Чающие движения воды 3

Я вернулся домой, пронизанный утренним ветром, переобулся в домашние туфли, завернул на кухню, где по привычки тыкнул пальцем в кнопку телевизора. Потом пошарил по кулькам, порезал и намазал масло на хлеб, в холодильнике достал огурец, несколько луковиц и кусок сыру и между тем прислушался.
Жизнь текла своим чередом, по привычной и давно наезженной колее.
Пролетел без малого месяц с того дня, а вернее ночи, с которого началось повествования нашего рассказа - и без особых перемен. Червь по-прежнему гнил, а кот и пёс попрежнему бродяжничали. Единственнное что новое, так это умерла Наташа.
Чтение ничуть не увлекало Теону. Мир знаний был для неё за семью печатями. Человеку, стоящему на уровне развития Теи, незнакомец, то есть я, мог показаться интересным, и так случилось.
Смышленый взгляд, неглупые губы, смугло-желтоватый цвет лица, красиво подстриженные, с лёгкой проседью, волосы, умеренные движения, сдержанная речь и безукоризненный костюм - все это рисовало её воображению мир несметных богатств, якобы, окружавших меня. Переферия - это слово выразит сущность, откуда она прибыла в большой город. Я бы назвал всю эту историю - третья пора надежд.
Успокоившись и всё обдумав, я после бессоных ночей должен признать, что её непостоянным поведением избавлен от несчастья иметь женой легкомысленную потаскушку. Я даже жалею её нынешнего мужа, потому что почти наверняка могу сказать, что она рано или поздно поведет с ним так же, как поступила со мной. Вот и весь сказ.
- Пойдемте со мной, посидим в уютной обстановке, пообедаем, поболтаем... -Джерри, ты реально рехнулся, прекращай нести эту чепуху, проснись! Хватит спать! Так недалеко и кукухой поехать!
Крыса Ну часто кашляла. Она лежала уже будто на смертном одре, стонала и тихо каялась. Святая таинственность страшного предсмертного часа разбудила наконец голос совести и направляла душу к настоящей стези, от которой невежество, тунеядство, привычка и дурной пример отклоняли грешника в течение целой его жизни. "Вася, сынок — говорила крыса, — Вася, во мне горит что-то... Мне душно, мне больно, Вася... Виноват я перед тобой! Прости меня, Вася, не проклинай моей памяти. Не воспитал я тебя так, как должен был Богу и государю... Будут у тебя дети, Вася, — воспитывай их в страхе Божьем, обучай наукам, служить заставь... Тяжкий мой грех... Не позволяй, Вася, детям ругаться над людьми бедными и слабыми; не обращай братьев твоих в позорище, не тяни из них крови христианской... Все припомнится в последнюю минуту. Верь мне, Вася, тяжело умирать с нечистой совестью... Душно мне, Вася... Вася, Вася, прости меня..." И Вася, стоя на коленях, тихо рыдал у изголовья умирающего дяди, и священник творил молитву над ложем страдания. Долго продолжалась борьба жизни с смертью, долго мучился и томился больной. Наконец он умер.