Месть и достоинство

Так давно это было. Почти тридцать лет прошло. Я учился в университете. И вместе со мной - Леша Ляскевич. Маленький симпатичный еврейчик, он был жутко талантливым и сообразительным. После долгих ухаживаний ему повезло жениться на красивой девушке Тамаре. Она была выше его на голову, изящно одевалась и сногсшибательно смотрелась. Все завидовали Леше.

Тома после свадьбы позвала всех отпраздновать создание семьи. Комната в общаге была уютная, украшенная цветами. Вкусно пахло блинами, пирожками, жареной рыбой и солеными помидорами из стеклянных банок. Тома радовалась и ликовала. Для каждого гостя она находила теплое душевное слово. Но Леша даже на собственной свадьбе был угрюм и недоволен. Через несколько часов он поспешил объявить, что они устали и им надо побыть вдвоем. Все гости расстроенно, не догуляв и не допив, вывалились на улицу.
Потом он ее ужасно ревновал, не доверял, шел на расстоянии и следил на улице. Леша сделал самую большую ошибку раннего семейного человека - он ее проверял. Стоило мне при встрече несколько раз сказать ей комплименты, и он со мной перестал даже здороваться. Он изводил ее ревностью. Каждый парень, приблизившийся к ней, вызывал у него подозрение. Их все реже стали видеть вместе. От такого контроля Тома устала. Переехала из комнаты общаги, где они жили, на съемную квартиру, и стала жить одна.
Леше было плохо. Он страдал. И неожиданно после лекций виновато подошел ко мне и  позвал к себе выпить. В теперь уже неуютной одинокой комнате мы глотали портвейн, а он все время говорил, жаловался, обзывал свою жену:

- Она собралась разводиться. Сука. Наверное, мужика нашла. Точно глазками ему подмигнула. Мы вместе видеомагнитофон купили. И кота завели. Она, конечно, себе захочет забрать. Да я отдам этой суке все. Сейчас подготовлю.

Он вдруг поднялся со стула, схватил со стола длинную отвертку и, сунув в отверстие видака, с силой надавил вниз. И там что-то громко треснуло и сломалось. Лицо Леши было перекошено от злорадства:

- Пусть теперь забирает. А кота я утром обоссал. Гладь его теперь, Тома. Она даже его любит больше меня. Ну, и валите оба.

Через месяц они развелись. Тома, к удивлению Леши, вовсе не оказалась сукой. Она поцеловала его при последней встрече. Пожелала счастья. И скромно взяла только свои женские вещи. Видак, посуду и кота оставила ему.

Леша перестал ходить в универ. Никто не знал, что с ним. Волнуясь, я сам через
пару недель навестил его в общаге.

В холодной сырой комнате, как в камере тюрьмы, горела тусклая лампочка. Пахло плесенью. На столе лежал засохший хлеб и яичная скорлупа. Леша был грязный, небритый, тихо плакал и всхлипывал, как ребенок. Весь вечер, пуская сопли, он настойчиво убеждал меня, что он мудак, негодяй, и без Томы ему не жить.

Он сидел в ободранном кресле, прикрыв глаза и, как в греческой трагедии, восклицал сам себе:

-Я так люблю ее. И она меня любила. Почему нас развела судьба?

Помню, что тогда у меня не было сочувствия. Лучше бы, как на свадьбе, он бы попросил оставить его. Самому уйти было неудобно. В голову не приходило ни одной мысли, чтобы ему возразить. Я скорбно молчал, кивал, пил, и впервые был с ним согласен.