Глава II. 6. В университет на 30 лет

                6. В университет на 30 лет.
            
   Вот так с начала 1979 года она и оказалась в университете. В своей alma mater в роли университетской няньки взрослых людей – от руководства и преподавателей до студентов и аспирантов, естественно, по определенным  вопросам в пределах компетенции. Часть вопросов  была на стыке работы ее отдела, но почему-то тоже сваливались к ней, мол, что с того, что там созданы свои отделы по проблемам – они это не потянут. Вот такие аргументы.

   Где-то с неделю ушло на увольнение-прием, но практически с начала года она и стала себя считать работающей  в университете. Пока бегала туда-сюда, встретила знакомую по работе в исполкоме, поделилась своей радостью о новой работе, а та даже отшатнулась от нее слегка – Оля, я сейчас в обкоме профсоюзов работаю, поэтому знаю, что говорю – нигде, как в науке и образовании нет такого количества склок, конфликтов и жалоб. Ты хоть соображаешь, куда ты попала? А отказаться еще можно?
   И даже Анатолий Ефремович, рекомендовавший ее, в ответ на ее благодарность за участие, недвусмысленно изрек:
  - Это ты сейчас благодаришь, а через месяц, может, и проклинать начнешь.
 - Ну, что вы, никогда. Я буду работать, и не привыкла отступать.
 - Иногда бывает так, что от тебя ничего не зависит. Хорошо будешь работать, будут все больше грузить, а плохо – заклюют. А помощи ни от кого не жди, только от своего отдела, в нем есть очень хорошие, редкие люди, вообще, несмотря ни на что, коллектив очень здоровый и трудоспособный – сама увидишь.

         Университет принял ее хорошо. Познакомилась с отделом – 12 милых женщин разного возраста. Улыбчивые и располагающие к себе. А может, они просто приняли ее манеру и улыбались в ответ. Кто знает? Но всех это устраивало.

    Накануне ее прихода та тетенька, помощь которой все ей обещали, срочно уволилась, так и не передав ей «заветную папочку и тайны профессии», как все согласователи ей обещали. Она так и не смирилась, что ее, участницу войны, опытного работника, так и продержали долгое время в и.о., а приняли какую-то девчонку. Так их знакомство даже и не состоялось. Зато был открыт простор для собственной деятельности и модернизации отдела.

    Это уже потом Ольга узнала от одной из работниц, что тогда они решили, что такая мягкая, хорошенькая  и улыбчивая блондинка в белой меховой шапочке  убежит через два месяца с этой бешеной работы, где не выдерживали закаленные вояки из отставных офицеров.

    На университетском уровне ее представили  на первом же заседании ректората, в красивом зале административного или, как его называли, главного корпуса, где сверкал лаком паркет и большие столы, расставленные буквой «Ш». Представлял  ее первый проректор, который и вел заседание  по просьбе присутствующего ректора, вначале официально отрекомендовал, а затем и пошутил, что особо ретивым  поклонникам  красоты сообщает, что Ольга Витальевна замужем и растит двоих сыновей.
    Накануне приехала мама – у нее уже был первый заработанный отпуск. А поскольку он случился зимой – пора, наконец, навестить Олю в их с Володей новой квартирке. По вечерам Оля приезжала домой и в подробностях и лицах рассказывала  о прошедшем рабочем дне. Все было новым. Хотя был еще один уровень встреч, который ей тоже очень помог на новом месте. Ей встречались ее однокурсники, работавшие на филфаке и на международном факультете, а также девчонки, с которыми несколько лет подряд летом вместе писали дипломы.
   Так, одна из них, Галка Демура, эдакий на первый взгляд «синий чулок», а на второй и последующие – хулиганка, озорница  и анекдотчица, каких поискать, заловила ее в университетском коридоре, где она значительно так вышагивала на высоких каблуках, и завопила:
  - Ольга! Ты какого черта тут болтаешься? Еще не лето, смекаю, да и частенько ты стала появляться, да еще и под ручку с проректором. Какого дьявола? Ничо не понимаю.
  - Галь! Я пришла сюда на работу.
  - Да ты чо? И кем?
  - Не поверишь, начальником отдела кадров. А помнишь Леснякова? Это он меня рекомендовал.
  - Вот это да! И она молчит! Вот здорово! Ни фига себе!
    Этот пласт встреч и восклицаний очень грел душу, был абсолютно личным, свойским, только к ней относящимся, независимо от того, чего от нее ждут и сверху, и снизу, и на что она способна.

    Был у нее и собственный кабинет, вернее, кабинетик. Она помнила, какое это было симпатичное солнечное помещение, где царил порядок, граничащий с пустотой  и аскезой, даже на столе, когда она приходила к Леснякову. Но с тех пор прошло 6 лет, да и в отсутствие начальника кабинет облюбовали ночные дежурные для ужинов и сна на стульях. Паркет был в выбоинах по основным двум   линиям топтания людей, полосатые шторы давно перестали быть белыми вообще, да еще и местами в пятнах. Разносортные стулья тоже были снесены, видимо, отовсюду  за ненадобностью, мол, в наличии - и ладно. Действительно, спать на них можно – и то хорошо. Замечательно милые женщины и сидели, и работали, и принимали посетителей  в ужасных условиях – вчетвером сидели в такой комнате, как у нее, да еще и все стены в полках и папках. А мы уже упоминали, что даже  для одного человека это можно было назвать кабинетиком, а не кабинетом.А здесь принимали одновременно и профессуру и сантехников, последних нередко в спецовках и с инструментами. А протиснуться к своему инспектору можно было только бочком при условии, что у ближайшего к двери работника никто не сидит или не стоит. А в студенческом секторе и того лучше – по периметру двух комнат открытые неструганые деревянные стеллажи  с личными делами  студентов, отъединенных разделителями по специальностям и курсам.
   Начала с охраны труда  и стажировки в министерстве. Заодно побывала в Киевских вузах. Убедилась, что каждый вуз – свое государство в государстве. Разным было все – и штаты, и условия труда,  и круг обязанностей разных отделов. Одним было законодательство, которое предписывало деятельность вузов. Но, бог мой, как оно на деле по-разному интерпретировалось  в применении.
 
    В будущем она немало поездила  по разным городам страны и по вузам своего города и области  в составе различных комиссий по проверке или  обмену опытом. Причем,  в своей манере набиралась опыта и проверяла творчески – здесь действительно применение не может быть однозначным – а здесь может быть и так, и эдак и еще так-то. Но здесь-то, здесь вообще не может быть двух мнений, написано предельно просто и черным по белому, без вариаций. И не переставала удивляться, насколько все вузы совершенно оригинальны. И задавала себе вопрос: - А может, это и к лучшему?

   Месяц-два пролетели  незаметно, к этому времени начались заседания по распределению студентов. А это на 10 факультетах по 22 специальностям. Сколько факультетов - столько и зданий  в университете. Огромная организационная, конролирующая и отчетная работа за этой сложнейшей в советское время работой – на начальнике отдела кадров. Причем отчетность в два министерства – в Минпрос, куда распределяли в школы учителями с университетским дипломом по педагогическим специальностям, а после сдачи отчета  в этом министерстве – в Минвуз, где сдавался сводный отчет по направлению специалистов  во все министерства и ведомства республики и всей страны. Но об этом она пока знала только в пугающей теории.
   Сначала надо было зарегистрировать все поступившие заявки о вакансиях и передать их на факультеты, а затем поучаствовать в этом колоссальном спектакле на весьма торжественных заседаниях по распределению.

   Студенты же вообще ни о чем таком серьезном не думали. Что такое какая-то работа, когда весна и преддипломная практика, а значит, просто свобода. Придет время – придет и работа. Поэтому места выбирали от фонаря, никто не хотел понимать, что на его имя придет направление на работу, более чем официальный документ за подписью зам. министра  министерства по подчиненности  того предприятия, куда  ткнула рука незадачливого выпускника. А если не явишься – тебя будут искать и университет, и предприятие, вместе взятые. А для открепления нужны уважительные причины по перечню и т.д. и т.п.

    Конечно, система была несовершенна. Нередко ломались судьбы, хорошие места оказывались занятыми, жилье выставлялось уже тогда виртуальное, хоть никто этого слова и не знал. Труднее всего было с семейными выпускниками, зачастую с дипломами разных вузов и специальностей. Все это Ольга Витальевна знала не понаслышке, а по своей прежней работе, где она участвовала в заседаниях комиссий по  распределению как заказчик.  А затем от областной организации принимала их  в областном управлении, в последующем отправляя их к местам работы, а после в течение трех лет контролировала и регулировала  многие вопросы по молодым специалистам  на предприятиях области.
   Учитывая прежний опыт, ее знания сошлись как бы в единый круг – от вуза к предприятию, правда, в обратном порядке.

   В студенческом секторе работу по распределению  возглавлял и осуществлял  единственный мужчина в отделе, а вернее, сухой,  как стручок,  дедок, бывший капитан пограничной службы – Филипп Григорьевич.
   Когда-то после демобилизации  он попал на службу по делопроизводству за каллиграфический почерк. Но этим все его достоинства, собственно, и исчерпывались. Его любимым занятием  при беседах с новым начальником  было то пугать ее будущей командировкой с отчетами, то голословно заявлять и заверять, что все будет в порядке, и что она на него может положиться и находиться, как за каменной стеной.
    С одной стороны – полностью довериться ему было бы безумием, а с другой стороны - Ольга как-то привыкла доверять более чем взрослым людям, тем более, что  на нее одновременно, кроме обычной сумасшедшей текучки свалилась работенка, о которой здесь уже вскользь упоминалось.

   Еще за два года до ее появления  была начата работа  по эксперименту, затеянному союзным министерством – по компьютеризации учета преподавательских кадров. Тогда, в 77 году к ней отнеслись спустя рукава – и сведения о профессорско-преподавательском персонале в количестве более 800 человек  были  зашифрованы  на специальных карточках, по 84 позиции каждая, посторонними и не очень ответственными привлеченными людьми  с вычислительного центра и  лаборантами с факультетов. Корешки от этих карточек без всяких описаний и сопроводительной документации валялись в шкафу в Ольгином кабинете,  и, натыкаясь на них, она вообще не могла понять, что это такое.

   Разбираться пришлось самой и в срочном порядке, когда пришла бумага о немедленной корректировке  информации  за два  года в русле, так сказать, начатого эксперимента. И приложена распечатка, где совпадало более или менее только количество преподавателей, а в остальном – ни количество докторов и кандидатов наук, наиболее лелеемые цифры каждого вуза и научной организации, ни качественный состав проректоров и деканов. Самым ярким просчетом было отсутствие в вузе ректора и наличие 20 Героев Советского Союза при наличии первого и полном отсутствии уже упомянутых Героев.
   Ольга Витальевна схватилась за голову – и было от чего: на сверку, уточнение и добавление новой информации отводился всего месяц.

   О! Позже она еще не раз будет привлекаться к совершенно дурной работе  в исключительно сжатые нереальные сроки, научится отличать одну от другой, где надо всерьез считать средний возраст 100-150 человек, а где  можно просто нарисовать его же для 900 человек, если запрашивает какая-нибудь местная организация, например, для изучения пассажиропотоков в городе. Потому что считать всерьез  все, что запрашивается, просто невозможно. Есть же еще и основные обязанности, например, прием на работу, переводы, предоставление отпусков и пр.
               
   Ее первый год в университете пробегал очень активно и бурно.
   Сначала затеяли сверку информации двухлетней давности. При этой процедуре на каждом шагу натыкались на бред сивой кобылы. Мало двадцати орденоносцев, так  обнаружились в большом количестве двойники, тройники, четверники и даже пять пятериков. Это значит, что кто-то от балды запускал в шифровку одних и тех же людей, таким образом забыв о двух сотнях действующих работников, причем, самых стабильных и давно работающих. Среди них ректор и двое старейших проректоров, деканы, профессура и прочие менее заметные кадры. Зато таким образом сошлась численность того года. Кто такое сотворил – неизвестно. Помните, как у Райкина, один ответ на все – А у нас узкая специализация.  Едва успели сверить списки для министерского вычислительного центра, как подошло время отчетности по молодым специалистам.
 
   Эту поездку Ольге Витальевне не забыть никогда. А в зависимости от обстоятельств можно было вспоминать, хохоча до слез, а можно было рассказывать потомкам  о ситуации, в которой не дай бог кому оказаться. Ехали в столицу вдвоем  с капитаном. Соседями по купе оказались снабженцы облпотребсоюза. И этим все сказано для тех, кто жил в советское время. «А хорошо жить еще лучше». Эти-то жили очень хорошо. С места в карьер они выложили на стол и на полки такое количество выпивки и еды, да такого дефицитного ассортимента, что глаза разбегались. И все это богатство сдабривалось в апреле такими свежайшими овощами и заморскими фруктами, что долго отказываться не стали. Их малые запросы не могли отразиться на этом изобилии  в смысле кого-то объесть, ведь это был настоящий рог изобилия.
   В результате  изрядно окосевший капитан занял нижнюю полку и прохрапел всю ночь, а Ольга с тревогой наблюдала за ним сверху: - ему явно это изобилие повредило, чего не скажешь о ней – как говорится, знай меру.

   Утром ее сослуживец сидел на полке худой, несчастный, мрачный, небритый и всклокоченный, да еще и в голубом теплом армейском белье. Это еще была та картинка. Побриться он так и не смог, так и заявились в Минпрос. Там его хорошо знали и сразу нашли все слабые места в отчете, хоть он и составлял страниц 500. Но указывали на них именно ей, Ольге Витальевне, молодому начальнику старого пограничника, который очень специфически складывал и умножал  два и два, не говоря о таких серьезных цифрах, как выпуск будущих учителей.
 
  Да, симпатичный и достаточно ехидно-любезный министерский инспектор преподал ей урок на всю жизнь. А было это сакраментальное: - Доверяй, но и проверяй!
 
  Раздосадованная, она пошла выправлять отчет, для чего сама выпросила свободную машинку в канцелярии и до позднего вечера все успела, хотя по преданиям, были случаи, когда сидели за этим занятиям отдельные вузы и ночами. Помощи, естественно, от товарища капитана ждать не приходилось. Спасибо еще, что вообще не завернули отчет. Здесь помогло личное обаяние, не иначе, потому что инспектор, уже видя, что ей, по крайней мере, понятно, в чем их ошибки, вскользь как бы заметил:
  - Ну, чего уже никак нельзя в который раз простить   старому пограничнику, вполне можно простить на первый раз молодой красивой женщине. В будущем, я надеюсь, у вас с отчетами все будет прекрасно.

   Утром  они получили все визы и все подписи на отчете, побывали у замминистра и  поставили у него факсимильные подписи в его присутствии на всех направлениях студентов на работу в школу и профтехучилища, а затем и наставили в канцелярии  еще более 500 гербовых печатей. А часам к 11 уже были в своем Минвузе, где их ждал родной проректор, Геннадий Павлович, тот, который представлял ее на ректорате и с которым сложились уже к тому времени хорошие деловые отношения. Вот ему-то пришлось вкратце рассказать об их приключениях в соседнем министерстве. Он отнесся к ним философски, ведь уже все урегулировано, а вообще-то ему было не привыкать к этой ужасной отчетности, которая весила-то в сумме килограммов 20, не говоря о деталях:
 - Это не так уж страшно, бывало и похуже. Мы в вас верим, Ольга Витальевна.
А Филиппу Григорьевичу нужна хорошая помощница с перспективой на его место.