Стенная газета - Хлебопёк

                СТЕННАЯ  ГАЗЕТА  "Х Л Е Б О П Е К"
                ************************************

                Бывший редактор, проработавшая
                в газете около 20 лет, Боднарук А.В.

     Сколько не отодвигай, а от этой темы никуда не деться. Писать о
  заводской стенной газете, это значит писать свою исповедь. Я уже просила
  написать об этом бывшего директора завода Букину В.М., но она только
  руками замахала. "Нет,нет! Кому же писать, как не тебе? Твое имя нап-
  рочь связано с газетой. Кто о ней больше твоего знает?.. Тебе и карты
  в руки!"
     Я неделю ходила, вздыхала, и вот, наконец, решилась. Не сочтите это
  бахвальством, но что было, то было. Это мое детище. И трудно сказать,
  чего больше мне оно приносило: радости или расстройства. Хотя, признаться
  по правде, очень многие, если не крутили пальцем у виска, то говорили:
  "Мне бы твои заботы. Нашла из-за чего нервы себе портить. Тем более,
  что эта работа общественная и за нее не платят..." Да я и не пыталась
  объяснить таким людям, что добро за деньги, это уже не добро. А мне
  хотелось эту жизнь сделать чуточку добрее, отношения между людьми теп-
  лее. Завод, которому люди отдавали треть своего, отпущенного Создателем
  времени, стал вторым домом. А в собственном доме говорят обо всем, без
  утайки, поют и плачут, радуются и ссорятся. Одним словом - живут.
     Но читающий эти строки, скажет: "Откуда ты такая взялась "хорошая",
  что решила переделать мир на свой лад?" Откуда, откуда! Да из тех же
  ворот, что и весь народ. Но если не я это сделаю, то кто же?" Вот и
  впряглась. А потом затянуло, да так, что, видать, на всю жизнь.
     Случилось это так. Мне с двоими маленькими детьми (раньше только
  до года мама могла сидеть с ребенком, а муженек по командировкам разъе-
  зджал по 6-9 месяцев) ничего не оставалось, как идти мыть пол. Остав-
  лять детей одних я боялась. Вот, когда мыла пол в кабинете, случайно
  услышала разговор гл. инженера (Это был главный человек на заводе,
  должности директора тогда не было) о том, что скоро Предеиной О.С. -
  50 лет. (Это авторитетный, с правительственной наградой человек на
  заводе). Кое-какие детали из ее биографии тоже прозвучали в этом раз-
  говоре. В тот день, что я ни делала, разговор не выходил из головы.
  Понемногу сложилось "нечто". На оберточной бумаге, уединившись в раз-
  девалке, я записала свои "нескладухи". Много об этой женщине не знала,
  но нищету и горе людское я уже успела повидать и то, чего не знала,
  просто додумала.
     Смущенно отдала этот клочок бумаги Сердюк М.Е. и тут же убежала.
  А на следующий день было собрание. На нем, поздравляя именинницу,
  прочитали и мною написанные слова, маленько подправленные, потому, что
  говорила и писала я с украинским акцентом. Впервые на заводе так позд-
  равляли человека. В тесноватом зале Красного уголка было тихо. Ловили
  каждое слово. И вдруг я заметила, что многие женщины плачут. Плакала
  и именинница. Срывающимся голосом дочитывала лист выступающая. И тут
  я подумала: "Что я натворила? Все плачут..."
     Я выскользнула из зала, забилась в уголке раздевалки и разревелась.
  Вдруг до меня долетели слова: "Где она? Сейчас же найдите ее..."
     Меня испуганную, зареванную привели на суд людской. Сама именинница,
  обнимая меня, благодарила, а все в толк не могла взять - то ли мне ра-
  доваться, то ли извиняться. Это и было моим первым крещением. Через
  пару дней, на планерке, куда собирались все, кто выше рабочего, "без
  меня меня женили". Вызвали меня на планерку. (А вызывали туда рабочего
  человека для головомойки и все, скопом, так "обламывали" нарушителя,
  что бедолага век помнил этот день.) С испугу, я мало что понимала из
  того, что мне говорили и какие напутствия сыпали на мою голову. Я вся
  дрожала, ноги подкашивались и моей единственной мыслью было" "Хоть бы
  не упасть". (В детстве и юности я была очень робкой и застенчивой.)
     Председатель цехкома Метелица Н.В. пожала мне руку и объявила, что
  с этого дня я член редколлегии заводской газеты "Хлебопек".
     В этот день у меня все валилось из рук. И было от чего. О газетной
  работе я абсолютно ничего не знала. В бытовке по коридору были разве-
  шаны различные призывы и лозунги. Куда не оглянись с плакатов белозубо
  улыбались здоровяки и все цифры, цифры. Но они мне ни о чем не говори-
  ли. Бывало к большим праздникам вывешивали на пол ватмана газету, ру-
  кописную. Половину ее занимал рисунок и большими буквами поздравление.
  Мельком взглянув на яркую картинку люди уходили в цех. Планы и дости-
  жения их мало интересовали. Гораздо охотнее они рассматривали разбро-
  санные на подоконнике жировки.
     Перечитав засиженную мухами и пожелтевшую от времени газету до пос-
  ледней буквы, меня охватила паника. Писать так я не умела, рисовать и
  подавно, к тому же почерк у меня "шпионский" (и сама не пойму что на-
  писала). Короче "Большая честь" окропилась слезами. Чтоб преободрить
  меня маленько, пригласили в лабораторию. Заходить туда, кому бы то ни
  было, запрещалось. В помещении идеальная чистота, пробирки, маленькие
  весы, пинцетики и прочие таинственные вещицы. Усадили на вертящийся
  стул и стали приводить в чувство. Колдовали над газетой именно в ла-
  боратории. Тут все грамотные и, по мнению простых работяг: им там де-
  лать нечего. Но вскоре я поняла, что это далеко не так. Лаборанткой
  была Парасотченко Галина, немного старше меня. Вот за нее я и ухвати-
  лась. Неумолимо надвигалось 23 февраля. Первое мое задание было: найти
  подходящее стихотворение к этому празднику и отыскать в каком-нибудь
  журнале картинку о хлебе.
     Утром дрожащими руками отдала все, что я сумела найти, потом вол-
  нуясь ждала ответа. От этого зависело - гожусь я на что нибудь или
  нет. Результат ошеломляющий. Стихотворение Михаила Львова "Чтоб стать
  мужчиной, мало им родиться..." было прочитано вслух несколько раз,
  картинки тоже по теме, а главное их поразила моя исполнительность.
  Знали б они, что от простоты душевной, от меня им житья не будет.
     Нехватало знаний и я пошла на молокозавод к Донских . . и поп-
  росилась вольным слушателем в комсомольский кружок "Марксизм-Ле-
  нинизм в действии". Комсомольцев гнали туда силком и сидели они на
  занятиях зевая. Я же аккуратно все записывала, много читала забра-
  сывала руководителя кружка разными вопросами. О том, чтоб пропустить
  занятие и речи быть не могло.
     В лаборатории я была уже частым гостем и полушепотом выкладывала
  Гале рожденные в моей голове планы. Но Гале такая "деятельность"
  была ни к чему. Она была одной из многих, которые живут "для себя".
  Вскоре она заявила руководству завода о том, чтоб по газетным воп-
  росам к ней больше не обращались. И опять "без меня меня женили".
  По предложению зав. лабораторией, которая слышала мои с Галей от-
  кровенные разговоры, но никогда ни во что не вмешивалась, меня на
  очередной планерке "избрали" редактором газеты. Это уже был шок.
  И он длился почти 20 лет. Постоянный бег на перегонки со временем.
  Боже праведный, что я только не творила! Газеты с пол ватмана вы-
  росли до 2 склеенных ватманов. 11-13 заметок в каждой. Газеты вы-
  пускались не реже 1 раза в месяц. Плюс к этому монтажи (из выре-
  занных из разных журналов картинок)на самые разные темы, которые
  вдвое превышали количество газет. Колючки на нерадивых работников,
  юбилейные поздравления к 50л. и 55л. 60 л. , а потом и к круглым
  датам работы на заводе, серебряным свадьбам и черт его знает чего
  только мне в голову не приходило.
     Работала с увлечением, будто в этом и был смысл всей моей жизни.
  В те годы было модным отмечать юбилейные даты разных писателей и по-
  литических деятелей. Я сидела в библиотеке со своими детьми. Дети
  смотрели картинки в энциклопедии о динозаврах, а я писала биографию
  Энгельса...
     Хотя внешне я выглядела все такой же застенчивой тихоней, но
  очень скоро вышла из повиновения руководства. (Вряд ли они об этом
  догадывались). Не знаю, была ли какая инструкция на этот счет, но счи-
  талось, что редколлегия подчиняется директору завода и председателю
  цехкома и месткома пищекомбината. К тому же редактор заводской газеты,
  в то же время являлся рядовым членом редколлегии пищекомбинатовской,
  то есть управленческой газеты. План очередного номера и все написанные
  заметки я несла на утверждение руководителю завода. Но очень скоро по-
  няла в чем заключается интерес начальства и в каком месте они могут
  меня поправить.
     Как и везде в коллективах есть свои любимчики, из0за которых не
  разглядеть остальных честных тружеников. Каждый раз я спрашивала:
  "Кого погладить, а кого ругнуть?" За частую ответ можно было предуга-
  дать. Но я ведь тоже работала в коллективе и видела его изнутри. Нет,
  я не спорила с начальством, но только к этому списку дополняла еще 2-3
  фамилии. И в заметке более ярко описывала выбранных мною людей. А вы-
  таскивала "на свет Божий" рабочих самых низов, но в силу природной
  скромности неприметных, Полагая, что нахалы и так всегда на виду. Но
  и тут прибегала к различным уловкам. Человек, потерявший веру в добро
  и в то, что его когда-нибудь заметят, потихоньку начинал сдавать тем-
  пы работы. Я же расписывала его, как героя, (хоть сегодня медаль вешай).
  И происходило чудо. У человека вырастали крылья. После моей статьи
  и начальство уже по-другому на него смотрело. Но этим я накликала на
  себя лишние заботы. Теперь уже газету ждали и даже ревновали. (Кто
  сегодня окажется на высоте, а кого, невзирая на личность, будут тыкать
  носом, как кошку в собственное "произведение"). Доходило до того, что
  даже строчки считали. "Вот ты той работнице написала вот столько-то,
  а обо мне меньше". Приходилось выкручиваться, чтоб не обидеть человека.
  Бывали случаи, что я "передавала кутье меду" и тогда фотографию этого
  человека залепляли тестом, а саму статью или вырывали клок, или заб-
  рызгивали жидкими дрожжами, которые походили на "детскую неожиданность".
  Мало того, что с человеком случалась истерика, была испорчена газета.
  А мне ж эти газеты, ко дню печати, нужно было отправлять в УРС на выс-
  тавку-проверку...
     Была и другая сторона. Я выбирала темы, против которых не могли
  возразить руководители. Что называется "в духе времени". А этот "дух"
  не всегда совпадал с неписанными правилами, но напрямую мне сказать не
  могли и, скрипя сердце, мирились и даже немножко побаивались. "Как бы
  какой фордебель не выкинула". Те же, кому "досталось на орехи", вспо-
  минали, что и я тут же работаю и, если поискать, то и у меня можно
  найти какой-то изъян. А я уже работала оператором БХМ, но старалась
  работать так, чтоб было "не подкопаться", хотя это отнимало много сил.
     Разумеется я работала не одна. Скажу честно, я все время искала
  себе единомышленника, "с живым огоньком в душе!", как любила повторять
  Пономарева (зав. лабораторией). Но, рано и поздно слышала: "Таких ду-
  раков нет. Такой воз могут тянуть только повернутые". Я вздыхала, а
  про себя думала: "Змею тоже ненавидят, а ядом ее лечатся".
     Старые газеты я разрезала на статьи и отдавала людям. Они и по сей
  день хранят из вместе с грамотами (сама видела). Не говоря о юбилейных
  приложениях.
     Но вернемся к членам редколлегии. Их выбирали на профсоюзном собрании
  - 6-7 человек. Выбирали с учетом красивого почерка. Печатная машинка была
  только одна и то в управлении, это конечно же не про нашу честь. Втолко-
  вать людям, что красивый почерк хорош для переписывания, но нужно еще
  писать эти статьи, было просто не возможно. Вот и получалось, что все
  смотрели мне в руки. Первым делом я "трясла",(именно трясла) с начальства
  "наши успехи", из цехкома "недостатки". Остальное писала сама. Но поско-
  льку в газете можно было написать только 1 статью, то я за себя не боялась.
  Других же, хоть к стенке ставь, ничего из них не выбьешь, и я понимала это:
  им просто не дано. Приходилось идти на "преступление", писала за них сама,
  стараясь при этом употреблять любимые словечки мнимого автора. Подписывала
  чужими фамилиями, но на заводе люди друг дружку знают, об этом догадывались,
  но это не считалось криминалом.
     Члены редколлегии менялись каждый год. Скорей всего не выдерживали мною
  заданного темпа работы. Но когда в одно из собраний я отказалась работать
  и хоть годик решила отдохнуть, случилось как в известной песне: "Ох какой
  же был скандал!"...  Через два месяца, приказом директора, вывешенным на
  Доске объявлений, меня запрягли опять. Люди уже привыкли и требовали от
  руководства "вернуть рабочим газету".
     Перечислю теперь фамилии тех, кто горбатился над этими газетами.
  Это: нач. смены СЕРОГОДСКАЯ Л.Г. Она достойна особого уважения, но я скажу
  об этом позже. Художники ВЛАДИМИРОВ А. и КРАВЧЕНКО В.(светлая ему память).
  ЗАЙЦЕВА А.Я. БОЯРСКАЯ Л.Е. - председатель цехкома. Ох и "доставала" я ее.
  А она только в ответ говорила: "Делай, делай Анюта. Я помогу всем, чем
  смогу". И помогала. Вдвоем, кого просим, кого ругаем, а дело делаем.
  Но главный человек, который покровительствовал всем моим начинаниям -
  это Букина Валентина Михайловна. Потом она перешла работать в управле-
  ние, но и оттуда я чувствовала ее поддержку. Помогала и Делева В.В.
  как председатель месткома и когда работала мастером булочного цеха.
     Быть редактором, это не значит корпеть над газетой. Это работа с
  людьми, доверительные беседы. А главное, когда люди чувствуют, что
  ты на их стороне. Ведь известно, что руководители не все видят и знают,
  что на самом деле творится во время смены, а порой, блюдя свою выгоду,
  не хотят видеть и знать. Моя же задача: достучаться до их совести.
  (Хотя я уже тогда поняла, что совесть руководителя, что пупок у младенца,
  отсыхает как только он взберется на высокое кресло.) Людям легче было
  подойти ко мне, рассказать все наболевшее, чем преодолеть барьер высо-
  комерия даже не большого начальника. Я записывала "просьбы трудящихся"
  и шла "громить начальство". Нет, я не кричала, очень вежливо, но нас-
  тойчиво объясняла. А когда от меня просто отмахивались, как от назой-
  ливой мухи, писала разгромную статью в газете. Как бы на меня не ко-
  сились, а дело продвигалось. Пяницы, которым крепко доставалось от меня,
  считали меня любимицей начальства, но многие понимали и шёпотом пре-
  дупреждали, дескать "ты в черном списке ". Я это знала, но жить по
  другому не могла. Иначе как людям в глаза смотреть? Шаврин Н.П. со
  вздорным, взрывным характером, на которого постоянно жаловались люди,
  за очередную разносную статью, обещал принародно, что с меня сделает
  "отбивную". Дело чуть до суда не дошло. Вмешался местком и Шаврина
  "поставили на место".
     Трудно сказать, чего было больше: радости или слез. Только грустное,
  как туман, разсеивается, а люди хранят хорошее. Хорошего было много.
  А хорошего было много. Взять только "Голубые огоньки" ко Дню Пищевика.
  На праздник мог пойти каждый, кто запишется и заплатит определенную
  сумму денег. На сам праздник я никогда не ходила. (На руководителей
  лучше смотреть издалека. Вблизи можно рассмотреть такое, чему и сам
  будешь не рад). А писать поздравления и тосты приходилось. Это было
  самое трудное для меня. Ведь нужно было среди неприглядных будней
  найти что-то такое, за что можно похвалить иного руководителя. А бо-
  лезнью идолопоклонства" я не страдала. У меня против этой напасти
  стойкий иммунитет. Властолюбием сама не страдала и в других этого
  не любила. И если сказатьправду, то никогда начальство за начальст-
  во не принимала. Я просто считала, что каждый делает свое дело и
  нечего его за это возносить.
     Однако перейдем к приятному. А самое приятное я приберегла на де-
  серт. Это праздники ко Дню Защиты Детей. Были еще Вечера Ветеранов,
  но там много было воспоминаний, которые рвали душу ожившим горем
  людским и нужно было каждого выслушать и записать. Это тяжело и мне
  и рассказчику.
     А с детьми другое дело. Единственное, я уставала смертельно...
  но об этом по порядку.
     Как в моей голове зародилась мысль подготовить этот праздник, я
  уже не помню. Это еще на старом заводе было. Но сперва стал вопрос
  помещения для редколлегии, ведь для того, чтоб сделать монтаж или
  написать двухметровую газету, нужно накопить материал и где-то нам
  собраться. Решено было отдать для этих нужд "Красный уголок". Это
  пустая комната (18-20 кв. м.) с длинным горбатым столом, покрытым
  красной скатертью. Потом я уже настояла, чтоб сделали хотя бы длин-
  ные скамейки. Крыша протекала и после очередного дождя воду с кафе-
  льного пола черпали совком. И все же это было место, где я могла
  уединиться и собраться с мыслями.
     Задумка начиналась с малого и постепенно разрасталась. Чтоб поднять
  авторитет наших работниц в семье, решила пригласить 1 июня детей на
  завод. Калинина Л.А. , как первооткрыватель завода, согласилась про-
  читать им лекцию о хлебе. Потом было решено, чтоб у детей не текли
  слюнки, напоить их чаем с булочками. Потом со стороны руководства
  последовали некоторые ограничения, дескать маленькие дети должны при-
  ходить с мамами, а старшие не выше 12 лет. Потом возник такой вопрос:
  а за что собственно мы им должны устраивать пиршество? Так родилось
  условие, при котором на праздник приглашался только тот ребенок, ко-
  торый пришлет заранее рисунки, поделки и все, что сумеет сделать ребе-
  нок своими руками.
     Дело было новое и в него не верили, ни рабочие, ни месткомовцы.
  А я настаивала, чтоб мне выдали хотя бы рублей 50 на меленькие пода-
  рочки детям и хотя бы на пачку чая.
     Я подходила к рабочим и подолгу уговаривала принять участие в выс-
  тавке детского творчества. Даже писала записки их детям. Постепенно
  на подоконниках стали накапливаться детские работы. Потом оказалось,
  что дети разных возрастов и как оценить работу трехлетней Юли Батма-
  новой и 11 летнего Алеши Мыльникова я не знала. Тогда решено было
  всем дать грамоты и подарки. Было еще одно "Но". Закусили удила уп-
  равленцы. Кадровичка Карпенко О.Н. заявила, что в это не верит и все
  это байки под которые хотят выбить деньги. Я принесла целую стопку
  самодельных грамот. (Это на цветном ватмане, в форме сгибающейся от-
  крытки, был наклеен рисуночек, а ниже написано: "Участнику выставки
  детского прикладного творчества". На многих грамотах уже были напи-
  саны фамилии. Скрипя сердце она согласилась. Но обещала лично прийти
  и все проконтролировать.
     Этой идеей я заразила всех. Помогали кто чем мог. Красный уголок
  превратился в музей. Работы были развешаны и на стенах, и на столах
  разложены и на подоконниках, и на составленных вдоль стен скамейках.
     Наступил день праздника. По объявлению дети должны были приехать
  к проходной пищекомбината к десяти. В ( часов я уже была у ворот.
  Ведь дети - есть дети. А там ходят машины. Был заказан пропуск на
  всех детей сразу. (В то время ходили через проходную строго по про-
  пускам). Детей нужно было собрать, построить и привести на завод.
  Стали подъезджать дети и тут оказалось, что их в списках нет, а  свои
  работы они держат в руках. У меня были несколько грамот про запас, но
  этого было мало. Не отправлять же детей домой. Дети стояли растерян-
  ными сиротками потому, что они друг с  другом не знакомы. Я решила их
  чем-нибудь занять. Вдоль забора проходной, где проходит теплотрасса,
  росли одуванчики, прямо таки золотой ковер. Туда и повела детишек.
  Стала им показывать как плести веночки. Дети так увлеклись, что вско-
  ре девочки и мальчики были коронованы венками.
     А на заводе, не дождавшись нас, прибежала посыльная узнать, что слу-
  чилось?...
     И, вот, мы построились, с венками на головах, с песней "Пусть всегда
  будет солнце!" прошествовали через весь пищекомбинат. Детей на первом
  празднике было всего 27 человек. Самых разных возростов. Люди со всех
  заводов выбегали, чтоб посмотреть на нас.
     На заводе детей перехватила Калинина Л.А. и началась экскурсия, по-
  том чаепитие. Наконец дети сытые и довольные пришли на выставку. Я их
  выстроила у стены и каждый, по очереди, показывал и рассказывал о сво-
  ей работе. Стояли "оттаявшие" управленцы и дружно жалели, что не при-
  вели своих детей. Счастливые родители подбадривали своих смущенных чад.
  А я выслушав очередного художника, как взрослому пожимала руку, вручала
  грамоту и игрушку. Потом начался концерт. Дети в очередь становились,
  чтоб хоть на минутку стать артистом. Домой шли часа в три. Я валилась
  с ног, но все дети были довольны. Это было событием для пищекомбината.
  На всех заводах люди загорелись желанием сделать праздник для своих
  детей, но взять на себя организаторскую работу - охотников не нашлось.
  Правда однажды мясозавод попытался что-то подобное сделать, даже куклы
  купили, но заводишко маленький, к тому же дурно пахнущий, ни в какое
  сравнение с хлебозаводом не шел.
     А праздники повторялись теперь каждый год. Управленцы (завидущие
  глаза и ленивый зад) навязали мне провести праздник уже всего пищеком-
  бината. Тем более что открылся новый хлебозавод. Для редколлегии вы-
  делили даже свой кабинет. Денег, как всегда, в обрез, а требования
  большие. Но "глазам страшно, а руки делают". В конце апреля я ушла
  в отпуск и за это время делала дома грамоты. В этом деле мне помогала
  Серогодская Л.Г. Ворчит, а делает. (Дай Бог ей здоровья! Вместе с доч-
  кой, Наташей, она много помогала мне в работе).
     Собирать детские работы я поручила Букиной В.М. И когда, за неделю
  до конца отпуска, я поинтересовалась сколько же собрано работ, то пос-
  ледовал ответ: "А никто не приносит". (Меня отпаивали валерьянкой.)
  До праздника оставалось недели две. Придя в себя, я ринулась на заводы.
  Оказалось, что люди решили, что Букина действует от имени управления,( а
  хищническую хватку распределения талонов, в перестроечное время, люди
  уже успели испытать на себе.) Потому-то и не поверили Букиной. Я до сих
  пор горжусь тем, что мне люди поверили и считаю это высшей наградой.
     Большой зал "красного уголка" на новом заводе не вмещал такого коли-
  чества работ. Развешивали на шторах и где придется. По списку 73 человека.
  На праздник пришло детишек свыше ста. Создали комиссию от всех заводов.
  Честно! распределили грамоты и подарки детям по возрасту и по таланту.
  Но утром, перед приходом детей, когда я проводила последнюю подготовку
  вместе с Букиной (но честность которой я полагалась), вдруг врываются
  управленцы и, не глядя на меня, стали рассматривать на столе приготов-
  ленные грамоты и положенные на них подарки. Тут они обнаружили, что
  ихним детям подарки не самые лучшие, а иным детям "работяг" действите-
  льно хорошие подарки. Без всякого стеснения, будто они и есть хозяева
  всего и вся, стали подменять подарки. Такого "Взрыва негодования" они
  от меня не ожидали. В сердцах я, не очень-то подбирая слова, выгнала их
  за дверь. Жуйкова Л.И., на их жалобу, только засмеялась. "Не лезьте к
  ней. Она не уступит. Все будет по решению комиссии. Это человек из
  народа и для народа..."
     А я тем временем навесила на дверь здоровенный замок и пошла встре-
  чать детей.
     Детей было очень много. Я завела их на площадку перед проходной,
  раздала им мелки и стали они рисовать и писать приветствия для своих
  мам. Огромная колонна детей и родителей теперь шествовала через весь
  пищекомбинат на хлебозавод. Потом десятки людей следили за детьми
  в цеху, на экскурсии, чтоб где нибудь не обожглись. Чаепитие органи-
  зованное всеми заводами, с колбасой, мороженым, разными безалкоголь-
  ными напитками и конечно же продукцией хлебозавода было устроено в
  учебном классе. (Тогда на всю мощность работали все заводы. Кто мог
  знать, что это был последний пир. Наступавший капитализм отнял у де-
  тей праздник...) Потом в зале мы вместе с Букиной вручали грамоты и
  подарки. Под магнитофон дети плясали. Так же стояла очередь маленьких
  артистов... Утренник прошел на славу. (Правда я потеряла голос) На
  надутых управленцев никто не обращал внимания. Да и знали об этом
  всего несколько человек.
     Потом пытались на уровне пищекомбината организовать спортивный
  праздник посвящённый Дню Защиты Детей, но я в нем не участвовала по-
  тому, что спорт это не моя стихия. По рассказам знаю, что праздник
  получился бледненький. Рисовать, лепить, клеить, шить, вышивать и
  многое другое оказалось интереснее, чем бегать, прыгать на пустой
  желудок. А может еще что помешало, но детей пришло мало.

     "Рыночная экономика" воспитывала людей рублем. Руководители счи-
  тали, что ради денег, (без всякой агитации и воспитания культуры труда
  можно обойтись) люди пойдут на все. Но людям хотелось, чтоб за их
  самоотверженный труд их уважали. Люди оставались людьми и душу на
  деньги менять считали делом не достойным. Общество делолось на бо-
  гатых и бедных и простому человеку привыкнуть к этому было очень сло-
  жно. Зарплату не платили. Люди толпами ходили в управление просить
  денег. Но вместо заработанной зарплаты над ними насмехались, обзывая
  прямо таки в глаза быдлом. Люди просили, чтоб им улучшили условия труда
  и наладили вентиляцию. В ответ услышали от генерального директора пи-
  щекомбината: "А вы не дышите, вы работайте". Можно много вспомнить
  унизительных ответов со стороны наших руководителей и даже нецензур-
  ную брань. Оскорбленные люди охладевали к работе уже не считая завод
  своим вторым домом, а только местом работы, за которую теперь уже пла-
  тят, но намного ниже чем на других предприятиях.
     Кабинет у меня отобрали. Все накопленные бумаги, что могло бы занять
  место в музее завода, выбросила на мусорку Бошкина Г.А. Остались только
  мои тетради, которые я хранила дома. По ним и пишу. Была еще папка
  с записями об открытии еще старого завода, но она бесследно исчезла
  в то время, когда работала зав. производством Стрелкова С.Ю. Эта пап-
  ка хранилась у нее в кабинете. Есть люди, которые "постарались", чтобы
  нас лишить памяти. По просьбе наших Ветеранов я буду писать все, что
  только вспомню, и о чем расскажут старики долгие годы работавшие в
  стенах завода. Как было, так и опишу.
     На профсоюзном собрании уже не избирали редколлегию. Нашлись прих-
  лебаи, которые заглядывали в рот начальству. Ни ватмана, ни красок
  больше не давали. Поменялись руководители, которым было ровным сче-
  том наплевать на наши традиции. А люди просили продолжать работать,
  так как в этом они чувствовали, что их хотя бы считают людьми. Я еще
  около двух лет, одна, на обойной бумаге делала жалкое подобие газет.
  Теперь об этом со вздохом вспоминают наши старики.
     А мне все стоит перед глазами постыдная картина. После собрания
  посвященному Дню Пищевика, на остановке, где дожидались автобуса доб-
  рый десяток людей, наших Ветеранов, Кадровых рабочих, празднично оде-
  тых, с приподнятым настроением, и, вдруг, Тамара Толстихина, бывший
  председатель месткома, жена директора пищекомбината как ненужную бу-
  мажку рвет Почетную грамоту, которую ей вручили на собрании, и бро-
  сает в урну. Пересчитала деньги из конверта с премией и положила в
  сумочку. Видел бы кто, как вытянулись лица рабочих, какое негодова-
  ние было в их взглядах. "Что для них Грамоты, самим себе подписанные?
  Деньги!.. А совесть - пережиток прошлого..." Теперь я намеренно обхо-
  жу на базаре то место, где торгуют Хритоненки. (Боже мой, эти люди
  руководили полутора тысячами работников пищекомбината! С торгашески-
  ми счетами вместо души... Может кому и хорошо жилось при них, но
  рабочие отзываются весьма негативно).

     Теперь ноябрь 2004 года. По просьбе Ветеранов я взялась за Историю
  Хлебозавода. Писать буду правду. Как было, так и напишу. Все, что 
  помню за проработанные 34 года, расскажу, как на исповеди. Люди моего
  поколения гордятся своим трудом и по праву. Выполнить их волю для
  меня высшая честь и объязанность. Может кто-нибудь из потомков вспом-
  нит людей, хлебом вскормивших людей построивших наш славный город
  Красноярск - 26 так неудачно названный Железногорском. Нет, мы не же-
  лезные, мы из плоти и крови, дни наши замешаны на радости пополам
  со слезами, и еще пониманием того, что мы кормим город, как усталая
  мать кормит дитя. Низкий поклон рукам пахнущим хлебом! Так было и
  так будет всегда пока жив человек на земле.
                А.В. Боднарук