Спонтанное рождение идеи
Стефаном Цвейгом в его новелле «Гений одной ночи» описано рождение «Марсельезы». Настроение, нерв улицы вошли в эту песню, потому что капитан Руже де Лиль, которому к следующему дню необходимо было написать походную песню для Рейнской армии, вложил в нее патриотические лозунги, печатавшиеся в листовках и газетах. Вскоре она стала гимном Франции. Анализируя наследие Льва Толстого, литературоведы обращают внимание на начало его повести «Хаджи-Мурат», в котором автор указывает, что ее сюжет сразу родился в нем, когда он, собирая букет цветов, заметил в канаве малиновый репей того сорта, который в той местности назывался «татарином». Другая хрестоматийная история – возникновение у Василия Сурикова идеи картины ««Меншиков в Березове». Однажды Суриков жил на даче под Москвой в простой крестьянской избе. Лето было дождливым, изба – тесной, с низким потолком. Было скучно, и художник стал вспоминать, кто так же сидел в такой избе. И сразу увидел композицию картины о Меншикове. Конечно, не размышлял бы ранее Суриков о судьбе «светлейшего князя», не знал бы устройства крестьянских изб в Сибири – не возник бы у него из-за хмурой подмосковной погоды образ будущей картины.
История естественных наук тоже дает немало описаний возникновения у ученых идей, позволивших им принципиально углубить понимание сложных явлений природы. К примеру, Б. Кедрову удалось проследить процесс открытия Д.И. Менделеевым его периодической системы химических элементов [1], а Д. Данин показал, как Нильс Бор мгновенно пришел к идее лестницы разрешенных уровней энергии атома [2].
Ценность подобных примеров для истории науки и науковедения заключается в том, что они раскрывают особенности креативных процессов и дают реальную картину того, как, казалось бы, из ничего произрастают новые научные концепции и методы. В памяти многих сохраняется след момента рождения идей, и обычно их появление запоминается как нечто пришедшее вдруг, как озарение. Если подобное случается в творчестве деятелей культуры и естествоиспытателей, то нет оснований допускать, что оно не знакомо социальным исследователям. Однако в отечественной историко-социологической литературе мне не приходилось встречаться с описанием случаев такого внезапного озарения.
Инсайт трактуется в психологии как интеллектуальное явление, суть которого в неожиданном понимании стоящей перед человеком проблемы и нахождении ее решения. При этом подчеркивается, что это внезапное усмотрение сути проблемной ситуации открывается, достигается не в результате направленного, априори как-то очерченного анализа, но через мысленное и мгновенное постижение целого.
В процессе инсайта понимание проблемы сливается с личным опытом человека, переживающего это состояние. Все происходит, когда в сознании накопится критическая масса понимания и остро ощущается – в силу внешних или внутренних обстоятельств – необходимость в нахождении решения этой проблемы. В этот момент происходит «скачок сознания» – то, что когда-то, может быть, очень давно, возникало как смутное предположение, как отброшенная гипотеза, как нечто неясное и не вызывавшее интереса, вдруг становится очевидным и в высшей степени привлекательным. Внутренний конфликт сменяется ощущением исцеления. И это чувство порождает, чаще всего надолго, иногда – на всю оставшуюся творческую жизнь, серию действий, навеянных решением этой проблемы. Именно пережитый инсайт нередко и дает силы творческой личности.
Историко-науковедческое исследование, не ограничивающееся институциональным рассмотрением предмета и включающее в себя изучение творчества ученых, в том числе анализ их биографий, должно охватить и рассмотрение возникновения идей, развитие которых занимало в их деятельности важное место.
Изучение жизни и творчества ученого, в том числе – социолога, включает в себя рассмотрение его предбиографии, биографии и постбиографии. Аналогичным образом, когда мы имеем дело с анализом инсайта, сыгравшего важную роль в творчестве ученого и заметным образом повлиявшего на развитие науки, следует говорить о трех компонентах такого историко-биографического расследования: анализе прединсайтного этапа в жизни и деятельности ученого, собственно инсайта и постинсайтного этапа. Предложенная трехстадийная методологическая схема может быть реализована в полной мере лишь в исключительных случаях, только когда у историка науки имеются материалы, необходимые для достаточно детального изучения указанных этапов жизненной траектории ученого. Трудностями, возникающими при этом, частично объясняется редкость появления в исторических исследованиях такого рода сюжетов и неразработанность соответствующей методологии.
Описанная схема изучения инсайта возникла у меня и была опробована при изучении истории американской рекламы и научной технологии опросов общественного мнения. При ознакомлении с десятками биографий рекламистов и полстеров, имена которых навсегда вошли в историю Америки, я не раз встречался с примерами озарения, которые не только стали отправными, путеводными в их профессиональной деятельности, но качественно, революционно изменили и мир этих профессий, и социокультурное пространство своего времени.
Происходившее как бы внезапно, почти «на ровном месте», в действительности было следствием предыдущих событий их жизни, а также накопления критической массы знаний и размышлений относительно стоявших перед ними научных проблем.
Пример инсайта в отечественной социологии рассмотрен в моем рассказе о деятельности ленинградского социолога Леонида Кесельмана [3], которого перестроечные события и перипетия собственной жизни подели к созданию эффективной схемы проведения уличных опросов.
Они стали не просто очередным методом сбора информации о мнениях и настроениях ленинградцев, но социальным явлением.
Анализ примеров инсайта в биографиях российских социологов будет продолжен.
Литература
1. Кедров Б. М. День одного великого открытия. М.: Наука, 1958.
2. Данин Д. Нильс Бор. М.: Молодая гвардия, 1978.
3. Докторов Б. Леонид Кесельман. Человек и явление. http://proza.ru/2021/12/11/1946.
Свидетельство о публикации №222070800143