Все уже написано

Лучшее сказано, полки книжных магазинов мучаются под тяжестью книг. Библиотечные фонды в темных хранилищах в установленной иерархии сохраняют все сказанное ранее. Все проще-проще должно быть, полезнее, понятнее, доступнее. Долой канцелярит. В этом есть смысл, но не в художественной литературе. Здесь кружева из слов завораживают и лечат.

Хорошо о писательстве сказано у Паустовского в «Золотой Розе». Дескать, если дано писать, то будешь, может в молодости, может в зрелости. Восторженные витиеватые стихи своей молодости сжёг и 10 лет не писал вовсе, просто жил, чтобы написать позже.

Паустовский считает, что писателя отличает возможность видеть то, что не видят другие, новизна жизни. Чувствую тоже самое. Иногда заметишь что-то, и тебя ошарашит: как листья шуршат о трамвай; или лето, закат, мангал, костёр, уходящие солнечные лучи прокрадываются через щели деревянного забора и... разрезают дым на плоскости. Такого уже не будет завтра, завтра будет что-то новое. Иногда читаешь, и слово лечит, рисует образы, и мурашки бегут по телу. Если пишешь, значит тебе это нужно и миру, ведь дары не раздаются случайно.