Если ты жил в СССР. Приметы времени. Барахолки

Коллаж автора. Фото 1 - Барахолка; Фото 2 - автор на купленном на барахолке велосипеде.


                Если вам за восемьдесят, можете вспомнить стихийные  советские «блошиные» рынки или «Барахолки». В Воронеже и Ростове – моих родных городах – чаще всего их называли «толпой», «толкучкой» или «тучей».  (В Воронеже родился и учился, в Ростове жил и работал, и ещё  в ряду стоял Ленинград – родной город моей бабушки и деда, и там же проживали мама и любимая тётя Инна – сестра мамы). Что это был за феномен?

                Моё личное знакомство с толкучкой началось в 1954 году. Я проживал с бабушкой в Воронеже, а отец с мамой служили в  Липецком драмтеатре и пару раз в год приезжали нас навестить. В последний приезд (позже они расстались, и вновь отца я увидел, когда мне исполнилось шестнадцать лет) отец взял меня с собой на толкучку, где обещал приобрести велосипед. Что такое велосипед в послевоенное время? В нашем захолустье велосипед был только у почтальона Фёдора Михайловича Селезнёва (Селезня в народе). А уж у детей… Даже у внуков двух генералов, проживающих в районе СХИ (сельскохозяйственного института), которые ели батон с маслом, посыпанным сахаром, велосипедов не имелось!
               
                С Московского проспекта, куда мы добирались двумя трамваями, я увидел в низине огромное людское море! Толпа размещалась на огромном пустыре, где нынче в городе располагается северный автовокзал. От серой гудящей тучи народа, снующего туда-сюда, продирающегося в толпе, повисшего над толпой гула, как в пчелином рое, и отдельных зазывающих выкриков, я растерялся и судорожно уцепился за полу отцовского пиджака, а он тянул меня вниз в людское море торгующих всяким барахлом. Чего там только не было! Продираться через толпу людей мы не стали, а обогнули толкучку и вышли к западной окраине рынка, где на газетах, каких-то тряпках, картонках мужики разложили всякие железки. Тут были и самовары, и фотоаппараты, наши каски, штыки, сапёрные лопаты, гаечные ключи, тачки, коляски, инструменты, колёса… В общем, чёрт знает что! Велосипедов было два. Взрослый – Харьковского завода и детский. Сравнивать их с современными собратьями не имеет смысла: на детском была голая обшарпанная рама, слегка поржавевшие обода колёс без крыльев, цепь и педали. Я не мог отвести глаз от восхищения!
                После долгой торговли продавец, хмурый мужик в фуфайке и с рыжей бородой, цену сбавил, но оказалось, что и этой суммы у отца не было. Он предложил мужику часы, и после долгих уговоров рыжий согласился на обмен и тут же выставил часы на продажу. Дальше и рассказывать нечего: это было счастье!
                На велосипеде катались ребята всего нашего района. Очередь занимали с самого утра. Смотрящий Ахмед из подвала нашего дома, где жили семьи вспомогательного персонала лесного института, наблюдал, чтобы очередь не нарушалась. Наказанием за нахальство служило отлучение от катания на велосипеде на целый день. Мне даже в голову не приходило заявить свои особенные права на велосипед – это было не принято в нашем дворе, но на ночь я отводил велосипед в наш сарай.
                Вставал я рано, чтобы всласть покататься на велике, и ещё потому, что во дворе часто неслись куры в огромных лопухах вместо своих сараев, и надо было успеть их проверить. Пара-тройка яиц ежедневно была счастливой добавкой в то голодное время. Бабушка очень хвалила! Кроме того, многие ещё спали, и я мог кататься сколько угодно.
                В следующий раз на толпу я попал в связи с увлечением музыкой. Там пацаны покупали записи модных тогда мелодий, которые писались «на костях» – то есть на рентгеновских плёнках. Так я впервые услышал американский джаз и наших: Лещенко, Аркадия Северного и др. «Красная розочка», «Джонни, ты меня не любишь» и многое другое. Обидно было, что патефон быстро «заезживал» эту музыку на костях, а стоила она по тем временам немало. От двух-трёх рублей до ста и больше!

                Последний раз я попал на барахолку в Таганроге в семидесятых годах. С 1967 года я постоянно проживал в Ростове-на-Дону, куда меня направили на работу после окончания института. К тому времени я получил двухкомнатную квартиру от предприятия, и к нам приехала тёща. Анна Михайловна всю жизнь занималась вязанием пуховых платков из козьей шерсти. Вязала на продажу. Платки у неё получались добротными и разными. Серые обычные, белые кружевные и др. Даже я не удержался и приобрёл у неё со скидкой на родственные чувства два платка для мамы. Один белый, кружевной, очень красивый (его впоследствии украли прямо с вешалки её дома хорошие театральные знакомые) и обычный серый – очень тёплый. Его мама носила до смерти, а после её кончины он перешёл ко мне. В старости я сам набрасываю его на плечи. Он уже весь в дырках и вытерся, но согревает замечательно… Может быть, из-за своего хорошего качества, но я думаю, что это мама продолжает меня согревать своим теплом.
                Так вот, для тёщи, несмотря на высокое качество платков, самой большой проблемой была их реализация, и она уговорила меня поехать на толпу, чтобы их продать.
                В то время я приобрёл свой первый автомобиль «Запорожец»  – ЗАЗ 968, «Мыльница» – так его называли в Ростове. (Старый ЗАЗ 965 называли «Горбатым»). Это была машина с множеством проблем, особенно с бензиновой печкой, в кабине воняло бензином. Я бы отметил одно достоинство: проходимость и возможность вытянуть ноги в салоне. Так вот, мы с тёщей выехали из Ростова затемно. По трассе расстояние от Ростова до Таганрога – 75 км.  Надо было попасть на барахолку как можно раньше. В Ростове толпу давно закрыли, и она функционировала только в Шахтах и Таганроге.
                На дорогу спустился плотный туман, и видимость упала до четырёх-пяти метров. Ехать было практически невозможно… Хотел вернуться, но тёща подгоняла, и я пристроился за фонарями впереди идущей машины, которая, в свою очередь, шла таким же макаром. На повороте увидел, что не я один такой умный: колонна машин, которые все, по-видимому, ехали на барахолку,  растянулась на километры. Когда, наконец, добрались до места, я был, как выжатый лимон. Тёща побежала торговать своими платками, а я прилёг в машине отдохнуть и заснул, как убитый!
                Проснулся примерно через час и пошёл знакомиться с таганрогской толпой. Чего там только не было! Кроме обычного барахла, всё, что производил город, всё имелось на толкучке.
                Таганрог – город исторический. (Одно время Пётр Великий даже решал, где строить столицу государства: в Петербурге или Таганроге). В моё время город был известен богатой историей и развитой промышленностью. Наша отрасль была представлена Таганрогским мебельным комбинатом. Паровые котлы, комбайны, бурильное оборудование, трубы, снасти для поиска рыбы и многое-многое другое. По тому, что было разложено на продажу, можно было без всякого промышленного шпионажа вычислить, что именно производилось в городе.
                Где располагалась огромная толпа народа, сейчас я уже не вспомню, но адрес был ни к чему: машины, за которыми мы двигались, привели точно к месту!
                У тёщи хорошей торговли не случилось: продала один платок и под конец ещё один кружевной. К моменту отправления домой туман развеялся, и по дороге мы наблюдали свалку разбитых машин. Следы ДТП были на каждом километре, особенно в районе армянского села Чалтырь Мясниковского района Ростова.
Это село с очень интересной и богатой историей. Если заинтересуетесь – поищите в интернете, не пожалеете. Мой же очерк на другую тему.

                Особый рассказ про так называемые сейчас «Блошиные рынки»* ждёт читателя впереди: он связан с продажей подержанных автомобилей и комиссионками, которые остались, к сожалению, в советском прошлом.

Примечание:
*Барахолка или блошиный рынок существовал с времён НЭПа. На таком рынке можно было купить всё. Главное его отличие в том, что это была стопроцентная частная торговля. Такие рынки дожили до самой Горбачёвской перестройки. Размещались они, как правило, на окраинах крупных городов. Вспомните фильм сегодняшнего юбиляра Карена Шахназарова «Курьер». Там очень правдиво показана барахолка.
Корни самого названия «блошиный рынок» уходят во Францию, в Париж, где такие рынки, возникшие стихийно, стали организовываться. Они назывались March; aux puces, что буквально переводится как блошиный рынок.
                Историки сходятся во мнении, что первый блошиный рынок в мире появился именно там, а само название "блошиный" получил из-за особенностей гигиены того времени (середина XIX столетия), а скорее из-за её отсутствия. Блохи имели там вольготное существование. Название распространилось по всему миру и дошло в том числе и до России.
Автор благодарен В. Теняеву за участие в моих воспоминаниях.