Литовская крепость 2

2.

Очень ранним утром, когда ещё  толком не рассвело, и всё было окутано серыми сумерками, прибывшие накануне с наместником приближённые к нему бояре Олехно Савич и Ян Щит уже стояли возле канцелярской избы, куда их вызвал князь Иван Юрьевич. Поглядывая на долговязого мрачного своего товарища, Ян незаметно для себя подтягивался и даже приподнимался на цыпочки, однако даже в шапке с длинным пером и сапогах с высокими каблуками он всё равно достигал ему только до подмышки.
Двор кремля был ещё пуст и тих, поэтому Савич, углублённый в себя, и Щит, занятый своим ростом, не сразу заметили двух молодых парней, которые стояли на некотором расстоянии от них и явно показывали желание заговорить.
Щит, как человек более чувствительный к чужому любопытству, пристально посмотрел на них и подмигнул, намекая, что парни могут приблизиться и начать беседу.
–А что, милостивые государи, вы должно быть детские господина наместника? – почтительно спросил один из парней, рыжий и круглолицый, с толстыми щеками, что придавало ему сходство с хомяком.
– Не спорю, нас можно назвать личными и самыми приближёнными слугами наместника, но бери, парень, выше, – снисходительно сказал Ян Щит, всем своим видом показывая, что, не смотря на всю свою важность, он снизойдёт до них и продолжит общение.
–Вы, верно, господа ездоки, те самые, что выезжают на место преступления для сбора сведений и даже иногда заменяют судью? – ещё более почтительно сказал парень, глядя на Щита таким полным восхищения взором, что у того возникло сомнение, не водят ли его за нос.
– Вы, ребята, чего собственно хотели? – подал голос мрачный Савич.
Рыжий парень тут же переключился на него, вызвав ревнивую обиду у Щита, которую тот  вынужден был молча проглотить. Парень объяснил, что они с товарищем – мценские бояре, сейчас находящиеся на службе в крепости и потому не имеющие права покинуть её без позволения. Между тем ночью, в той стороне, где у семьи его товарища имение, было видно зарево. И хотя никакой гонец не был послан в крепость, его товарищ беспокоится за родных, и хотел бы, чтобы его взяли на место пожара.
–Ну, что ж, можно за твоего товарища слово замолвить, – медленно вымолвил Савич и обратился непосредственно ко второму парню. – За кого мне просить?
– За Одинца Фёдорова, – быстро ответил рыжий.
–А тебя самого–то как звать? – вмешался в беседу Ян Щит.
– Хомяк Евлахов.
–Кто? – переспросил Ян, и простил рыжему всё. Имя это так шло парню, что он был полностью отомщён.
–Хомяк, а в чём дело?
– Да ни в чём, просто я не расслышал, – ответил Щит и сделал вид, что закашлялся. Это дало ему возможность отвернуться и, согнувшись пополам, с трудом сдержать хохот. Лишь некоторое время спустя он смог повернуться и явить всем остальным свою багровую физиономию со слезами от предпринятых усилий на глазах.
В это время из канцелярской избы вышел наместник.
–Вы оба,  – сказал он, глядя на Савича и Щита, – возьмете местных бояр, служащих в крепости, человек шесть, и поедите в ту сторону, где ночью было зарево. Хоть и не посылали никого в крепость за помощью, нужно выяснить, в чём дело. Я с вами поехать не могу: без выяснения обстановки не рискну оставить крепость без присмотра.
В этом месте речи наместник заметил двух посторонних лиц.
– А это ещё кто? –  сердито спросил он.
– А это как раз мценские бояре, которые пришли предложить нам указать дорогу, – быстро вставил Ян Щит.
–Ну, что ж , берите их с собой и быстро езжайте.

Вскоре маленький отряд выехал из ворот и поскакал по просёлочной дороге. Над рекой Зушей клубился молочный туман и деревья, которые они видели с возвышения берега, казались плывущими в нём островами. По утреннему холодку путь был лёгким, пыль почти не поднималась. Стояла тишина.
Через некоторое время на востоке зарозовело, раздались первые крики птиц. Когда взошло солнце, крупная роса на траве вспыхнула разноцветными искрами. Ясно стало, что к полудню день будет горячим.
Вскоре показалась деревня первого встречного имения. У пастуха, шедшего вслед за стадом, перекинув кнут через плечо, Ян Щит спросил, не было ли у них пожара. Пастух ответил, что о пожарах ему ничего не известно. Отряд поехал дальше.
 
Местность была холмистая. По обеим сторонам дороги негусто цвели полевые цветы. Земля меж ними была очень сухая, местами растресканная. Не в силах дальше ехать молча, Ян спросил, давно ли были дожди. Хомяк Евлахов ответил, что последние дожди прошли в начале мая, и вот уж почитай второй месяц с неба не упало на землю ни капли. Если так и дальше пойдёт, хлеб может не уродиться.
Во второй встреченной ими деревне крестьяне, собравшись толпой, спорили по поводу распределения работы на барщине, а управляющий пытался перекричать их. Увидев конных бояр из крепости, крестьяне поутихли, и, ворча, стали расходиться по делам. Управляющий имением сообщил, что зарево ночью видели, но горело не у них.

По лицу Одинца  было видно, что чем дальше они едут, тем больше растёт его беспокойство. Хомяк, как мог, старался поддержать товарища, уверяя, что горело, наверняка, не в его имении, а если и в его, так какой–нибудь дальний хозяйственный сарай, да и то не в его доме, а в деревне у его крестьян.

Въехав на очередной взгорок, все почувствовали в дуновении утреннего ветерка явственный запах гари. Проехав через растущие с двух сторон заросли деревьев, они увидели место пожара. Прибавив шагу, отряд въехал на большой неогороженный двор. В разных концах его виднелись две зарубленные собаки. Посреди двора, лицом вниз, лежал пожилой человек крепкого сложения в исподнем. Голова его была направлена в сторону сгоревшего дома. Глянув на белого, как полотно, Одинца,  Олехно Савич быстро всё понял и приказал не пускать его близко к пожарищу. Сам он слез с лошади и, убедившись, что лежавший человек мёртв, направился к дому. Это был большой дом, с сенями, двумя светлицами и каморой. Он сгорел почти дотла. Внутри высились остовы двух печей. Одно из сохранившихся окон, с запертой снаружи на засов оконечницей, сохранилось и висело перекошенным. Припорошенные пеплом от сгоревшей крыши и придавленные деревянными перекла-динами, у остова двери лежали несколько сильно обгоревших тел. Ещё двое погибших обнаружились у выхода из каморы. Среди чёрных от копоти вещей, они заметили сундук, открыв который, увидели женскую одежду из дорогой ткани.

– Дом, видать, горел так быстро, что никто не успел выскочить, – сказал Ян Щит, крестясь при взгляде на погибших. –  И ничего не успели спасти. Неудивительно при той суши, которая сейчас стоит.
–Однако хозяин оказался снаружи, – отметил Савич.
– Почем ты знаешь, Олешко, что это хозяин?
–Оглянись.
Оглянувшись, Щит увидал, что Одинец, упав на колени, прижался к лежащему телу мужчины лицом, а товарищи уговаривают его отойти.
–Хозяин погиб от удара по голове, – продолжил Савич, – и он, я думаю, уже не видел, как горит дом. Пойдём посмотрим другие постройки.
Рядом с домом  они осмотрели пепелища  двух плетеных из хвороста сараев, где белели кости скотины, построек на столбах с остатками каких–то кадок, ушатов и ведер. В одном сарае сгорело сено, но под ним оказался подвал, где явно кто–то хозяйничал, опрокинув бочку с огурцами, которые сверху были засыпаны житом. Под потолком болтались верёвки, на которых  когда–то висело вяленое мясо.
–Думаешь, разбойники? – спросил Ян у товарища.

–Может быть,  – задумчиво ответил Савич.
–Странные разбойники. В доме дорогие вещи не тронули, лошадей и коров спалили, а огурцы гребли.
–Ну, скотину и вещи могут опознать, а огурцы  и вяленых гусей – нет.
–Почему гусей?
–Вон, лапка болтается на верёвке. Спешили, верно, дернули неаккуратно.
–И что же, Олешко, ты хочешь сказать, что кто–то не меньше семи человек сжёг живьём,  чтобы впопыхах украсть вяленых гусей и выловить из бочки огурцы?
– Нет, конечно. Судя по разгрому в подвале, здесь действовали в  спешке. Должно быть, боялись попасться.
– Это чьи–то слуги, раз боялись попасться. Вечно они голодные. Только и думают, как стянуть что–нибудь из хозяйских запасов.  Однако, раз они грабили подвал в спешке, стало быть, и хозяин был неподалёку?
– Их хозяин в это время жёг дом, – ответил Савич. – Пойдём обратно.
–Погоди, ты хочешь сказать, что лежащий во дворе хозяин сам сжёг свой дом, а слуги в это время грабили подвал, а потом порешили его?
–Не мели ерунды, Ян. У тех, кто грабил подвал, был свой хозяин, и он совсем не являлся хозяином этого дома.

Выбравшись наружу, бояре обошли двор. Двор был утоптан, а местами зарос лохматым спорышем. Из–за сухой погоды следов в нём не было, однако в двух местах, на пепле, унесённом ветром, отпечатались копыта.
–А может, всё–таки это разбойники?  –  с сомнением спросил Ян.
–Удивляюсь твоей способности сначала прийти к правильному ответу, а потом самому же от него отказаться, – сказал Савич.
– Ну, конечно, куда нам до некоторых!  Только раз ты такой умный, разъясни мне, дураку, что тут было за двое хозяев, и почему один со слугами угробил другого, – загорячился Щит.
–Успокойся, Ян, если бы ты не начал  горячиться, то сразу бы понял, как было дело. К хозяину этого дома приезжал знакомый знатный человек. И это следует из того, что хозяин вышел к нему из дома, чтобы спросить о причине приезда. Ради человека незнатного он бы выслал слугу. Он настолько хорошо знал приезжего, что даже не стал одеваться. Они разговаривали во дворе, но не договорились, поэтому хозяин хотел пойти домой, и в этот момент его ударили по голове. Опять же, именно потому, что они были знакомы, приезжему пришлось поджигать дом, чтобы уничтожить всех возможных свидетелей их беседы. Должно быть, это человек богатый, потому что его не заинтересовали ценности ни в доме, ни во дворе. Затем он послал слуг жечь хозяйственные постройки. Вот тогда кто–то из них попытался проникнуть в подвал и поживиться. Пойдём лучше и расспросим этого Одинца, сколько человек было в доме. Может, не вся челядь находилась внутри, и мы найдём свидетелей.

Ездоки наместника нашли единственного оставшегося в живых представителя семьи бояр Федоровых молча сидящим на горелом бревне у сохранившейся целой стенки сарая, с которой свисали остатки соломенной крыши. Рядом с ним с вытянувшейся физиономией стоял его товарищ Хомяк.
–Скажи, Одинец, – обратился к нему Савич, – а сколько народу было у вас в доме?
–Мать, две сестры, бабушка и тётя, – ответил парень, и слова его падали, словно тяжёлые камни в пруд.
– Там, в доме есть ещё двое.
–Наверно, это челядинки, которые ночевали в доме.
–А где жила остальная челядь?
– За домом, в саду, есть постройка на столбах. Там ночевали несколько. А еще приходили из деревни каждый день.
–За садом, где кончается огород, видно деревенские дома.
Олехно Савич и Ян Щит, кликнув двух бояр, направились в сад за домом, где росли яблони и груши. В самом его конце они действительно нашли небольшое деревянное строение с открытой настежь дверью. На пороге его лежал старик в исподнем, с открытыми глазами. Лицо его выражало сильное напряжение, а губы были фиолетовыми.
–Видать, деда удар хватил при виде пожара,  – сказал Щит и, заглянув внутрь,  с сожалением убедился, что там никого нет. – Может, кто–то всё–таки в деревню убежал?

В конце сада находилась пасека, и пчёлы мирно жужжали, собирая мёд с цветов. За ней тянулся огород, распаханный на пологом склоне.  Он был засажен кудрявой капустой, огурцами, морковью, репой, свеклой и чесноком. Внизу, у подножия склона, на солнце блестело зеркало пруда, однако никакой домашней птицы в нем не было. На соседнем холме, среди деревьев, виднелись соломенные крыши деревни.
–Думаю, нам следует поторопиться, – сказал Олехно Савич и припустил с холма.
Он оказался прав. Когда ездоки и сопровождавшие их бояре вошли в деревню, в ней они обнаружили брошенные впопыхах дома  и одного мужика, грузившего телегу домашним скарбом.
–А ну, отвечай, мужик, где все люди? – строго спросил Савич.
Уловив по тону, что перед ним начальник, мужик оробел, поклонился и ответил:
–Так уехали все.
–И кто это вам позволил бежать от своего хозяина?
–А мы не бежали. Мы люди похожие, все долги хозяевам выплатили по осени, и имеем право сами выбирать себе господина.
–Что–то я первый раз слышу, чтобы даже людям похожим разрешалось переходить к другому хозяину в начале лета. Вы ведь землю с весны распахали и засеяли. Кто всё это убирать будет? – вмешался Ян Щит.
– Гори синим пламенем эта земля! Никто здесь не останется: все сбе-жали, и я уйду, – ответил мужик.
–Вот с этого места медленно и подробно, – надвинулся на мужика Савич. – Куда это все сбежали и почему?
–Ясно почему, хозяина–то грехи съели.
–Это как это они его съели?
–Посередь ночи прибыли к  нему души с того света и забрали всех, кто был в хозяйском доме.
–Души с того света? Ты их сам видел?
–Видел. А первым Федька из дворовой челяди видел, как приехали они и кружили вокруг дома. Он еле ноги унёс.
–И где этот Федька? Он как человек подневольный не имел права покидать имение.
– Да Бог его знает! После таких страстей любой бы бежал, куда глаза глядят!
– И что же, этот Федька рассказал вам про души с того света, и вы все побежали?
–Ночью в лесу укрылись, а чуть рассвело, похватали, кто что успел, и побежали в разные стороны.
–Да с чего вы взяли, что это были души с того света?
– Белые они были, и лошади у них белые, каких среди живых не бывает. Кричали страшно, как живые не кричат. А когда уезжали, то как будто летели над травой, земли не касаясь. Это я сам видел, – горячо заявил мужик, вытаращив глаза и стуча в грудь.
–Вот что, милый человек,  – озадаченно сказал Савич, – разгружай свою телегу. Сейчас ты пойдёшь с нами к своему господину, Одинцу Фёдо-рову, и мы выясним, кем ты ему приходишься и какие права имеешь.  А потом поедешь с нами в крепость и повезешь на телеге тела погибших.
Не смотря на протесты мужика, его вещи полетели наземь, а телега потащилась в сторону усадьбы.

Одинец Федоров подтвердил, что мужик является похожим человеком Илейкой, стало быть, имеет право перехода от одного хозяина к другому. Впрочем, это нисколько не повлияло на решение Савича и Щита взять его как единственного пока свидетеля в крепость, а телегу его использовать для доставки погибших.   Однако, для девяти погибших одной телеги было мало, поэтому Щит приказал трём боярам и Одинцу ехать в крепость с мужиком и четырьмя телами, а по дороге вытребовать именем наместника в ближайшем имении ещё две телеги и направить их сюда.