Литовская крепость 1

Литовская крепость


1486 год. Территория будущей Орловской области ещё не Россия, а самая восточная окраина Великого княжества Литовского. Новосиль, Рязань, Москва, Белёв - это не соседние города, а соседние государства.

Князь Иван Юрьевич Трубецкой (род. ок.1435 – ум. ок. 1499 г., годы правления - 1486 – 1490)назначен наместником Мценским и Любутским. Он едет к месту службы, чтобы поправить  состояние и увеличить свою долю в владении городом Трубчевском.Встречающий наместника подвоевода Рагоза уверяет, что нет никого тише и законопослушнее жителей пограничной крепости Мценск. Однако в тот же день в окрестностях города в результате наезда погибает в пожаре целая семья местного боярина.

История познакомит вас с малоизвестными страницами истории Орловской области, её фольклором и обычаями, порядками и законами в тот период, когда она ещё была Литвой, а её жители считали себя литвинами (общее название жителей Великого княжества Литовского.
Рукопись этой книги неоднократно вычитывала и даже предлагала некоторые сюжетные ходы Зоя Александровна Ковалева (1952 - 2021). С бесконечной печалью и любовью ей посвящает законченный труд автор.

1.

 Солнце уже перевалило за полдень, когда вереница подвод, окружённая всадниками, показалась из гущи елового леса на вершине холма. Передний всадник остановился и, прислонив ко лбу руку «козырьком», вгляделся, сощурив глаза, вдаль, где в небо упирались островерхие крыши сторожевых башен большой деревянной крепости.
– Это, видимо, и есть Мценская крепость, Олешко, –  сказал он, обернувшись к своему спутнику, мрачного вида мужчине средних лет, худощавому и словно собранному из одних углов.
– С прибытием, господин наместник, – отозвался сумрачный Олешко и, окинув местность между казавшимися тёмными против солнца крепостными стенами и его собственным местонахождением, добавил: – А вон, видимо, местные выехали нас встречать.
Действительно,  примерно посередине пути в их сторону пылил верхами небольшой отряд.

–Ну, что же, поедем навстречу,  – отозвался наместник и, обернувшись назад, крикнул: – Слезаем с подвод и идём пешком, дорога крутая.
Наезженная дорога, по которой двигались путешественники, далее круто ныряла вниз и скрывалась у подножия холма в густых ореховых зарослях.
– Ты, как хочешь, князь Иван Юрьевич, а твоя престарелая мать не собирается растрясывать свои старые кости, сползая пешком по обрыву, – отозвалась с подводы довольно крепкая для своих лет пожилая женщина.
–А я боюсь, – отозвалась жена наместника. – Прикажи, князь, пусть слуги возьмут детей в седло, да и мне предоставят лошадь.
–Посади, Олешко, княгиню в седло, да сам веди лошадь, а вы двое берите детей и тоже спускайтесь, – приказал наместник. – Янко!
–Здесь я! – вынырнул из–под рук стоявших поблизости слуг небольшого роста парень в сапогах с каблуками и высокой шапке с длиннющим пером спереди.
–Берешь лошадь подводы, где сидит матушка, и осторожно спускаешь её вниз. Ещё три человека с боков и сзади следят, чтобы подводу  не занесло.
–И если не справишься,  – вставила своё слово мать наместника, – то пересчитаю я свои костылём все твои кости, и будет тебе по приезде не корчма, а лекарь и примочки.
– Обижаете, Марья Львовна, да когда я последний раз был в корчме? – отозвался парень, глядя честными голубыми глазами.
–Напомнить, касатик? – начала приподниматься  места престарелая княгиня.
– Не стоит, Марья Львовна. Вы, главное, сидите смирно, а то ведь дорога плохая, а мне нужно вас доставить в целости и сохранности.

Медленно, неуклюже подводы начали спуск вниз. Впереди слуги осторожно  помогали двигаться лошадям, в то время как те, кто находился сзади, старались затормозить движение телег и следили за тем, чтобы их не развернуло в ненужную сторону. Медленно, но верно с поставленной задачей справились все, благо крутые и пологие холмы начались ещё за несколько дней до подъезда к крепости. Выехав на пологий участок дороги, подводы бодро двинулись вперёд, но неожиданно застряли, достигнув ореховых кустов. Оказалось, что плотная тень переплетшихся ветвей тщательно скрывала дорогу от солнца, в результате чего зелёный коридор таил взбитое копытами и колёсами телег разливанное море грязи, где тут же увязла первая подвода, в которую с размаху врезалась вторая, сломав колесо. За растаскиванием телег и их дружным выталкиванием на сухое место и настиг приезжих отряд из крепости. Возглавлявший его человек с бледным красивым лицом и ухоженной рыжей бородкой, остановился у начала переплетения ореховых ветвей и, окинув место дорожного происшествия, несколько минут безнадёжно оглядывал копошащихся людей. Потом, безошибочно вычислив наместника, самолично толкавшего подводу плечом, тяжело вздохнул, слез с лошади  и, высоко поднимая ноги, чтобы убедиться, что не потерял сапог в грязи, двинулся к нему.
–Подвоевода Мценский, боярин Иов Васильевич Рагоза, – представился он.
– Князь Иван Юрьевич, наместник Мценский и Любутский, – ответил наместник, нажимая плечом на угол подводы.

Оглядев широкие плечи князя, его открытое лицо с небольшими серыми глазами, усами и  подстриженной бородой пшеничного цвета, сейчас малиновое от натуги, подвоевода вздохнул и приказал своим людям присоединиться к людям наместника.  С сожалением оглядев свой новый кафтан, боярин Рагоза скинул его по примеру князя, и тоже стал толкать подводу. Вскоре все телеги были благополучно освобождены, и оба отряда двинулись к крепости вместе.

После того, как подвоевода рассказал о том, что местные дороги редко когда бывают так плохи, оценил хорошие перспективы урожая на нынешний год и перешёл к богатствам лесов и рек, наместник спросил:
–А каков характер местных жителей?
Боярин Рагоза уверил его, что таких смирных и законопослушных жителей, как в Мценском наместничестве, нет во всём Великом княжестве Литовском.
– А я вот слышал, обретаясь в столице, как прибыл посол из Московского княжества и жаловался на вас и ваших соседей из Брянска, мол, совершаете набеги.
–Кто, мы? – искренно удивился подвоевода. – Да мы никогда первыми ничего такого не делаем, разве что в ответ. Власти здесь вообще не при чём, это всё некоторые местные жители, да и то чисто из чувства справедливости.
–А вы им не указываете, что в нынешние времена затевать стычки на границе — значит действовать во вред государству?
–Ну, как же не указываем? Указываем! И меры принимаем! Всё по закону!
–А много ли жалоб подают жители Мценского повета властям?
–Почти совсем не подают. Я вам говорю, что живёт здесь народ всё тихий и законопослушный. Вот в мае приходили под стены люди рязанского князя, так мы об ответе ещё даже не думали: посевная у нас была. Такой смирный народ.
«Интересно, он хочет произвести хорошее впечатление на новое начальство, искренно заблуждается или врёт намеренно? Кого–то он мне напоминает», – подумал наместник, а вслух сказал:
– Я придерживаюсь мнения, что если население не подаёт жалобы начальству, то не оттого, что ничего не происходит, а оттого, что привыкло решать всё своей волей, независимо от властей. В этом случае власти не контролируют местность и не знают, что в ней творится.
–Господи, да что вы такое говорите? – развёл руками подвоевода и посмотрел прямо в глаза князю Ивану Юрьевичу. Взгляд его был чист и прозрачен. – У нас тут всё, как на ладони, всё открыто. Кстати, а вот и корчма.

Впереди показалась группа деревянных хозяйственных построек, покрытых дранкой. Залаяли, выскочив на дорогу, две лохматые собаки. Ветер донёс запах дыма. Люди, ведшие в стойло коней и разгружавшие телеги во дворе корчмы, остановились, чтобы поглядеть на вновь прибывших. Откуда–то неподалёку раздавался удар кузнечного молота.
– Вот! – с гордостью сказал подвоевода. – Это наша корчма. Стоит в виду крепости, так чтобы купцам и путникам было безопасно располагаться в ней, но, в то же время, на безопасном расстоянии на случай пожара. Летом, как известно, в крепости растапливать печи запрещено. Здесь же поблизости расположена кузница. С той же целью, чтобы не дай Бог не было пожара от случайной искры. Тут вас ждёт обед перед тем, как поднимемся к крепости.
Навстречу гостям выскочил, изображая нежданную радость на лице, хозяин корчмы. Он ещё более обрадовался, узнав, что именно сегодня и сейчас будет принимать нового наместника, которого ждали со дня на день уже неделю. Хозяин сообщил прибывшим, что их ждёт двойная удача, так как незадолго до их приезда в корчму зашёл перекусить, возвращаясь после посещения больного, сам отец Севастьян, священник крепостной церкви. Услышав эту радостную новость, боярин Рагоза стоически улыбнулся, так что одна сторона его рта трагически изогнулась вниз. Отметив это, наместник понадеялся узнать о нравах жителей Мценского повета нечто интересное и не ошибся.

Отец Севастьян родился, чтобы быть воином, но Божьим соизволением и волей своих родственников, боровшихся за наследство, стал священником. Родня, желая загладить в глазах соседей свой поступок, желала доставить ему «тёплое» местечко с хорошим доходом. Однако подросший отец Севастьян добился, чтобы его послали служить в один из самых неспокойных пограничных районов. Всю свою  нерастраченную  воинственность он направил в русло борьбы за нравственность.
Пока вновь прибывшие  спешивались с коней  и слезали с подвод, отец Севастьян, возвышаясь всем своим огромным ростом над неким мест-ным боярином, жалобно смотревшим на него снизу вверх подобно испуганной овце, грозно вопрошал, почему его жертва до сих пор не окрестила новорожденного младенца. Боярин лепетал оправдания, что младенец родился, пока была распутица, потом река разлилась, потом дороги просыхали, а потом был сев.
–Ах ты, поганый язычник! – прогремел священник, щёлкнув костяшкой согнутого большого пальца свою жертву по лбу так, что она с размаху села на стоявшую сзади лавку. – Чтобы завтра же был в церкви!

Корчма внутри оказалась полутёмным помещением с двумя неболь-шими окнами, раскрытыми по случаю тёплой погоды. В ней находилось два длинных дубовых стола, по бокам которых тянулись лавки. Над окнами были растянуты вышитые полотенца, а на стенах висели связки лука и несколько распяленных волчьих шкур.
Обед прошёл в приподнятой обстановке. Не обращая внимания на вселенскую грусть в глазах боярина Рагозы, отец Севастьян поведал, что Мценское наместничество полно язычников, с которыми он, не покладая рук, борется уже восьмой год.
–Представьте себе, веду я богослужение на Троицу, – расписывал он свои труды. – Едва отвернулся к алтарю, как вдруг слышу: шур, шур, шур! Обернулся, а прихожане, собрав траву, которой был украшен пол церкви, плетут венки! Они, видите ли верят, что если успеешь сплести венок под определённые слова богослужения, то он весь следующий год будет спасать тебя от головной боли!
«Так я и знал! – улыбнулся про себя наместник. – Не так тут тихо, как хочет меня уверить подвоевода! Ему просто неохота вникать в то, что здесь происходит! Куда спокойнее сидеть и удовлетворяться тем, что жители сами решают свои проблемы! И всё же, кого он мне напоминает?»

Когда гости покидали корчму, хозяин, почтительно приблизившись к подвоеводе, тихонько шепнул:
–Иов Васильевич, ну, каков он, новый наместник?
Окинув хозяина корчмы полным печали взглядом, боярин Рагоза ответил:
–Зверь, дядя Жбан, чистый зверь!
Дождавшись, когда гости покинут его двор, хозяин корчмы покачал головой, перекрестился, глядя им вслед, затем трижды плюнул через левое плечо и постучал по деревянной притолоке.
Уже начинало смеркаться, когда новый наместник и его спутники достигли  Мценской крепости. В лучах алого закатного солнца она казалась почти чёрной. Кремль, состоявший из двойных дубовых стен с круглыми и четырёхугольными караульными башнями, увенчивал вершину высокой известняковой горы Самород. У подножия горы тесно стояли осадные дворы местных бояр и  дома жителей города – посад. Посад окружал земляной вал со стоячим частоколом и башнями. С западной стороны города тянулись распаханные огороды, а в востока – блестела на солнце река Зуша.
Ворота въездной башни были распахнуты, Проехав мост, перекину-тый через мелкий ров, кавалькада углубилась в посад, всполошив собак и  часть жителей ближайших улиц, высунувшихся из–за заборов. Только оказавшись внутри, наместник уверился, что город окружён не одной рекой, а двумя. Вторая река называлась Мцна, и через неё тоже был перекинут мост. Проехав под сводами ещё одной башни, прибывшие поднялись по пологой дороге, вырубленной прямо в известняке, на вершину горы и оказалась в сердце кремля.

Внутри, уже окутанные сумерками, стояли  сложенные из брёвен высокие здания с покатыми крышами из дранки. В них вели высокие крыльца, подпёртые столбами и крытые косой крышей.
– Это канцелярская изба, – указал на одно из зданий подвоевода. – Вон у дверей кастелян, ключник и городничий нас встречают. Приказать им ждать или завтра пусть придут?
–Хочу осмотреть канцелярскую избу, так что пусть останутся,– ото-звался наместник. – Но для начала нужно расположить на ночь моих людей. Где здесь наместнический двор?
– А вон, высокий огороженный дом с воротами. Рядом живу я. Дальше дворы кастеляна, ключника и городничего. А там видна церковь Параскевы Пятницы и двор батюшки. А здесь вот арсенал, амбары с хлебом и солью.
–А это что такое, окружённое частоколом?
 –Тюрьма, господин наместник.
–И много ли там узников?
–Да никого. Тихо у нас, я же вам говорил, – пожал плечами боярин Рагоза.
Отправив семью и своих людей располагаться на ночь в наместничьем дворе, князь Иван Юрьевич в сопровождении Олешко и Янко направился к канцелярской избе.
Сумерки стали уже такими плотными, что разглядеть подробно местных чиновников, чтобы составить о них своё мнение, наместник уже не смог. Ночь опустилась на крепость, смотря на землю тысячью глаз далёких звёзд. В траве затрещали невидимые насекомые. С реки повеяло прохладой. Где–то внизу, под горой, сонно шелестели деревья и камыши.

Поднявшись на высокое крыльцо, наместник толкнул дверь. Подвоевода приказал принести огня, осветив внутренность канцелярии. За сенями открылась большая комната, где стоял длинный еловый стол. За ним предстояло судить и рядить крепостные дела Мценскому и Любутскому наместнику. За боковым столом, поменьше, было место писаря. Там стояла чернильница с воткнутым пером и лежали листы чистой бумаги. Другой боковой стол отмечал место трудовых будней подвоеводы. Позади высокого стула, предназначенного для наместника, виднелась дверь. Она вела в архив, где в сундуках хранились княжеские указы и грамоты, челобитные и судебные дела. В отдельном ларе находилась касса – деньги, выделенные государством на разные местные нужды, и собранные с виновных штрафы. Обстановка была строгая и не несла, на первый взгляд, ни малейшего отпечатка личности ни предшественника князя Ивана Юрьевича, ни работавших здесь людей.

Поблагодарив местных чиновников за службу, наместник пригласил их собраться на следующее утро. Все вышли на высокое крыльцо. Пока ключник возился, гремя ключами, с замком, наместник вглядывался в иссиня–чёрную темноту, скрывшую очертания окружающих предметов. Когда он обернулся, чтобы спуститься, то невольно бросил взгляд на запад. Там, вдалеке, виднелся алый язычок зарева пожара.