Диктатор и палач. Глава двадцать первая ледяная пу

Глава двадцать первая: ледяная пустошь, по которой бродят лихие люди

В среду Трофим и Михалыч пришли, как обычно, вовремя на работу, но никаких задач в этот день у них не было. Вот и сидели они в своём кабинете, маясь от безделья.

Однако ж безделье это длилось не долго: Михалыч уснул за их обеденным столом, сложив руки на столе и уткнув в них лицо, а Трофим сидел за своим рабочим столом и выстукивал азбукой Морзе примерно следующий текст:

"Дела не идут. Обстановка нагнетается и всё из рук. Нет смерти - нет жизни. Не могу уснуть под дождь - он говорит со мной через азбуку Морзе. Кто такой этот Сэмюэл Морзе? Богатый американец, который отрицает, что буквенный код в его азбуку добавил Альфред Вейл. Его понять и можно, и одновременно нельзя. Я не знаю, мне просто скучно. Мне осталось на один день больше недели бродить на свободе, а я пришёл на работу. Всё потому, что я люблю свою работу, но сегодня уйду пораньше. Проведу остаток свободных дней с детьми. Что же будет с ними после моей ссылки? Данилыч сказал, что позаботится о них и я склонен ему верить. Сложно представить, но Данилыч никогда мне не врал, так почему же он будет врать мне сейчас? У меня уже ноют костяшки, так что прекращаю вещание, всё равно меня никто не слышит".

Делать всё же было нечего и Трофим уже было собрался уходить, как дверь открылась и в кабинет вошёл Георгий Еремеевич, плотно закрыв её за собой.

- Я знал, что застану тебя на месте.

- Тише говори, Михалыча разбудишь. Раз ты ко мне пришёл, не являясь мне при этом ни начальником, ни другом, есть на то веская причина.

- Да, это так.

Перестроев взял стул от обеденного стола и поставил его перед столом рабочим.

- Нам бы поговорить, Трофим, с глазу на глаз.

- Давай поговорим здесь, в моём кабинете нет прослушки.

- Зато есть свидетель.

Перестроев указал взглядом на Михалыча.

- Если не будешь шуметь, то свидетель свидетелем не станет. И к чему такая секретность?

Перестроев подвинулся вперёд.

- Я слышал, у тебя некоторые шероховатости с Емелиным...

- Неужели Саулыч языком брешит?

- Нет, не Яшка, а капитан Дирхаундов, и не мне, а капитану Волкодавову. У меня к тебе есть предложение: в обмен на свободу и на сохранение за тобой всех твоих нынешних обязанностей, ты нам оказываешь помощь.

- Кому это нам?

- Ну... нам. Мне и капитану Волкодавову.

- Так так... Неужели маршал Трухич таки решился на заговор?

- С чего ты это взял, Трофим?

- Видишь ли, Еремеич, я не дурак, поэтому я прекрасно понимаю, что ты и твой волчий капитан никогда бы не додумались до такого. Да и не стал бы ты рисковать по крупному, не чувствуй за собой силы. А вот маршал Трухич - другое дело. Ему не надо чувствовать за собой силу, он и есть сила. У него есть цель - взять власть и установить военную диктатуру.

Михалыч шевельнулся во сне и собеседники нервно глянули в его сторону.

- Трофим, тебе что терять: свободу...

- Еремеич, сначала признай, что заговор маршала Трухича - быль.

- Послушай, Трофим, всё, что от тебя требуется - шестнадцатого числа, то есть через четыре дня, в воскресенье, отравить Емелина миндальным печеньем, начиненным цинаидом.

Перестроев вынул небольшой ножик, распорол подкладку, вынул маленькую ампулу с жидкостью и положил её на стол перед Трофимом.

- Подумай о том, что ты теряешь, Трофим. И подумай о том, что приобретёшь.

- Говоришь складно, Еремеич. Но мне нужны гарантии того, что вы сдержите свои обещания, когда придете к власти.

- Помилуй, Трофим, какие могут быть гарантии?

- Честному слову веры нет... Бумагу с подписью можно объявить подделкой. Я не знаю, Еремеич, всё это вилами по воде писано. Что будет с моими детьми, когда раскроется заговор, в котором я - главный исполнитель?

- А что будет с ними, когда тебя закроют в психушку? Ты их никогда не увидишь, а они вырастут без отца. Палец об палец не ударишь, ничего не предпримешь? Пусть диктатор забирает детей у родителей, пусть играется судьбами людей, как жонглёр играется мячиками!  Ведь так, Трофим?

Трофим взял кончиками большого и указательного пальца ампулу за противоположные концы и стал рассматривать её на свету.

- Ты же понимаешь, что и мне придется отведать отравленное печенье?

- А ты не глотай, а ещё лучше - не всё печенье приготовь отравленным и те, которые не отравленны, пометь. Или наоборот, пометь те, которые отправлены. Главное - не перепутай.

Трофим положил ампулу на листок бумаги.

- Я ведь могу поступить и проще: сдать вас всех и тогда Данилыч будет моим должником.

- Поверь, Трофим, диктаторы не любят тех, кому должны, особенно если они из его семьи.

- Данилыч - не стереотипный диктатор, как Георге II - нетипичный король. Он шесть лет назад совершил государственный переворот, распустил парламент и установил режим так называемой "королевской диктатуры". Это когда диктатор не президент, а король, положение которого в этом случае более выгодно, так как не нужно думать о выборах и собственной легитимности. А два года назад Георге II унаследовал от своего дяди великое герцогство Мекленбург-Стрелиц, став, как и первые дакийские короли, монархом двух стран. Кстати, он там тоже Георг II.

- Очень интересно, Трофим, но к чему ты ведёшь?

- Ни к чему я не веду, просто хочу пообщаться с умным человеком. Ты ведь умный человек? Вот. Так что если хотите, что бы я стал орудием в ваших руках, слушай всё, что я тебе скажу. На чём я остановился?

- На том, что Емелин - не стереотипный диктатор.

- Верно. Мало в нём жестокости, но при этом он умудряется быть твёрдым. Кстати, кто из заместителей станет его преемником?

- Никто. Маршал Трухич видит на его месте какого-то Шкварника.

- Что за Шкварник?

- Понятия не имею. Руководитель чего-то на Урале, то ли вообще на Арале.

- А, человек из провинции. Не запачканный руководитель из народа, свой парень, красивая витрина, кукла с рукой в заднице, которая ничего не решает и ничем не управляет, потому что за неё всё решают и ей самой управляют. Умно. Ведь ты, Еремеич, видишь себя патроном этого Шкварника? Маршал Трухич уйдет на войну, а ты будешь серым кардиналом и, дай угадаю... Загробастаешь себе наркомгосбез, ведь это очевидно. А на своё старое опостылевшее место кого возьмёшь, капитана Волкодавова?

- В чинах он небольших для такой должности. Найду кого-нибудь другого.

- И кого же?

Перестроев подозрительно посмотрел на  Трофима, но решил продолжить разговор.

- Есть один человек в Киеве, комиссар госбезопасности третьего ранга, по фамилии Штивлер. Начальник УНКГБ по области. Я давно к нему присматриваюсь. Ну всё Трофим, бери яд, трави Емелина и можешь не сомневаться в верности нашего слова.

- Ты же понимаешь, Еремеич, что Данилыч мне отец, приёмный, это верно, но отец.

- Трофим. Ты расстрелял родного отца, об этом весь наркомат знает, так что с приёмным ты запросто покончишь.

Трофим откинулся в кресле и закрыл глаза.

- Эти дурацкие слухи, возникшие на пустом месте... Кто вообще начал их распускать?

- Так ты возьмёшь яд?

- Ну, не знаю...

Перестроев вышел из себя и что есть силы ударил кулаком по столу и крикнул:

- Что ты мнешся как девка у гинеколога? Отвечай: да или нет?!

От громкого шума Михалыч вскочил и начал испуганно озираться. Увидев Перестроева, он вскочил с табуретки.

- Георгий Еремеевич? Что вы тут делаете?

- Пошёл вон! И дверь за собой плотно закрой.

Михалыч пожал плечами и исполнил всё, что сказал ему Перестроев.

- Скажи мне свой секрет, Еремеич.

Спокойный тон Трофима охладил Георгия Еремеевича.

- Какой секрет?

- Который не жалко.

"- Он напоминает мне дикого кота, который прежде чем на тебя бросится и перегрызть горло, сначала убаюкивает мяуканьем и заговаривает в зубы. И эти глаза - холодные, раз глянешь и мороз по коже. Ладно уж, скажу тебе секрет, который не жалко, всё равно через несколько дней или пан, или пропал."

- Мой отец, Трофим - дворянин и мелкий чиновник.

- Ух ты, как здорово, и мой отец дворянин.

- Одного понять не могу: почему родители нарекли моего отца Еремеем? Это ж крестьянское имя!

- Ну и что с того, что крестьянское? Вон, у нас на Кузьма, тоже крестьянское имя, а во Флоренции было несколько правителей с этим именем: Козимо ди Джованни Старый, Козимо I ди Джованни, Козимо II ди Фердинандо, Козимо III ди Фердинандо. А ещё римский папа Иннокентий VII носил в миру имя Козимо.

Трофим взял ампулу и положил её в карман френча.

- Ладно, так уж и быть, помогу я вашему горю.

- Уверяю тебя, Трофим, в долгу мы не останемся.

- Как сказал мне один неприметный комиссар, диктаторы не любят тех, у кого в долгах.

Георгий Еремеевич чуть слюной не поперхнулся.

- Я не понял по твоему тону, ты в деле или как?

Трофим с прищуром посмотрел на Перестроева.

- Я убил одного своего отца, думаешь мне в радость убивать ещё одного?

Перестроев смутился, но не от самих слов, а от того, как они были сказаны.

- Ну, Трофим, мне-то откуда знать...

- Вообще-то... в радость. Я бы с радостью убил бы и свою мать, если бы знал, куда она ушла.

Георгий Еремеевич с облегчением выдохнул.

- Тогда не смею задерживать. Запомни - шестнадцатое число, миндальное печенье.

Перестроев вышел и сразу после него вошёл Михалыч, на которого Георгий Еремеевич посмотрел с подозрением.

- Ты всё это время за дверью стоял?

Михалыч не ответил на едкий вопрос Трофима и поставил ему на стол шахматную доску.

- Вот, шатрандж раздобыл. Умеешь играть?

- Даже если умею, мне надо уходить. Хочу провести время с детьми. И ты бы лучше с ними время провёл, Михалыч.

- Да нет у меня детей. - сказал Михалыч, опускаясь на стул, на котором сидел Перестроев. - Жена бесплодна. Ни разу не рожала, а толстая как бомбардировщик. Отчего по-твоему я на работе задерживаюсь? Ладно, сам с собой сыграю.

- Ну бывай, Михалыч.

- Бывай, Трофим...

***

Георгий Еремеевич вернулся в свой кабинет, взял листок бумаги и авторучку.

"Менни, этот Трофим скользкий тип, зря что ль дворянин. Да блин! Он дворянин, ты дворянин, я дворянин, как будто мы собираемся реставрировать монархию. По законам классовой борьбы нас первых стоило бы расстрелять. Трофим в деле. Я дал ему яд, не легко было его достать, но я справился. Всё ему расписал. План "Б" у нас есть. Да здравствует социализм!"

Сложив листок в несколько раз, он протянул его капитану Волкодавову, который не отходил от своего начальника ни на шаг.

- Спрячь и отнеси.

Когда капитан Волкодавов выскользнул, Георгий Еремеевич вдруг с неприязнью обнаружил, что у него дрожат руки.

Примечание. Всё вышесказанное является вымыслом автора и не относится к реальной истории. Произведение является представителем жанра "альтернативная история"