Верхнеленские записки

                (фото 1 курса)

Глава I. “Зигзаг”

Всё началось с того, что я опоздала на автобус, укативший моих иркутских сокурсников на летнюю практику. Что было делать? После недолгого замешательства решилась добраться до места самостоятельно.
«Так даже интереснее», -  подбадривала я себя, с легким волнением вглядываясь в незнакомый пейзаж, мелькавший за окном.
Пересадка отрезвила меня, спустив с мягкого сиденья на раскисшую от прохладного дождя землю. Вечерело. А следующий автобус должен был идти только утром. Не знаю, сколько бы я простояла, нахохлившись под проливным дождём, если бы не маленькая крепкая ладонь, хлопнувшая меня по плечу.
-Мечтаешь? – засмеялась цыганистая девушка, - не о том ли, где заночевать?
Оказалось, мы ехали в одном автобусе. Передо мной «забрезжил» свет надежды.
-И ты за бортом? – Обрадовалась я явно безопасной компании.
-Там разберёмся, мокро, - отмахнулась она, поёживаясь и властно потянула меня за собой.

До поздней темноты шагали мы мрачноватым лесом. Выйдя на просеку со следами пожарища, моя попутчица вдруг обернулась – на нарочито застывшем лице мелькнули белки: «Почём знаешь, куда заведу?»
Лунные отсветы исказили её лицо до неузнаваемости. На мгновение стало не по себе. Но не назад же возвращаться?
Мы молча шли и, казалось, дождь шёл рядом с нами.
Первая облайка, вылетевшая к нам под ноги, возвестила о человеческом жилье, состоявшем из нескольких дворов.

- Тут подружка живёт.., здесь одинокая вещунья.., а там мой воздыхатель… - где-то он сейчас?. Ну, вот мы и дома, - перевела дух девушка.
Толкнув незапертую дверь, мы очутились в ярко освещенной избе с нехитрым ералашным убранством. Хозяева шумно встретили нас, усадив ужинать. С утра не евших, да ещё после вечернего моциона, нас не пришлось долго упрашивать. Отец, тоже по обличью цыган, был без одной ноги: «Фронтовик»,- услышала я торопливый шёпот. Что-то весело мастеря, он не без удовольствия посматривал на нас. «Как ещё хорош», - невольно подумалось мне. Между тем, тряхнув седой кудлатой головой, он решительно взялся за гармонь.
- Очумел, старый! – переполошилась мать, русая, сухонькая женщина, - поди ночь на дворе!

Цыган нахмурился и, взяв цыгарку, вышел на крыльцо. Однако, скоро вернулся с чуть виноватой улыбкой.
-Мам, а ты всё ещё не теряешь надежды перевоспитать нас с папой?- хохотнула дочь своего отца.
Проснулись мы одновременно, на рассвете. Солнце заливало комнату. Быстро сориентировавшись в тряпичной неразберихе и наскоро позавтракав, мы выбежали во двор, но отец уже был там.
           -Что, пичужки, никак за речку подались? – вздохнул он, провожая нас добрым взглядом.
Их дом стоял далеко от других, на окраине. Вместо забора его окружала нежная поляна и начиналась речушка, льнувшая к заросшей лесом горе.
Оттолкнув лодку от берега, девушка пообещала показать её любимый уголок. Она больше не смеялась, но и не была грустна. Лицо её стало по-детски безоружным.
Забравшись на горку, мы попали туда, где сияние берёзовых стволов смешалось с бликами солнца, а ногам некуда было ступить от обилия пунцовых кукушкиных сапожков с невысохшими капельками росы.
Это была какая-то феерия света и красок. Хотелось самой прорасти там одной из берез.
…До своих я добралась с поистине живым букетом.

Глава II. Неразгаданный цветник

Наша фольклорная практика проходила в Верхнеленских деревнях. Как обычно, нас разбивали на пятиголовые кучки и «пускали в народ», за диалектной добычей: местными преданиями, поверьями и т.д.
Поначалу мы бравым маршем начинали свой день, полагаясь на всепобеждающую силу своего обаяния. Но «суровая» действительность доказала, что эта самоуверенность ни на чём серьёзном не обоснована.
Каждая в отдельности мы были ещё часто застенчивы и неловки, не собираясь вместе, да ещё вдали от родителей, мы шалели и резвели, как телята, впервые выпущенные из стайки на весенний луговой простор.
Однако, после первой безрезультатной недели, прыти у нас поубавилось, т.к. тёмный цветник старушечьих платков рассыпался, едва мы появлялисьсь на горизонте улиц.

Не лучше обстояло дело и с домашними вторжениями. Хотя обратиться в бегство они уже не могли, но безнадёжно немели, помаргивая на острие наших авторучек так, словно это были дула грозных орудий. Не то что диалектных - нормальных-то слов услышать стоило немалых ухищрений. Мы уходили озадаченные тем, почему обычно разговорчивые бабуси теряли с нами дар речи?
Позднее стала понятна причина невезения, её объяснила сама жизнь: мы держали себя выходцами из другого мира и даже вежливость наша отдавала снисходительностью, - напрасно: любая из них была мудрее нас вместе взятых- хотя бы уже потому, что взрастила не одно поколение людей, перенесла не одно страдание и лишение.
Против них у нас была только юность.

Глава III. Шумная встреча

Мы прожили уже половину из отведенных нам дней, а в блокнотах не появилось ничего, кроме нескольких затёртых частушек. Для того, чтобы услышать соль местного наречия, старожилам надо было расковаться, но, видимо, это возможно было не в суетливой обстановке, чтобы их мысли и взгляды не разбегались по модным причёскам и нарядам, а сосредотачивались бы в одно русло. Но, значит, и собеседник для этого желателен один?
Мне захотелось попробовать себя в этой роли. Девчонки сначала не приняли всерьёз затею бродить одной по деревням, а поверив, стали приводить отговаривающие доводы, но вопрос этот уже был решённым.
Стояла сенокосная погожая пора и днём в избах можно было застать только старых людей.

Но во дворе, с которого я начала самостоятельные хождения, мне пришлось встретиться не с людьми, а с … животными.
Сколько себя помню, всегда уважала собак и не терпела кошек, отношение моё к ним было устоявшимся. Проходя по двору к двери дома, я едва заметила моющуюся на крыше сарая обычной расцветки серо-полосатую кошку и приветливо улыбнулась здоровенному псу, валяющемуся у будки. Поднявшись на крыльцо, я уткнулась в навесной замок. Повернув обратно – встретилась с напряжённым взглядом пса, стоящего без цепи. Сойти с крыльца мне как-то удалось, но к воротам собака не пустила. Ощерив зубы и рыча, она ринулась на меня, но во мне проснулся инстинкт самосохранения.
Отчаянно вопя (авось кто-нибудь услышит) я юлой завертелась на одном месте, мелькая огненно-красными «клёшами» и вытянув впереди себя пёструю пляжную сумку, выклянченную напрокат у любимой подруги Жанны. Глаза пса прыгали с «клёшей» на сумку и обратно, выбирая куда вцепиться. Мой непрерывный вопль смешался с хриплым лаем пса.
Но силы стали оставлять меня, голос осип, а голова закружилась так, что я не смогла больше сохранять равновесие, хотя и чувствовала, что взвинченный пёс только и ждёт этого момента.
Одновременно с тем, как я резко покачнулась, случилось непредвиденное. Молниеносным прыжком кот, о котором я, конечно, забыла, с шипением опустился на пёсью напружинившуюся голову, запустив в неё когти и тот завертелся на одном месте так же, как я ещё секунду назад.
Не успев ничего подумать, я вылетела за ворота, где по-прежнему не было ни души. В щель я увидела, как кот вторым прыжком махнул на забор – и был таков.
Отношение моё к собакам после столь бурной встречи всё же не переменилось, но о кошачьем племени я стала судить осторожнее, навсегда запомнив того полосатого храбреца.

Глава IV. Меж двух берегов

Однако, что за люди живут под замшелыми крышами? Что я знаю о них самих? Надо торопиться, ведь завтра может быть уже поздно…
Блокнот мой давно был заполнен до отказа и план наша пятёрка выполнила, но меня тянуло к новым людям ещё сильнее.
И я шагала, не чувствуя усталости. Порою местные парни без ухмылок подвозили меня на своих драндулетах. Видно, я стала для них немножко своей тем, что ходила до их старожилов больше по влечению, чем по обязанности. Но, ссаживая меня, они неизменно спрашивали, сосредоточенно заглядывая в глаза:
- И чего ты в них нашла? Старики как старики. Ну, это ладно, а на танцы чего не ходишь? Чудно…

Отвечала я им хорошим лёгким, но неопределенным смехом. На танцах, отчебучиваемых в помещении церкви, я действительно не была ни разу, хотя и танцевать очень любила. Сейчас, по истечению 7 лет, могу ответить на этот вопрос более определённо. Церковь и танцы – понятия несовместимые. И слишком я переполнена была тем, что открывалось моему сердцу. Я не знала прежде, что смогу любить старых людей, которых видела в первый и последний раз. Переключаться не могла, тем более, что танцы, если понадобятся, никуда не денутся в городе. И потом, я уже приняла Крещение за год до практики.
Обочины дорог, дворики, утопали в мягких травах, доходящих до пояса. Незаметно они уводили к реке и, казалось, были её зелёным продолжением и отголоском. И я пускала руки в нежные травы, как опускала их в воду. Была сплошная тишина и солнце…
Однажды, толкнув незапертую дверь, я не сразу увидела высохшую, маленькую, востроносенькую, как птичка, старушку. Нисколько не удивившись моему приходу, она, не задавая обычных вопросов, тихо говорила о чём-то своём, спустив ноги из-под лоскутного одеяльца, как бы продолжая давно начатый разговор. Я не смела её тревожить.

Перед уходом она завела меня в чулан, где долго в полутьме искала что-то наощупь, похлопывая по полкам лёгкими крылышками пальцев. То, что я увидела, превзошло мои ожидания: старинный, хорошо сохранившийся молитвенник, переплетённый бычьей кожей, с каплями воска на хрупких страничках, покрытых таинственными письменами на старославянском языке и непривычными изображениями.
Видя, как я обрадовалась подарку, отрешённо-спокойные глаза старушки затеплились, но светом догорающего закатного луча… Как можно было это поцеловать? Я только попробовала прикоснуться, если можно коснуться луча.
И ещё была встреча, когда ни о чём не хотелось спрашивать. В дальней деревне я забрела к супругам в глубокой старости. За множеством окошек колыхались всё те же травы, садилось вечернее солнце. Супруги сидели молча, рядышком на лавке. Они видели меня и словно бы не видели. Над их головами давний портрет: черноокий жених с орлиным взглядом и кротколицая невеста, окутанная дымкой фаты и счастья. Не сразу я поняла, что это всё те же старуха-старик… с полвека тому назад…
Какой путь лежит между свадебной фотографией и сгорбленной, но неразлученной парой!..Мы долго молчали , не мешая друг другу. Уходя, я перекрестилась на икону Вознесения Христова,поклонилась перед образом, потом хозяевам. Они вдруг поднялись, молча сняли икону из переднего угла, перекрестили меня ею и вложили мне в руки…Она и до сих пор у меня хранится на самом почётном месте, как святыня…

…Накануне нашего отъезда домой в Иркутск что-то произошло с мостом через Лену, разделяющей, подобно реке Лете, оживлённый Верхнеленск от отживающих свой век деревенек.
Не успела я толком подумать, где ночевать, как подошедший старик усадил меня в лодку, чтобы переправить к нашему становищу.
Находясь меж двух таких разных берегов, думалось: на отошедшем берегу нам уже не остаться. Но как на грядущем берегу сохранить изначальную святость жизни, почерпнутую из душевных недр русских стариков, завершающих свой земной путь? Как жить дальше, чтобы мне и окружающим меня людям было также чисто и хорошо на душе, как на ласковой глади реки в этот тихий вечерний час?
Как пронести через всю жизнь состояние внутренней гармонии, не расплескав его на крутых поворотах жизни?..
                ***

                20-й век