о беженцах и волантерах

Я не автор






Каждый день думаю о том, что надо написать о своей работе с беженцами, но тупо нет времени и сил.  Особенно сил.  А ещё перестала понимать, о чем вообще допустимо писать.  Сейчас задачи стали сложнее и страшнее чем даже месяц назад.  Нaсколько этично и лично для меня безопасно распространять этот шок-контент, я не знаю.  Но и молчать об этом нельзя. Я с досадой наблюдаю, как люди вокруг начинают дистанцироваться от катастрофы в Украине (а это именно катастрофа), для своего спокойствия определив ей место где-то рядом с голодающими детьми Африки.  А жертвы этой катастрофы — вот они, рядом с нами.  Рядом лично с тобой.  С каждым днём их всё больше.  Кто-то их старается не замечать, а кого-то они раздражают.  В том числе в Европе.
 

Почему раздражают беженцы?  После нескольких десятков историй-триллеров, в которых мне довелось поучаствовать, я осознала кое-что — люди очень любят героев.  Желательно мёртвых.  О них можно снимать кино, слагать песни, постить их фотки со свечками.  Им не нужно искать жильё, покупать билеты, помогать устраиваться на работу, приносить одежду и обувь по размеру.

 

А беженец — не герой.  Он не кидался на амбразуру, не ложился под танки, не смотрел гордо в лицо врагу, обороняя Брестскую крепость.  Беженец — жертва.  Он спасал свою жизнь и жизнь своих близких, он узнал настоящий страх, и этот страх с ним навсегда.  Им невозможно восхищаться.  Он далеко не всегда излучает бодрость и оптимизм, а если излучает, то с большой вероятностью это плохой симптом — например, полной дереализации.  Так было и будет с 99,9% гражданских, кто оказался в зоне боевых действий.  Вот только я даже за волонтёрами иногда замечаю, что они с большей охотой включаются в помощь беженцам, демонстрирующим мужество и силу духа, чем какой-нибудь плачущей бабке или хмурому мужику, который на всех смотрит волком.  Книжки про партизан и пионеров-героев сыграли с нами злую шутку.  Летят самолёты — привет Кибальчишу.

 

К слову о хмурых мужиках.  Эти вот простые провинциальные дядьки с пузцом от 40 до 55, имеющие очень устойчивые представления о жизни — я мужик, кормилец, я всё сам.  Ни один из них не дошёл до наших психологов.  Только их жены.  В том числе с вопросом "что мне с ним делать".  Сначала он месяц-полтора провёл в подвале, пытаясь выжить и как-то защитить свою семью, потом прошел все эти унизительные "фильтрации" и допросы.  И вот он оказался в чужой стране, всё нажитое, включая квартиру-машину, сгорело.  Трусы, штаны, обувь — всё это он может получить только у волонтёров.  Чтобы накормить семью, ему придётся стоять в очереди за бесплатной едой.  Хорошо если там, где он оказался, есть возможность найти хоть какую-то работу и быстро оформить документы.  Чаще всего — нет.  Одному моему подопечному — строителю с золотыми руками, — сказали что он здесь сможет только клубнику собирать.