Rip current. Кольцо Саладина, ч3, 26

Клара оказалась совершенно бесценным консультантом: внимательным и потрясающе образованным. С ней мы пересмотрели все кольца, что были на витрине, и даже те, которые ещё не были оформлены, как товар.
Каждое кольцо скрупулёзно сравнивалось с моей бумажкой, на которой она своим бисерным почерком выписала нужные размеры.
Я всё ещё недоумевал, откуда у Норы такие точные сведения о размерах пальчиков пани. Но мне некогда было об этом думать. Я внимал.
Тихим, но внушительным голосом, с которым невозможно спорить, а которому можно только именно почтительно внимать, Клара представляла мне каждое кольцо: поведывала о значении камня, о свойствах металлов, перечисляла элементы отделки, особенности стиля, упоминала автора…
После рассказов и объяснений мне понравилось решительно всё. Была бы моя воля, я бы скупил всю витрину. Но Клара каждый раз своим негромким, внушающим уважение голосом экскурсовода объясняла мне всякие тонкости, которые я не успевал мотать на ус.
- Вы просто представьте это у девушки на руке, - говорила она, беря по-особенному бережно очередное кольцо и поворачивая его так, чтобы я увидел игру света и теней. - Куда она с ним пойдёт? Что она наденет к этому кольцу? Насколько ей будет удобно его носить? В перчатке, в варежке, на обнажённой руке…
Она так и говорила: «на обнажённой руке». Словно это что-то особенное и интимное в образе женщины, и у меня даже сердце немного замирало – словно я вспоминал что-то давно забытое.
- А что она будет нести в руках? – так же интригующе продолжала Клара. - Какая будет сумочка? Какого цвета, какого назначения? Сумочка всегда в руках, значит, кольцо будет на виду каждый раз, когда девушка будет своей сумочкой заниматься. И здесь тоже должна быть гармония.
- Гармония с сумкой? – робко спрашивал я.
- Конечно. И с сумкой, и со всем ансамблем. Ещё важная вещь: насколько вообще женщина носит в своей жизни что-то тяжёлое. Есть женщины, которые всю жизнь носят громадные сумки с продуктами. Есть женщины, которые носят только маленькие сумочки. Вы понимаете, вы сейчас купите кольцо, а его потом некуда будет носить...
И мои мозги, и моё воображение кипели от неразрешённых вопросов.
Сумочка? Я совершенно не знал, какие ещё у пани сумочки, кроме той, с которой она приезжала ко мне. Кстати, что там лежит, я прекрасно знал – потому что не раз опрокидывал её над столом, устав наблюдать затяжные поиски какого-то карандаша, платка или пилочки для ногтей. Не было в её сумочке ничего тяжёлого, но барахла, на мой взгляд было полно: куча косметики, зеркальце, ножнички, несколько расчёсок, сигареты с зажигалкой, маленькие блокнотики, коллекция носовых платочков, какие-то таблетки, какие-то шарфики, куча карамелек во всех отделениях... Однажды я спросил, почему во всех углах сумочки конфеты, и она объяснила: чтобы не искать и не рыться. А вот прямо наобум засунул руку и сразу поймал конфетку в любом кармашке. И я подивился простому, но эффективному способу. Так могут придумать только девочки…

Моим камнем Клара очень заинтересовалась. Несколько раз попросила повторить описание, задавала вопросы, понимающе кивала...
- Это очень похож на лабрадорит. Я сейчас покажу несколько кабошонов. По описанию очень похожая иризация…
Она выносила из подсобки и бережно выкладывала на стеклянную витрину горстку овальных, ярко отсвечивающих, очень красивых камешков, похожих на разноцветные стекляшки, обкатанные морем. В их глубине словно переливался цветной шёлк.
- Нет, - я качал головой. - Очень похоже, но слишком нарядные. Яркие. Тот камень был совсем простой, тёмно-серый или светло-серый.
- Лабрадорит бывает очень разный, - уверяла меня Клара. – Есть даже розовые, розово-сиреневые оттенки… Но вот с такой иризацией, которую вы описываете, не так много видов камней.
- Иризация – это… - робко лепетал я.
- Вот это радужное мерцание, эти переливы при поворотах камня. Вот ещё, посмотрите ярко выраженную иризацию. Кошачий глаз, тигровый глаз…
Камни были потрясающе красивые, особенно кошачий глаз, цветом напоминающий зелёный виноград, пронизанный солнцем. Очень было похоже на глаза Норы, и я немедленно захотел купить для неё, но это были просто камни, и куда их девать, кроме как просто любоваться, я представления не имел. Да и вообще, надо было себя урезонить и не распыляться.
- Хотелось бы что-то похожее, - бормотал я, в сотый раз тыча пальцем в свою бумажку. - Это кольцо, оно для нас особенное...
- Вам не кажется, что это мужское кольцо? - внимательно вглядываясь в мой простенький рисунок, говорила Клара.
Мужское… Вот это мне тоже в голову не приходило. Конечно. Раз это кольцо Саладина, значит, оно изначально было на мужскую руку. Клара права. Что значит, специалист…
- Возможно, - кивнул я, - есть предположение, что оно принадлежало Саладину. Это известный полководец, - заторопился я, спохватившись, но Клара мановением руки остановила мои объяснения.
- Я хорошо знаю, кто такой Салах-ад-Дин, - сказала она. – Не забывайте, мы находимся в музее Востока.
Она улыбнулась, а я почувствовал неловкость. Я, действительно, забыл.
- Ну, что ж, - подытожила наконец Клара. – У нас три кольца вашего типа. Два не подходят по размеру, второе по цвету камня. Если в ближайшие дни у нас обнаружится что-то подходящее, я вам позвоню. Договорились?

Я всё-таки купил этот миниатюрный бисерный флакончик, не дождавшись Норы. Во-первых, мне хотелось отблагодарить крошечную королеву Клару, королеву эльфов, как я её мысленно окрестил.
Во-вторых, эта бесполезная штучка страшно мне понравилась с первого взгляда. От неё веяло какой-то бесконечной и бесспорной женственностью – чем-то беззащитным, укромным и одновременно повелительным – возможно, тем, что я искал в женщинах, сам не осознавая – но зная, что это есть...
И потом - почему бесполезная? К приходу Норы я выслушал целую лекцию об аромафлаконах, аромакулонах и вообще об ароматах, и понял, что без этой красивой безделушки практически жить невозможно уважающей себя женщине.

Магия Востока кончилась сразу за дверью. Мы вышли на улицу, как в другой мир - вокруг нас вновь загудела весенняя деловая Москва. Возле машины нас ждал Кевин, усиленно фотографируя окрестности.
- Меня ждут к пяти, - я глянул на часы, думая, что там, в недрах салона, я совершенно забыл о времени. - Спасибо тебе, Снегурочка, - я обнял Нору и чмокнул в щёку. - Я был в раю. Разговаривал с богиней.
- Это же Клара, - подняла брови Нора. – Ты понял, что она не просто продавщица?
- Не меньше, чем директор, - сказал я.
- Не директор, - покачала головой Нора. - Но очень известный искусствовед. Работала в молодости в реставрационной мастерской. Сейчас картины к ней везут на оценку со всех концов страны. И не только нашей.
Я оглянулся, чтобы запомнить место. «Галерея Шон» - гласила выписанная витиеватая арабской вязью вывеска над незаметной дверью.
- Смотри-смотри, - поддакнула Нора. – Понадобится. Праздников ещё много в жизни. А кулончик красивый выбрал, - похвалила она, - но больше не торопись. Впереди – вернисажи. Их два – как раз на два выходных. Сначала – Измайловский.  Отпрашивайся на субботу. И не ленись – не пожалеешь.

                *     *     *

Я не пожалел. Опять я был в другом мире. Галерея была интимной, укромной, а тут передо мной раскинулась громадная, громогласная, бесчинствующая ярмарка. И я снова поначалу растерялся – наверное, потому, что слово «вернисаж» ассоциировалось у меня с закрытым помещением. Тут же всё бушевало под открытым небом - звенело, звучало, завораживало цыганской дикой пестротой и свободой…
Сходство с цыганским табором усиливали раскинутые по заборам цветастые ковры – при ближайшем рассмотрении они оказались не коврами, а лоскутными покрывалами. "Пэчворк" – произнесла Нора смутно знакомое слово…
На цыганок походили и большинство женщин, прохаживающих по аллеям между прилавками. Правда, они были в тёмных очках и лопотали не по-русски. В остальном сходство было разительным - долгополые басурманские хламиды, клетчатые платки на плечах и такие же басурманские цыганские громадные торбы через плечо, в которые можно засунуть газовую плиту. "Чтобы поместилась картина" - догадался я.
Меня захватило. Светило солнце, лилась музыка, словно на демонстрации, таял накануне выпавший снег. Весёлые бородатые продавцы пили водку, закусывали шашлыками, дурашливо гомонили, зазывали покупателей.
- Ну, как тебе? – спросила Нора, когда моё первое ошеломление прошло. - Видал, художники балуются? – она кивнула на двух неприличных снеговиков, явно Адама с Евой, вылепленных со всей тщательностью анатомических подробностей и украшенных прошлогодней травкой в надлежащих местах. Снеговики медленно таяли на солнце, оплывая солидными формами, народ, хохоча, фотографировался рядом с ними. Наш Кевин тоже попросил Нору сфотографировать себя рядом с ними и потом ещё долго снимал их отдельно - тщательно, с разных сторон.
Что касается меня, я, начиная от самых ворот, заметался по прилавкам.
Мне хотелось купить всё, что бросалось в глаза, а в глаза бросалось многое. Фарфоровые чайники в виде домиков с окошками и котами на крышечках.
Кожаные индейские цацки с бахромой и бисерными кистями, замшевые хипповые сумки с заклёпками. Горы, километры деревянных бус и отдельных бусин, терпко и свежо пахнущих пихтой и сандалом. К одному прилавку я прилип надолго - это был колокольчиковый стол. Начиная с самого махонького, с ноготь, кончая огромным колоколом, поднимать который нужно было двумя руками. Кевин тоже сильно заинтересовался экспозицией и в итоге купил красивый синий колокольчик с золотой надписью "Валдай".
Потом меня заворожили расписные доски - море досок, где на карминных, золотых, лазурных лугах жар-птицы распускали свои грандиозные хвосты, чёрные и белые сверхстройные коняшки с крутыми шеями били копытами оземь, а под их ногами цвели диковинной красоты и громадности синие и красные городецкие розаны…
Маме бы вот такую доску на её кухоньку, над столом, а тётке - колокольчик в её кабинет, для красоты и оживления, а Валюхе - чайник с котом, а Тане...
- Ничего не покупай, - одёргивала меня Нора. – Просто запоминай столы. Или бери визитку у продавца. Понял? Теперь смотри сюда: вот в этих рядах камни и ювелирка. И палехские шкатулки напротив. Иди вот так до конца, через час встречаемся возле лестницы.
- А вы куда?
- А мы за русскими сувенирами, - подняла Нора значительно брови. - Матрёшки, куклы, советские значки, медали…
- И медали здесь есть? – удивился я.
- Здесь всё есть. Вон в той стороне блошиный рынок.
Они ушли. Я остался один на один с ярмарочным бесчинством. Гремела музыка, обольстительно пахло шашлыками и беляшами. Курлыкала иностранная речь, и я даже различал некоторые английские слова. Всем и каждому здесь было весело и отвязно. Это был реально отдельный, мощный, страшно жизнеспособный мир, далёкий от голых прилавков, унылых лиц в метро и длинных обречённых очередей в пустынных магазинах. Он жил и веселился в то время, как остальная Москва тихо умирала, но не верила в это...
Указанные Норой ряды я прошёл до самого забора и купил хорошенькую лаковую шкатулочку, красиво расписанную цветами по чёрному фону. Добуду ли кольцо - неизвестно, а бисерный флакончик уже можно будет положить в эту шкатулочку - и будет классно. И женственно.
И уже без ажиотажа, со знанием дела, не выпуская из рук своей бумажки, я двигался от прилавка к прилавку.
- Ищем кольцо Саладина?
В первый миг я доверительно улыбнулся на знакомые слова, повернулся на говорящего, но уже в следующую секунду холод обдал меня с головы до ног. Это был вообще не продавец. Это был неизвестно кто.
- Что? - севшим голосом спросил я, упираясь взглядом в незнакомое, незаметное, какое-то стёртое и бледное лицо, наполовину скрытое надвинутым козырьком кепки.
- Я вам не советую его искать, - сказал мужчина, не глядя на меня, но вежливо улыбаясь уголком холодного рта. - Очень не советую.
Дотронулся до козырька и быстро отступил в густую толпу.