Pro маму часть 2

   Упокой, Господи, душу усопшей рабы Твоея Елисаветы!

   В одном из пионерских лагерей в родительский день моя мама и мама одного совершенно невзрачного мальчика из нашего отряда бросились друг другу в объятия. Моей маме почти сразу после моего рождения дали путёвку в санаторий «Мать и дитя» на Кировских островах. Эта женщина с сыном была там же, у неё не было молока, а у мамы в избытке. Этот мальчик стал моим молочным братиком, его мама и потом ездила к нам за молоком. А я плакала и почти ничего не ела. Именно в этом санатории у меня диагностировали больные ушки и это осталось моей самой «любимой» детской болезнью. Потом очень сильно болели уши в самолёте или если глубоко нырну в Чёрном море. Вообще в этом санатории было классно: еда была отменная, они только кормили своих деточек, гуляли с колясками по замечательному парку, были освобождены от стирки пелёнок. Ну и, конечно, детей и мамочек подвергли тщательному медицинскому обследованию и необходимому лечению. Ушки мои вылечили. Мама стала большим специалистом по лечению отита, а потом и я. От мамы знаю массаж ушей, который мгновенно уничтожает начинающиеся симптомы воспаления среднего уха, и ещё приучена насухо вытирать уши.

   Первое лето своей жизни я провела в Майорщине Полтавской области. Это была родина второго мужа маминой тётки, а через 26 лет он стал и маминым вторым мужем и дедом моим сыновьям. Я ничего не хочу сказать, но... Мама выехала со мной, Вовой и двоюродной сестрой Люсей, а ещё с оцинкованным корытом для моего купания, сколько ещё было скарба представить невозможно. Папа тоже приезжал на весь отпуск. Собственных воспоминаний по понятным причинам не осталось, но сохранились уморительные фотки, особенно где брат держит меня на руках. Быстро начала ходить, собирала круглые козьи какашки и складывала в рот, мама, надеюсь, успевала предотвращать проглатывание. Ела грушу, вцепившись обеими руками, которая была больше моей головы. Ходила босиком, в одном платьице и платочке, чтоб голову не напекло, мама ещё вовсю кормила меня грудью. Примерно так началось интенсивное укрепление моего здоровья, за что я безмерно благодарна своим родителям!

   Начинаю помнить маму управдомом - очень удобная работа, когда у тебя маленький ребенок. Часто сопровождала маму, дружила с дворниками, у меня был потрясающий набор: полный комплект дворницких инструментов, как зимних, так и летних, маленьких, но абсолютно идентичных, конечно, самодельных. Хотела стать дворником, чтобы везде наводить чистоту. Очень нравилось наблюдать процесс утилизации снега: во дворе большая яма - снеготаялка, туда сбрасывался снег, она топилась дровами, и вода стекала в канализацию. Между делом мама в 58-м году закончила школу строительных мастеров при учебном комбинате Ленжилуправления, квалификация «Мастер общестроительных работ». Её «дипломная» работа в качестве прораба сохранилась по сей день: общественный туалет, где Серебряков переулок упирается в Серафимовское кладбище.

   На маминой территории находился Перцовский дом, Лиговский 44, а в нём был детский сад от ДЛТ. Дом ленинградской торговли в то время - крупнейший детский универмаг. У мамы была возможность меня туда определить «по блату», в СССР много что делалось таким образом. На прогулку ходили в Сад Сан-Галли, Лиговский 64, дети его называли Сандальевский садик. Много воспоминаний сохранилось. Особенно яркое: посещение ДЛТ перед Новым годом. Ко входу в детский сад подавались огромные чёрные лимузины, в них усаживали по многу детей и везли на экскурсию в Новогодний ДЛТ. Этот огромный магазин необыкновенно шикарно украшался, встречала снегурочка и мы погружались в сказку, нам дарили игрушки, это была какая-то необыкновенная феерия.

  Следующая преференция от маминой работы - зубной врач Михаил Шопатыч, который тоже жил на маминой территории на Лиговском переулке по одной лестнице с моим одноклассником Колобаней (Колобов, по-моему, Владимир). Мама очень следила за зубами и Шопатыч стал её постоянным стоматологом, причём принимал на дому. В одной из комнат был оборудован кабинет с полнейшей звукоизоляцией. Через много лет мама на пенсии подрабатывала уборщицей в какой-то частной стоматологии и встретила там потомственного зубного врача - Колобову Нину Михайловну, разумеется, дочку Шопатыча и жену Колобани. На долгие годы она стала моим стоматологом. А Колобаня стал первым молодым человеком, с которым я сходила в ресторан, по-моему, это было во втором классе. Зима, сначала мы перевалялись в снегу на горке, у меня или у него было 50 копеек, и мы подумали: «Не пойти ли нам в ресторан?» На Лиговке напротив Московского вокзала был шикарный ресторан «Московский». Широкая ковровая лестница на второй этаж. Огромный зал, ни души, стулья с высокими спинками, обтянутые белоснежными чехлами, садимся в чём пришли на краешки этих стульев и ... к нам подходит официант, высокий красавец, на согнутой руке белоснежное полотенце, и на наши 50 копеек приносит нам порцию из двух сырников. С лестницы скатились почти кубарем, но сырники проглотили. Сейчас я думаю, что официанты повеселились от души, но отыграли всё по-взрослому, спасибо им, такая память осталась!

   Ещё на маминой территории трудился кустарь-одиночка сапожник Илья, у него была своя каморка как у папы Карло, где он ремонтировал обувь. Так вот, его родители жили на хуторе в Псковской области. И мы всей семьей в августе 57-го года с целью подготовки меня к началу первого учебного года моей жизни отправились туда. Ничего лучше в моей жизни не было, хотя много чего было. Всё-таки мама была авантюристка. На поезде доехали до Дедовичей, а там встречала телега с лошадью, багажа было, как всегда, немеряно. Дорога, как обычно, жуткая, на телеге ехали я и вещи, остальные шли пешком, иначе лошадь не справлялась вытаскивать телегу из глубоких ям с грязной жижей.

   Хутор. Огромный старый бревенчатый дом пятистенок, конечно, хозяйственные постройки, пасека, такой же старый сад, который в августе плодоносил невероятно. Почему-то особенно запомнилась красная смородина, крупные ягоды, невероятные грозди. А вокруг большой луг, вообще природа совсем другая, роскошная, пышная, не такая, как на Карельском перешейке. А в лесу сами по себе растут мощные дубы. Почти каждое утро ходили с папой в лес за грибами, белые грибы очень светлые, ровные. Мы разговариваем с папой. А мама на кухне всё слышит, тишина звенящая. В сенях высокая бочка, в которой холодный квас и плавает деревянный ковш, мне, конечно, не достать. Русская печь, в которой хозяйка пекла хлеб, готовила невероятно вкусную еду. Хозяева - очень крепкие статные старики, дед, конечно, с бородой. "Старики" - с точки зрения семилетнего ребёнка.

   Мама не смогла спать в доме по причине клопов. Папа соорудил super шалаш, мне была развлекаловка, а родители там ночевали, как только змей не боялись. А я спала в избе, потому что мне клопы были пофиг. В пять утра меня будила хозяйка и я выпивала большую крынку молока сразу после утренней дойки, тёплого, с пенкой, пахнущего коровой, парного! И тут же засыпала.

   Была корова и девять овец. Деревня в двух километрах, утром хозяйка сама отгоняла корову с овцами в деревню к пастуху, его вскладчину нанимали. А вот вечером... мне доверяли ходить за коровой!!! Это было счастье! Корова знала меня, а овцы свою корову, и мы благополучно возвращались домой. Трудно себе представить какие я испытывала гордость и самоуважение! Но однажды к нашей компании прибилась одна лишняя овца, причём хромая, я её усиленно отгоняла, но безуспешно. В итоге её зарезали (сколько же я раздобыла халявной баранины). В ужасе наблюдала процесс освежевания несчастной овцы, мало того, мне поручили охранять свежеотрезанную голову, лежащую на траве, от кота. Скорей всего для этой сложной работы приглашали специальных людей из деревни. Для начала наверняка выпивали. В землю вбивались два кола на определённом расстоянии друг от друга, овцу, всё, что от неё осталось, растягивали между ними и привязывали за ноги, так было удобно. Я в полном шоке стояла на посту рядом с отрезанной головой.

   Никаких телевизоров не было, а была ли какая-либо связь с деревней, не знаю. В деревню ходила и просто, дружила с детьми бригадира, их было шесть, мал мала меньше. Однажды вылупилось много пушистых жёлтых цыплят, нас к ним запустили, в итоге только от моих нежностей два цыпленка были задушены. Ещё была одна очень антивеганская история. Мы с папой занимались заготовкой кротовых шкурок, кротов было очень много, ловить их легко, просто поставить мышеловку рядом со свежей горкой земли. Процесс сдирания шкурки с кротика не наблюдала. Шкурки сушились на коньке шалаша и сдавались по 60 коп. за штуку. Местные лягушки меня, большую любительницу этих замечательных тварей, невероятно завораживали. Подолгу сидела на берегу маленького пруда, полностью покрытого изумрудной ряской, и высматривала головы огромных лягушек точно такого цвета, у нас под Ленинградом водились только коричневые лягушки. Ещё папа устроил потрясающее шоу с курицами. Вдвоём очень быстро отловили по очереди всех куриц кроме петуха. Если подержать короткое время курицу на спине, она так и будет лежать довольно долго. Выложили куриц в ровный ряд и спрятались. Петух всполошился, ходил вокруг своих подруг, махал крыльями, кукарекал, хозяйка испугалась, запричитала. Наверно папа потом объяснился, а курицы, пошатываясь, стали постепенно по очереди подниматься на ноги.

   Брата помню только в один момент: его на пасеке укусила пчела и он очень кричал. Вообще наши жизни шли параллельно, редко пересекаясь. В 1955 году вышел на экраны знаменитый фильм «Два капитана», скорей всего всё лето 1954 года брат пропадал на Ленфильме, участвуя в массовых съёмках, и даже попал практически в эпизод, где двое мальчишек на лестнице разнимают дерущихся главных героев. Часто пересматриваю, любуюсь 13-летним братом. Насколько знаю, туда он вписался сам, без участия родителей.

   Лето 1958 года я провела в Володарке (станция Володарская, теперь Сергиево) у тёти Нюры, папиной сестры Анны. Это место вообще было знаковым для нашей семьи. Поскольку мама с 18 лет жила в семье мужа, больше всего общались с ними. Муж Анны Константиновны попал в плен, вернулся и на 10 лет отправился на Колыму. Регулярно присылал семье деньги, работал в лагере шофёром, потерял два или три пальца, обморозил. В его отсутствие Анна жила с неким Васенькой, я его смутно помню, мне он был крайне неприятен, мама заставляла, приходя и уходя, его поцеловать. Как только Фёдор Егорович вернулся, Васенька был отставлен. А вот с сыном Виктором Фёдоровичем, рождённым за 10 лет до войны, отношения у отца, «врага народа», так и не сложились. Каким-то образом они приобрели участок с домом на Паровозной улице.

    Анну и Фёдора я очень любила, они отвечали взаимностью. Тётя Нюра была потрясающей хозяйкой. Её считали жадной, но только не для меня. Огород был уникальный, ухоженный, всё плодоносило, как в «Сто лет одиночества». Даже был на границе с соседями маленький пруд с какими-то водоплавающими. Вишен, яблок, крыжовника, смородины было немеряно. Надо же было всё обработать. Шпилькой для волос вынимала до изнеможения косточки из вишен, а у крыжовника маленькими ножницами обрезала зеленый хвостик и засохшие остатки цветка. Тётя Нюра была аккуратисткой, невероятно вкусно готовила на дровяной плите или на керосинке. Я ходила в магазин, в том числе, за керосином. Были курицы с петухом, их не разрешали кормить хлебом, но всё равно тётя Нюра аккуратно резала хлеб на маленькие кубики и сыпала курицам, яйца были крупные, выпивала их сырыми свежайшими, ещё были кролики, а главное - коза, которую тётя  любила, но молоко терпеть не могли. У козы был бюстгальтер, иначе вымя волочилось бы по земле. Молоко было всё моё.

   Фёдор Егорович был  большой умелец, в столярной мастерской собственноручно выстругал фигурную вагонку, которой обшил весь дом. В мастерской был идеальный порядок, инструмент на местах. Любила стоять и следить за работой, как из-под рубанка летели стружки. А ещё полностью сложил новый фундамент из булыжников, которых где-то насобирал, из старого дома сделал «конфетку». У меня было много друзей и рыжая собака-лайка Илька, которую спускали с цепи, и она с нами играла на улице. Заборы были прозрачные, невысокие, просто штакетник, всё на виду.

  Я была очень социальный ребёнок, росла без бабушек, мамина мама полностью занималась семьёй своей младшей дочери Кати. Мне нравилось в детском саду и на летней даче тоже. Мой первый пионерский лагерь был от завода имени Ленина (у нас всё было имени Ленина) во Всеволожске. Мама к тому времени работала бухгалтером в столовой этого завода, где директором был Георгий (Гоша) Аркадьевич, муж маминой сестры, сколько себя помню, мама с сестрой и её мужем были в конфронтации, что в какой-то степени и мне передалось. На первое лето мама поехала со мной, она не хотела, но папа настоял, была даже снята комната за территорией лагеря, чтобы папа мог приезжать. Естественно лагерь назывался "Юный ленинец". В лагере мама работала тем же бухгалтером в столовой, так что мне было очень хорошо. Кроме всего прочего имела лишний фрукт, который, как правило, отдавала мальчишке, который всё время был в соплях. Лагерь был образцово-показательный. Постоянно приезжали иностранные делегации исключительно из Африки.