты ее пожалеешь, а не любя за себя возьмешь, жизни вам не будет. Так что думай как следует, прежде, чем что-то решишь, понял меня?
- Понял, тетя Галя!
Матери Нина рассказала только самую суть.
- Ты понимаешь, мама, что Миша делает? Папа бы им гордился, значит и нам его не судить. Пусть живут, а там посмотрим.
Лариса перевела глаза на зятя, который сидел рядом с женой, и кивнула.
- Пусть.
Скромную свадьбу сыграли скоро, и Михаил с женой перебрались в съемную квартиру. Нина, посоветовавшись с мужем, вызвала брата на разговор.
- Мишаня, ты как планируешь? Отцовский дом делить будем? Ты сын, решишь здесь жить – я пойму.
- Нет, Нин, свой думаю ставить. А там мама живет, и ты тоже. Так и живите.
- Тогда вот. – Нина положила на стол карточку.
- Что это?
- Это доля твоя за дом. Мы на квартиру копили.
- Я не возьму!
- Возьмешь. И дом построишь. Свой. Так правильно, Миш. А еще, Егор говорил, что недалеко от мамы участок продают недорого. Здесь хватит и его купить, и коробку поставить. А дальше уж сам. Мы поможем.
Лариса смотрела, как живут дети и радовалась. И у Ниночки все хорошо – детки растут, муж – золото, и у Миши – дом почти готов, дочка – красавица. Только Марина непонятная совсем. С Ларисой вроде уважительно, без споров, но близко не подпускает, все с оглядкой.
- Что она дикая такая, Нин? Что ей все не так?
- Мамочка, ну что ты хочешь от нее? Ты подумай, сколько она натерпелась?! И ладно еще то, что с ней случилось, а то, как люди потом пальцем тыкали? Это тут никто ничего не знает и слава Богу, она хоть голову подняла. Погоди пока. Успокоится и все будет хорошо.
Лариса к дочери прислушалась и постаралась помягче общаться с невесткой. Это дало результат. Марина стала спокойнее, приветливее, а дочку свою, Иришку, доверяла свекрови спокойно и охотно. Видела, как бабушка любит девочку.
Беда пришла, когда Иринке исполнилось три года. День рождения дочки Михаил решил совместить с новосельем.
- Как по заказу! Два праздника и две радости, да, мам? – он заехал ненадолго к матери, чтобы помочь Егору, который заканчивал пристройку к дому.
- Да, сыночек, ты прав! Гулять-то когда думаешь?
- На выходных. Сейчас здесь закончим и в центр поеду. Хочу Иришке самую красивую куклу купить.
- Дядя Миша, можно, я с тобой? – Варвара оглянулась на мать. – Я помогу выбрать!
- Поехали! Ты в этом всяко лучше меня сообразишь! – Михаил чмокнул племянницу в курносый, как у отца, нос.
Звонок раздался спустя час, после того, как Миша с Варварой уехали.
- Смирнова? Нина Евгеньевна?
- Да…
- Варвара Смирнова ваша дочь?
Нина выслушала то, что ей сказали и выронила телефон из рук. Егор еле успел подхватить жену, которая побледнела и осела на пол.
- Что? Нина!
- Варя в реанимации. А Миша… - Нина в голос взвыла, прижавшись к мужу.
То, что было потом, слилось для нее в один страшный нескончаемый день. Он длился и длился, хотя часы отсчитывали сутки за сутками как положено. Нина не могла уснуть и поэтому для нее день продолжался, а ночь его не сменяла, принося хоть какое-то облегчение. Четверо суток под реанимацией, почти без новостей, с одной лишь ненавистной фразой от врачей: «Ждите!». Умом Нина понимала, что больше они ничего ей сказать пока не могут, но сердцем рвалась туда, к дочке, и жаждала услышать хоть что-то еще. Что-то, что даст хоть какую-то надежду. И когда она это, наконец услышала, сразу даже не поняла, что ей сказали.
- Девочка пришла в сознание, показатели уже лучше, будем переводить в палату.
Егор метался между больницей и домом. Боясь оставить жену одну, он понимал, что без него не справятся и Лариса с Мариной. То, что творилось сейчас между ними – было страшно. Лариса, растрепанная, бледная, тихо кинула Марине почти сразу после случившегося:
- Не он должен был…
Маринка задохнулась, глядя в помертвевшие, пустые глаза свекрови, и выпустила из рук ладошку Иринки, которая тут же вцепилась в ее юбку, требовательно дергая:
- Мама!
Марина знала, что имела в виду свекровь. Накануне они разговаривали, и Марина сказала, что сама собирается ехать за продуктами к столу и подарками дочке. Незадолго до этого она получила права, чем Миша страшно гордился, и старалась выезжать в город почаще по совету мужа.
- Практику нарабатывай. И мне спокойнее будет, когда научишься.
Разговор их никто не слышал, и Егор не понял сразу, почему Лариса, вместо того, чтобы поддержать невестку, молча отстранила от себя детей и ушла в спальню, хлопнув дверью.
- Что такое с бабушкой? – Егор повернул к себе лицом заплаканного Павлика.
- Бабушка что-то сказала маме. Дядя Егор, мне страшно! – Пашка смотрел на мать, которая сидела в коридоре у стены, спрятав лицо в ладонях. Иришка молча залезла на руки к матери и старалась оторвать ее пальцы от лица. Ее упорные попытки увенчались успехом и Марина, наконец, всхлипнула и разревелась, обняв дочку.
После тех слов Лариса больше не разговаривала с невесткой. Молча она проводила сына, молча заботилась о внуках, которые толком ничего не понимая, притихли, и даже не просились домой, видя, как взрослые ходят мимо, молчат и только изредка смотрят друг на друга так, что становится страшно.
Марина даже не заикалась о том, чтобы забрать детей сразу. Видела, как плохо свекрови, как та переживает и только детвора чуть отвлекает ее, поминутно прося то пить, то есть, то руки. И только, когда выписали Варю, Марина, все-таки решилась на разговор и тихо спросила:
- Пора нам, мама. Надо как-то дальше…
- Тебе-то надо… - Лариса осеклась, поймав внимательный взгляд зятя. – Что ж, раз решила, то идите. Только, детей-то отпускай ко мне.
- Конечно!
Маринка и не думала лишать Ларису внуков. Она понимала, что для нее значит внучка, оставшаяся от единственного сына. Да и к Паше Лариса всегда относилась хорошо, никогда и ничем его не выделяя среди других детей.
Кроме того, надо было устраиваться на работу, а Иришка болела часто, поэтому без помощи было не обойтись.
Постепенно жизнь стала налаживаться. Марина устроилась на работу в магазин игрушек. Зарплата была небольшой, но график – очень удобным. Она старалась как можно больше времени проводить с детьми.
Хозяин магазина, Артем, стал присматриваться к Марине. Ему нравилась эта тихая спокойная женщина, которую не уставала нахваливать его мать, работавшая бухгалтером в его фирме.
- Хорошая девочка, Артем. Умненькая и спокойная. А то, что двое деток – так это и хорошо. Значит, не бесплодная.
У Лилии Ивановны были свои резоны. Женить сына она уж и не надеялась. Артему было уже под тридцать, а он все искал свою, единственную. Заметив, как сын поглядывает на Марину, она решила, что это шанс. До этого никто не вызывал у Артема такого интереса. Лиля знала, что сын пошел в отца. Тот тоже был однолюбом и женился поздно, уже к сорока, зато всю оставшуюся жизнь обожал «свой цветочек», свою Лилечку.
Марина на знаки внимания Артема никак не реагировала. Хотя прошло уже два года с тех пор, как не стало Михаила, она даже мысли не допускала, что в ее жизни может появиться другой мужчина.
Первые звоночки о том, что Лариса начала вести странные разговоры, Марина пропустила. Насторожилась только когда Павлик, вернувшись как-то от Ларисы, сказал:
- Мама, ведь у ребенка не может быть две матери?
- Наверное, нет, сынок. А почему ты спрашиваешь?
- Бабушка стала Иришку «доченькой» называть.
- Паша, она не хотела ничего плохого сказать. Так иногда бывает. Для бабушки внуки – это же продолжение ее детей. Вот и оговорилась.
- А почему она тогда говорит, что Иришка будет жить у нее?
Марина отставила в сторону миску с недорезанным салатом и повернулась к сыну.
- Что сказала? Повтори.
- Сказала, что Ира будет жить у нее. Ты не справляешься.
Марина медленно опустилась на стул, машинально вытирая руки о фартук.
- С чем я не справляюсь, сынок? Что еще бабушка говорила?
- Сказала еще, что ты и о себе позаботиться не можешь. И еще сказала, что тебе меня за глаза хватит. Мам, а как это? За глаза?
- Значит, что и тебя мне слишком много будет, достаточно… - машинально объяснила Марина, глядя куда-то в одну точку над головой сына.
- Мам…
- А? – Марина очнулась, и снова посмотрела на Павлика.
- А она так может сделать? Может Иришку забрать?
- Нет! – Марина ответила слишком быстро и Павлик понял, что мать боится.
Это было странно. Бабушка никогда не была страшной. Наоборот, она любила их с Иришкой. Даже возила на море в прошлом году. Там было весело. Они катались на каруселях и ели столько мороженого и конфет, что у Иришки разболелся живот.
Павлик решил, что этот разговор расстраивает маму, которая вдруг стала отвечать невпопад на вопросы, и ушел в комнату, играть с сестрой. Через час заглянув на кухню, он увидел, что мать так и сидит на стуле, глядя перед собой и о чем-то думает. Он тихонько забрал тарелки с едой, что приготовила мать, прикрыл дверь и пошел к сестре. Когда Марина, наконец, пришла в комнату, она увидела, что игрушки собраны, Павлик сидит рядом с сестрой, рассказывая ей сказку, а Иришка уже спит.
- Спасибо, сыночек! – Марина поцеловала вихрастую макушку сына. – И ты ложись.
- А ты?
- И я скоро! Мне еще кое-что сделать надо.
Ночью, встав попить воды, Пашка увидел, что в спальне у матери горит свет. Марина не спала. Она разбирала документы, фотографии, складывала вещи. Решение зрело с каждой минутой, и Марина гнала от себя сомнения. Ей и правда было страшно.
Утром она отвела Иришку в сад и ушла на работу. Весь день она не находила себе места. Решив вечером поговорить с Ниной и Егором, она немного успокоилась, но придя за дочкой в сад, снова занервничала.
- А нет ее. Бабушка забрала еще утром. Сказала, что нужно к врачу.
- Какому врачу? – Марина ничего не понимала.
Воспитательница лишь пожала плечами:
- Не сказала.
Марина почти бежала по улице к дому свекрови. Что происходит вообще? Почему Лариса так странно себя ведет?
- А что ты хотела? – Лариса прикрыла дверь на кухню, не пуская Марину дальше коридора. – У тебя своя жизнь, у нас своя! Думаешь, я не знаю, что у тебя новый ухажер появился? Быстро же ты Мишу моего забыла. Ничего! Теперь про дочку забудешь. Устраивай свою жизнь как тебе хочется. Но, ребенок папой другого мужчину, кроме моего сына, не назовет никогда!
- А вас мамой? Назовет?– Марина тут же прикусила язык, но было уже поздно. Глядя в потемневшие глаза Ларисы, она испугалась по-настоящему.
- Да. Меня она будет звать матерью. А ты ей станешь пустым местом!
- Мама! – гневный голос Нины прозвучал как щелчок кнута.
Она вошла в дом почти следом за Мариной, и, пока разувалась в прихожей, успела услышать часть разговора.
- Ты с ума сошла! Это что за разговоры? Что с тобой?
- Не вмешивайся! – Лариса прислонилась спиной к двери кухни, за которой звенели детские голоса.
- Это как это? – Нина слегка оторопела. – Ты такие вещи говоришь, а я не вмешивайся?
Детский крик, раздавшийся за дверью, мигом запечатал рот Ларисе, которая готова была уже что-то сказать. Она повернулась, распахнула дверь и замерла на пороге кухни, испуганно охнув.
Марина, оттолкнув свекровь, кинулась к дочери, которая ревела, стоя у плиты.
- Что? Ира, где болит?
Она поскользнулась на мокром полу и упала на колени рядом с дочкой. Иришка трясла покрасневшей ручкой. Ковшик с остатками молока валялся рядом на полу.
- Я говорила, что нельзя трогать! – Варя тоже разревелась, глядя на сестру.
- Варюша, не плачь! Все хорошо будет! – Марина подхватила на руки дочь, стараясь не касаться руки ребенка. – Нина!
- Ключи в машине, я не закрывала! Поезжайте, я привезу все, что нужно.
Лариса столбом стояла в дверях, глядя, как бежит к ней Марина.
- Я же только кашу…
- Прочь! – Марина плечом сдвинула в сторону женщину и побежала к калитке.
Все обошлось. Наревевшуюся и уснувшую Иришку Марина привезла домой под вечер. Попрощавшись с Егором, который забирал ее из больницы, она поднялась на крыльцо и завозилась с ключами. Странно, вроде бы запирала утром... Павлик ночевал у Нины, поэтому открыть дверь не мог. Егор забрал его сразу после школы и отвез к себе.
Марина прошла по темному коридору, тихонько уложила, хныкнувшую во сне, дочку в кроватку, и пошла на кухню. Потянувшись к выключателю, она испуганно вздрогнула, услышав тихое:
- Не включай. Посумерничаем.
Лариса сидела у стола, обняв ладонями остывшую чашку с чаем.
Марина опустила руку и, подумав, села напротив свекрови.
- Как Иришка?
- Поправится. Врач сказал, что следов не останется.
Лариса помолчала и отодвинула от себя чашку.
- Плохая из меня бабка получилась. Не уследила я.
Марина молча ждала, что скажет свекровь еще.
- И мать так себе. Не смогла выбор детей принять сразу. Что Егору пришлось доказывать, что хорош, что тебе…
- Зато детей хороших воспитали.
Лариса опустила голову.
- Миши нет, а Нина на меня рассердилась так, что и разговаривать не хочет.
- Это пройдет. Посердится и перестанет. Я только мечтаю, чтобы моя Иришка так ко мне относилась, как Нина к вам. Она очень вас любит.
- Знаю… -Лариса помолчала, собираясь с духом. - Марина… Ты прости меня!
- За Ирочку? Не надо…
- Нет, не за Ирочку. Хотя, конечно, и за нее тоже, но я о другом сейчас. Неправа я была, когда решила тебя «отрезать» от семьи. Неправильно это. И ребенка у тебя забирать тоже не дело. Нина так кричала на меня, так ругалась… Что, говорит, если бы меня кто-то у тебя забрал в детстве? А я как представила… Марина, Господи, это ж надо быть такой…
- Давайте на этом точку и поставим, а? – Марина потянулась и взяла свекровь за руку. – Я же все понимаю. И как больно вам, что Миши не стало, и как тоскуете вы по мужу. Раньше не поняла бы, а сейчас…
- Мариночка, — Лариса перехватила пальцы невестки. – И об этом я тоже тут думала, пока вас ждала. Неправильно это. Я-то мужа потеряла – мы жизнь прожили, а ты молодая совсем. Не дело тебе крест на себе ставить. Жизнь, она ведь как ниточка с узелками. Встретил человека хорошего - завязал узелок на память. Глупый человек узелок разорвет, вот как я, а умный - крепче завяжет. Живи! И если найдется такой человек, что примет тебя с детьми, полюбит, я… Не знаю, рада буду или нет, врать не стану. Но, против не буду точно. Завяжи новый узелок, Марина, если решишь, что тебе это нужно. И еще, – Лариса поднялась, – с детьми всегда помогу, если доверишь мне еще их. И теперь уж точно глаз с них не спущу.
- Знаю. – Марина подняла глаза на свекровь. – Значит, мне можно остаться?
- А ты собиралась куда-то? – Лариса остановилась, уже готовая уйти.
- Думала, что уезжать придется. Ругаться я не умею, а жить и бояться – не хочу.
- Нечего тебе больше бояться, Марина. Не меня уж точно.
Марина кивнула, глядя вслед свекрови, которая, заглянув к внучке, чтобы поцеловать, пошла к выходу.
Спустя несколько лет в детском саду младшая дочка Марины разложит перед собой цветную бумагу и карандаши.
- Марья Степановна, а я успею три открытки сделать?
- Почему три, Ниночка? Бабушкам же только решили делать?
- А, у меня три бабушки! – Нина деловито придвинула к себе первую заготовку.
- Как это?
- Бабушка Катя – раз. Это мамина мама. Бабушка Лиля – два. Это папина мама. И бабушка Лариса – три.
- А бабушка Лариса – это чья мама?
- А она ничья мама, просто моя бабушка. Она ж меня любит, значит, ей тоже открытку надо, так?
- Так! – Мария Степановна присела на стульчик рядом с Ниной. – Давай-ка я тебе помогу. Тогда ты точно успеешь.