Иванов, Петров, Сийдорофф. часть 29

          Иосиф с Владимиром подкатили на мотоцикле к дому. На скамеечке перед воротами сидели Клава и Тоня, держа в руках подсолнечники, и грызли семечки. Перед ними бегали куры, пытаясь найти в шелухе несъеденные зёрна. Владимир пошёл открывать ворота, чтобы загнать мотоцикл во двор. А Тоня подошла к Иосифу.
          - Угощайтесь, - протянула она ему круглый цветок, наполовину заполненный семечками.
          - Незнакомую пищу не ем, - ответил Иосиф и покосился на подсолнух.
          - Давайте тогда знакомиться, - Тоня приложила цветок к своему лицу и, покачав головой, сказала детским голоском. – Я подсолнух! Давай с тобой дружить!
          - Что это? – опешил Иосиф. – Вы взрослая женщина Антонина, а ведёте себя… как девчонка!
          - Ладно, буду вести себя как взрослая, - ничуть не обидевшись, сказала Тоня. - Вам понравились частушки, которые мы недавно пели под вашими окнами?
          - Не очень, - хмуро сказал Иосиф, - примитивные. Возьмите, почитайте Ахматову, Маяковского, Есенина. Вот на их стихи и пойте частушки. Надо нести культуру в массы, а не петь… отсебятину!
          - Я подумаю, - сказала Тоня томно и погладила его по плечу. – Какой вы умный! Культурный! Ахматову читаете!
          - Вы опять?! – взревел Иосиф.
          - Что опять?
          - Руками не надо… на меня… люди смотрят! - задохнулся, подыскивая нужные слова, Иосиф, и въехал в открытые Владимиром ворота.
          Вслед ему раздался весёлый Тонин смех.

          Вечером, когда все легли спать, под окнами послышался смех и тихое перешёптывание. Потом затренькала балалайка, и звонкий Тонин голос запел частушку:
          - Сторона ль моя, сторонка,
            Горевая полоса.
            Только лес, да посолонка,
            Да заречная коса…

          И вдруг хор из десятка человек горестно протянул:
          - Оох!

          Дальше продолжил мужской голос:

          - Чахнет старая церквушка,
            в облака закинув крест.
            И забольная кукушка
            Не летит с печальных мест.

          И опять хор:
          - Оох! Не летит!

          Второй женский голос подхватил:

          - По тебе ль, моей сторонке,
            в половодье каждый год
            С подожочка и котомки
            Богомольный льётся пот.

          И хор грянул:
          - Оох! Льётся поот! Тяжелооо!

          Владимир покрутился на кровати и, привстав на локте, удивлённо спросил:
          - Что это такое? Частушки?
          - Мрачновато как-то, - подал голос из темноты Адольф.
          - Не мрачно, - сказал Иосиф. – Это же Сергей Есенин. Наконец-то что-то путное спели! А то, отсебятину ненужную поют! Тут хоть можно насладиться строками великого поэта.
          И снова запела Тоня:

          - А мой миленький дружок
            Маяковского читает,
            И Есенина читает,
            А меня не замечает!
            Вот!

          Балалайка замолчала, и хор тяжело вздохнул:
          - Оо-бии-дно!

          - Стихи Есенина по вашей заявке, Иосиф? – спросил Адольф, но Иосиф промолчал.
          - В прошлый раз как-то было веселее, - пробормотал Владимир. – Те мне больше понравились… отсебятные. В них жизни больше было, а после таких горестных частушек я, наверное, и не усну.
          - Раз не спится, пойдёмте сети вытаскивать, - зевнув, сказал Иосиф. – Мы с Мишкой через час встречаемся. Можете составить нам компанию. Лишняя пара рук не помешает.
          - Нет, - сказал Владимир, - увольте. Рыбалка по ночам не моё пристрастие.
          - А к хорошим стихам население надо приучать! – как будто оправдываясь, произнёс Иосиф.
          - Стихи Маяковского, наверное, не в рифму с частушками написаны. А так бы про паспортину в штанах услышали, - фыркнул Адольф.
          - А ну вас! – рассердился Иосиф и стал собираться на реку.

          Внизу на мостках его уже поджидал Мишка с вёслами. Бесшумными тенями они скользнули в лодку и, тихо оттолкнувшись от берега, растворились в темноте.
Туч на небе не было, и луна, как девка на трассе, сияла, показывая себя во всей природной наготе.
          - Зараза небесная! – тихо выругался Мишка. – Когда надо, не светит, а когда не надо – нате, пожалуйста, я тут!
          - Да ладно, - сказал Иосиф вполголоса. – Пусть светит, а то в прошлый раз не в ту протоку свернули.

(продолжение следует)