В Краснодаре небо над землёй

1970-ый год. Апрель.
Мне 17 лет.
Я снимаю комнатку в частном секторе у доктора вместе с еще одним молодым человеком.
Он старше меня на семь лет.
Я сплю на раскладушке в центре комнаты.
Он спит на кровати за занавеской у стены.
Каждый вечер рядом с его головой на подушке спит женская голова с распущеными волосами.
Волосы каждый вечер разные.
Вчера были рыжие.
Сегодня чёрные.
Завтра будут белые.
Он исправно приводит их с танцплощадки, на которую ежелневно уходит как на работу к семи вечера.
Комнатка в доме небольшая.
В неё ведёт коридорчик с небольшой аккуратной кухоньки.
Я плачу за это обитание двадцать рублей в месяц.
Но завтра мне придётся исчезнуть.
У меня украли все деньги.
Все шестьдесят рублей зарплаты изъял карманник в троллейбусе.
Я лоханулся самым постылным образом.
Сунул деньги в задний карман брюк и зашёл в троллейбус.
Он тут же очутился рядом.
Пока я приходил в себя он уже вышел.
Двери закрылись и троллейбус поехал.
Я собрался платить кондуктору и сунул руку в карман.
Там ничего не было.
По договору я должен был не приходить ночевать пока не заплачу.
Завтра начинался новый месяц и это означало конец аренды раскладушки.
Я работал на почте доставщиком телеграмм.
В четвёртом отделении связи.
Рядрм с двумя комбинатами.
Теперь у меня не было денег ни на жильё, ни на еду, ни на транспорт.
Мне предстояло выживать без денег весь месяц.
А я только что был жестоко избит.
Принес вечером телеграмму в дом где праздновали призыв в армию и молодежь в темноте взяла телеграмму,  потом отошла в сторону и из темноты вылетел носок ботинка и ударил меня в скулу. Целил в нос и зубы но чуток промахнулся. Я летел метра три почти теряя сознание. На рефлексах вскочил и дал стрекача. На рефлексах.
Потом до трех ночи в милиции писал заявление и объяснения.
Телеграмму последнюю всё равно доставил.
На третью Киевскую.
Киевских было три и все три длинные.
Была предельно короткая Труда. Три дома.
Были и еще всякие разные но эти память уже не сохранила.
Ведь прошло больше пятидесяти лет!
Весь месяц я питался зелеными крошечными яблочками с яблонь, которые выбрасывали свои ветви через заборы на улицы.
Еще я наловчился смотреть себе под ноги и на оживленных улицах находить то одну, то две, а то и три копейки сразу.
В столовой три копейки позволяли взять стакан чая и кусочек черного хлеба.
Это уже была роскошь!
Если удавалось съесть два кусочка хлеба, я был просто счастлив.
Ночевать я учился весь месяц.
Поначалу спал на вокзале.
Но там вскрылся ряд серьёзных рисков.
Запросто могли обобрать, в первую очередь изъять паспорт.
Никаких других документов у меня не было.
В паспорте была прописка в станице Динской.
На вокзале милиция интересовалась «Куда елем?» и легко могли аннеулировать и паспорт, и прописку.
С точки зрения гигены место было не самое праздничное.
Я стал учиться спать на улицах. На остановуках, в первую очередь трамвайных.
Схема была простой. Я катался в трамвае пока меня не выгонял вагоновожатый, потом, когда темнело, садился на скамейку под крышей остановки.
Однажды проснулся где-то в пять утра, а у меня на ботинках на подъёме спит большущая крыса.
Я боялся шевельнуться. А вдруг укусит. Наконец она проснулась и спокойно ушла!
Я стал осваивать чердаки, подвалы и подъезды.
Везде были свои опасности и проблемы.
Самое опасное это оказаться на чужом присмотренном месте. Могли и ограбить и убить.
А уж про побить и говорить нечего.
Я работал в основном в вечерние смены, а по утрам бродил по городу в поисках копеек и мест возможного ночлега.
И при этом я не забывал ежедневно пробегать свои законные двенадцать-пятнадцать километров! Тренировка для стайера – это святое.
На бегу я сочинял свои песни.
В основном меня выручало то, что было тепло и относительно сухо. Долждей было откровенно мало!
Синяки на лице постепенно закрылись.
Мой напарник по телеграммам Горбенко дважды брал меня на ночлег к себе домой и там кормил салом и чесноком с чёрным хлебом и поил молоком. Естествеенно я собирался ему оплатить столь роскошные обеды, но едва я получил очередные шестьдесят рублей, как их опять украли! На жтот раз в переполненном трамвае!
В тот день я стал чемпионом города среди юниоров в беге на пять тысяч метров. А на следующий день выиграл и трёхкилометровую дистанцию!
По вечерам в те дни я носил телеграммы, а сам начал задумываться нал своим житием в Краснодаре.
Вывод мой относительно самоанализа был неутешительным.
Третий такой голодный месяц я явно уже не вынесу.
Криминалитет меня понемногу доставал и раздражал всё сильнее.
26-го мая я принял трудное решение – возвращаться в Свердловск и там готовиться к призыву в армию.
Мне было ясно, что меня с моим здоровьем в армию не возьмут, но я хотел отслужить, во что бы тог ни стало.
Но для этого для начала нужно было найти деньги на билет на поезд и каким-то чудом дожить!
Мне помогла начальница отделения.
Я посоветовался с ней и она подсказала мне простейшее решение.
Мне выписали небольшую помощь из кассы взаимопомощи в общем как раз на билет в плацкарте до Свердловска. Наступало 1 июня.
Я сидел в центре города на тихой улочке параллельной Красной у забора и вспоминеал всю свою краснодарскую опупею.
Я чувствовал, прямо физически ощущал что та, о которой я тайно мечтал здесь!
Рядом!
И в то же время понимал умом, что её нет!
Что она вот тут. Просто совсем близко!
И такая тоска выла во мне как собака!
И такая это была дикая боль и грусть!
И я не хотел, не хотел, не хотел покидать полюбившийся мне еще десять лет назад город!
Но билет уже требовал не мешкать.
Из Динской я уже был безжалостно выписан.
И пора было на место моих ночлегов!
У бедняка сборы недолги.
Трико всегда на мне.
Спортивная сумка с пиджачком и брюками со мной. Две пары свежепростиранных носков, носовой платок и паспорт.
Ни рубля в дорогу!
Я сказал невидимой и желанной «Всё равно я тебя найду!» и двинулся к вокзалу.
И вот минуло болтше полувека!
И на передаче Малахов попросил неизвестную мне певицу исполнить песню:
«Небо над землёй!»
Девушка развернула не то аккордеон, не то баян, не то гармонь.
Я её видел и слышал впервые.
И запела просто и чисто:
«Небо над землёй цветными красками…»
И вдруг в меня хлынула и эта музыка и то, краснодарское чувство неодолимой тоски!
Как тогда, в Краснодаре, 1 июня 1970 года, когда мне было 17 лет.
Господи! Кручу пленку непрерывно. И плачу, плачу, плачу.
И это странная смесь слёз счастья и утраты.
Ведь я её действительно нашёл!
И вот опять теряю…