Студентка об образе русского народа

 РУБРИКА  «СТУДЕНТЫ  ГАЙКОВОЙ  Н.Н.» Мутлова  Мария Михайловна
  Образ русского народа в произведениях Ивана Сергеевича Шмелева как нерушимая память о Святой Руси.                «Вот бы и всегда так, ходили бы люди по земле
 Божией, друг друга поддерживаясь и улыбаясь…
 этак тихо, из самой глубины сердечной…»
(В. Никифоров- Волгин «Дорожный посох»)
Иван Сергеевич Шмелёв родился 3 октября 1873 года в Донской слободе Москвы. Его жизнь – это рубеж веков, вхождение в век двадцатый, когда всячески пытались разрушить вековые устои, которыми жил русский народ.  Большинство произведений великого русского писателя написано в эмиграции – и это горькая доля многих наших соотечественников после октябрьского переворота.  Однако, обращаясь к удивительным произведениям И.С.Шмелёва, невольно погружаешься в атмосферу истинно  русского благочестия, неотделимого от святости, от молитвы, от искренней, чистой, детской веры, живущей в народе. И всё это несмотря на то, что детство писателя приходится на вторую половину 19-го века – время в духовном смысле очень непростое.  Родом И.С.Шмелёв был из семьи купцов, людей глубоко верующих и благочестивых. Первое образование маленькому Ване дала его мать, познакомившая его с русской литературой и привившая мальчику любовь к Родине. С раннего детства будущего писателя окружали простые люди, служившие в доме родителей. Это и мастеровые, и рабочие-строители, и дворовые люди. С детства Иван слышал народные предания, песни, сказки, поэтому они глубоко заронились в его душу и отразились во многих произведениях. Примерами являются повесть «Лето Господне» и «Богомолье», на которых я и хочу остановиться.
«- Вставай, милок, не нежься... - ласково говорит он мне, всовывая таз под полог. - Где она у тебя тут, масленица - жирнуха... мы ее выгоним. Пришел Пост - отгрызу у волка хвост».
Так говорит с главным героем его дядька Горкин. Сразу можно почувствовать, с какой нежностью относится простой русский мужик к ребенку! В Православной литературе дети всегда считались любимыми чадами Господа, отсюда такое трепетное отношение к ним русского человека. Нужно так же заметить, что Великий пост Горкин встречает прибауткой, как символом особого понимания Православия простым народом.
«Мы идем от всенощной, и Горкин все напевает любимую молитвочку — ...«благодатная Мария, Господь с Тобо-ю...»
В приведенном выше отрывке хочется сразу обратить внимание на то, как автор говорит о молитве, которую поет Горкин: «Молитвочка»! Словно о песне, о чем-то неотъемлемом в душе русского человека! Именно РУССКОГО человека, потому что ни в одной другой стране не относятся с таким трепетом к своей вере. Во времена Ивана Сергеевича, его детства и юности, Православие являлось основой и направлением всей жизни человека. С молитвой вставали с постели, с молитвой принимались за работы и с молитвой же засыпали.
               
« Новым кажется мне наш двор - светлым, розовым от песку, веселым. Я рад, что Царице Небесной будет у нас приятно. Конечно, Она все знает: что у нас под шатерчиком помойка, и лужа та же, и мусор засыпали песочком; но все же и Ей приятно, что у нас стало чисто и красиво, и что для Нее все это. И все так думают.
 С крыши кричат: «Едет!» - Матушка -  Иверская… Царица Небесная!...
…плавно колышась, грядёт Царица Небесная надо всем народом. Валятся, как трава, и Она тихо идёт надо всеми. И надо мной проходит, - и я замираю в трепете… Она восходит  по ступеням, и лик Её обращен к народу, и Она вся блистает…
Спаси от бед…рабы твоя, Богородице…
…в короне из алмазов и жемчугов, склонённая скорбно над Младенцем, Царица Небесная – над всеми…и кажется мне, что Она вся – на воздухе…
 Вся Она  - свет, и всё изменилось с Нею, и стало храмом. Тёмное – головы и спины, множество рук молящихся, весь забитый народом двор… - всё под Ней, Она - Царица Небесная. Она над всеми».
Я не случайно подчеркнула именно эту фразу! Хочется заметить, что ощущение праздника ребенка полностью совпадает с ощущением взрослых людей. Они, как дети радуются приходу светлого дня, и не потому, что они глупы и наивны, а потому что они свято, без сомнений верят с Бога!
Очень добрый юмор сменяется вдруг чувством благоговения перед Святыней, ощущением восторга, своей причастности к происходящему.  Эти  чувства не  противоположны – они составляют  единства души и духа русского человека! Святость отражена в каждом русском  сердце!
Недаром ещё великий Г.Р. Державин своё величайшее произведение – оду «Бог» писал как будто от лица созерцающего Божество человека, как писали в своё время создатели псалмов:
   Я связь миров, повсюду сущих
   Я крайня степень вещества,
   Я средоточие живущих –
   Черта начальна Божеств.
И вот  - ещё один из многочисленных примеров такого мироощущения:
  «— Проспал обедню-то, — говорит Горкин из другой комнаты, — а я уж и приобщался, поздравь меня!
— Душе на спасение! — кричу я.»
Михаил Панкратович Горкин как будто говорит вслед за Г.Р. Державиным:
      Твоё созданье я, Создатель,
      Твоей Премудрости я тварь…
Кроме главной идеи, хочется обратить внимание на доверительные отношения между господским мальчиком и простым плотником, взрослым человеком. Словно оба одного возраста и всю жизнь знают друг друга. Вот еще одна особенность мироощущения простого народа России!               
«Топотом шумят в передней. Мальчишки, славить… Все мои друзья: сапожниковы, скорнячата…»
Удивительно, что маленький мальчик воспринимает простых крестьянских ребятишек не как крепостных, а как своих родных людей, равных по промыслу Божию.               
«В каморке у Горкина теплится негасимая лампадка, чистого стекла, “постная”, как и у нас в передней – перед прабабушкиной иконой “Распятие”. Лампадку эту Горкин затеплил в прощеное воскресенье, на Чистый Понедельник, и она будет гореть до после обедни в Великую Субботу, а потом он сменит ее на розовенькую-веселую, для Светлого Дня Христова Воскресенья»               
Подумать только, как благоговейно относится к приставленному к нему дядьке Горкину, мальчик! А ведь он выходец из простолюдин. А ведь и Горкин относится к мальчику, как к собственному внуку! Вот эта любовь к чужим людям является отличительной чертой русских людей.
«После обеда трясем грушовку. За хозяина — Горкин. Приказчик Василь-Василич, хоть у него и стройки, а полчасика выберет — прибежит. Допускают еще, из уважения, только старичка-лавочника Трифоныча. Плотников не пускают, но они забираются на доски и советуют, как трясти.»
В повестях Ивана Сергеевича ясно прослеживается мысль, что все, что бы ни делали русские простые люди, делают они это сообща, вместе! Так и в приведенном выше примере всем миром спорится простое дело обтрясти грушовку!
Но конечно, апогеем всего произведения можно считать главу, посвящённую Главному Празднику – Воскресению Христову  «В церкви выносят Плащаницу. Мне грустно: Спаситель умер. Но уже бьется радость: воскреснет, завтра! Золотой гроб, святой. Смерть — это только так: все воскреснут. Я сегодня читал в Евангелии, что гробы отверзлись и многие телеса усопших святых воскресли. И мне хочется стать святым, — навертываются даже слезы. Горкин ведет прикладываться. Плащаница увита розами. Под кисеей, с золотыми херувимами, лежит Спаситель, зеленовато-бледный, с пронзенными руками. Пахнет священно розами.
С притаившейся радостью, которая смешалась с грустью, я выхожу из церкви. По ограде навешены кресты и звезды, блестят стаканчики. Отец и Василь-Василич укатили на дрожках в Кремль, прихватили с собой и Ганьку. Горкин говорит мне, что там лиминация ответственная, будет глядеть сам генерал-и-губернатор Долгоруков. А Ганьку «на отчаянное дело взяли».
У нас пахнет мастикой, пасхой и ветчиной. Полы натерты, но ковров еще не постелили. Мне дают красить яйца.
Ночь. Смотрю на образ, и все во мне связывается с Христом: иллюминация, свечки, вертящиеся яички, молитвы, Ганька, старичок Горкин, который, пожалуй, умрет скоро… Но он воскреснет! И я когда-то умру, и все. И потом встретимся все… и Васька, который умер зимой от скарлатины, и сапожник Зола, певший с мальчишками про волхвов, — все мы встретимся там. И Горкин будет вырезывать винограды на пасочках, но какой-то другой, светлый, как беленькие души, которые я видел в поминаньи. Стоит Плащаница в Церкви, одна, горят лампады. Он теперь сошел в ад и всех выводит из огненной геенны. И это для Него Ганька полез на крест, и отец в Кремле лазит на колокольню, и Василь-Василич, и все наши ребята, — все для Него это! Барки брошены на реке, на якорях, там только по сторожу осталось. И плоты вчера подошли. Скучно им на темной реке, одним. Но и с ними Христос, везде… Кружатся в окне у Егорова яички. Я вижу жирного червячка с черной головкой с бусинками-глазами, с язычком из алого суконца… дрожит в яичке. Большое сахарное яйцо я вижу — и в нем Христос».
Удивительно, как маленький ребёнок понимает самую суть, о чём говорят нам выделенные слова. Детское, наивное восприятие  - восприятие сердцем, а не разумом, о чём в какой-то мере уже было сказано ранее. Христос повсюду, везде, Он определяет всю жизнь, все поступки.  Недаром и в «Очарованном страннике»  Н.С.Лескова «провещания…вещательного духа» открываются только младенцам.  И у И.С.Шмелёва такое мировоззрение, восприятие окружающего мира и себя в нём, конечно, не только в главе о Светлом Воскресении Христовом и  в повести «Лето Господне». Это-основа жизни!
Таким образом, русский народ в произведениях Ивана Сергеевича Шмелева предстает перед читателем сплоченным, глубоко верующим, но воспринимающим многое из Православия по-своему, сострадающим и жертвующим своим счастием ради ближнего! «А народ всё больше русский, православный с детской верой в Воскресение Христа» - напишет уже в конце 20-го века знаменитый автор и исполнитель, человек, прошедший афганский ужас, - Владимир волков.
И вот, приближаясь к финалу, надо, наверное,  вспомнить, с чего начиналась работа над самой известной повестью «Лето Господне».   
«Ты хочешь, милый мальчик, чтобы я рассказал тебе про наше Рождество. Ну что же… не поймёшь чего – подскажет сердце…
Наше  Рождество приходит издалека, тихо. Глубокие сугробы, морозы крепче…  В Сочельник, под Рождество, бывало, до первой звезды не ели. Кутью варили из пшеницы с медом… Ставили под образа на сено… А будто в дар Христу…Бывало, ждёшь звезды, протрёшь все стёкла…Первая звезда, а вон – другая…А какие звёзды!... Усатые, живые, бьются, колют глаз. В воздухе-то мёрзлость, через неё-то звёзды больше, разными огнями блещут – голубой хрусталь, и синий, и зелёный в стрелках. И звон услышишь. И будто  эти звёзды звон-то! Морозный, гулкий – прямо серебро. В кремле ударят  - древний звон, степенный с глухотцой. А то – тугое серебро, как бархат звонный. И всё запело, тысяча церквей играет… не пасха, перезвону нет, а стелет звоном, кроет серебром, как пенье без конца и начала… - гул и гул…
Звёздный звон, певучий, - плывёт, не молкнет; сонный, звон-чудо, звон-видение, славит Бога в вышних Рождество.
           Идёшь и думаешь: сейчас услышу ласковый напев-молитву, простой, особенный какой-то, детский, тёплый… - и почему-то видится кроватка, звёзды.
            Рождество Твое, Христе Боже наш,
            Возсия мирови свет разума…
И почему-то кажется, что давний-давний тот напев священный…бал всегда. И будет…
Идёшь из церкви. Всё -  другое.  Снег – святой. И звёзды -  святые, новые рождественские звёзды.
                Рождество! Посмотришь в небо. Где она, та давняя звезда, которая волхвам явилась? Вот она: над Барвинихиным двором, над садом! Каждый год  - над этим садом низко.   Она голубоватая. Святая.
Бывал, думал: «Если к ней идти – придёшь туда. Вот прийти бы… и поклониться  вместе с пастухами Рождеству! Он – в яслях, в маленькой кормушке, как конюшне… Только не дойдёшь, мороз, замёрзнешь! Смотришь, смотришь – и думаешь: «Волсви со звездою путешествуют!... »
    Волсви?... Значит, мудрецы, волхвы. А маленький я думал – волки. Тебе смешно? Да, добрые такие волки – думал. Звезда ведёт их, а они идут, притихли. Маленький Христос родился, и даже волки добрые теперь. Даже и волки рады… Хвосты у них опущены. Идут, поглядывают на звезду. А та ведёт их. Вот и привела… Видишь, - кормушка с сеном, светлый – светлый мальчик ручкой манит? Да, и  волков – всех манит. Овцы там, коровы, голуби взлетают по стропилам…и пастухи склонились…и цари, и волхвы… ты спрашиваешь - впустят? Ну, конечно, впустят».
               
 Этот рассказ внучатому племяннику в Париже  не только детская вера народа, о чём уже неоднократно говорилось. Это и ностальгия о той России, которую мы потеряли! Это -  Китеж, который, по словам поэта Серебряного века М.А.Волошина «гудит на дне души»!               
А потому хочется закончить словами русского мыслителя Ивана Ильина, который на протяжении многих лет переписывался с И.С.Шмелёвым: «Этот образ человека, вскормленного Святою Русью, показан у Шмелева с истинным художественным мастерством…».
В данной работе в качестве иллюстраций использованы
 фотографии села Константинова 2011- 2012г.г.
и
 фотопортрет (обложка) заслуженного артиста России Андрея Денникова,
 внесшего огромный вклад в мое духовное развитие,
а так же
информация о биографии И. Шмелева взята из соц. Сети интернет, сайт «Википедия».

Цитаты из произведений «Лето Господне» и «Богомолье» (комментарии И. Ильина). Москва 1997