Пенсия

                Посвящаю Даше Лугинец,
                потому что она хороший человек.
 

      Сергей Леонидович проснулся поздно и лежал,  вспоминая приятный сон. Сон был как-то связан с эротикой, что подтверждалось эрекцией.  Но что за красотка с ним была и до чего у них дошло дело, Сергей Леонидович не мог вспомнить. Мелькала какая-то брюнетка, кажется, Моника из «Друзей», что было странно, так как во вкусе Сергея Леонидовича всегда были блондинки с хорошей грудью.
      В открытую форточку вливались летние звуки.  Штора колыхалась, по ней гуляли солнечные пятна.
        Вдруг, заглушая чириканье птичек, взвыла сирена воздушной тревоги, повыла, вытягивая кишки  и смолкла.
      Сергей Леонидович потянулся с рычанием и, заскрипев диваном, лег на бок.
      Раньше, в молодости, он любил спать на животе, особенно после плотного ужина с водочкой.
      Но в последние годы мог спать только на спине, иначе ныло сердце.
      Поэтому Сергей Леонидович недолго лежал на боку и вскоре со скрипом перевернулся назад на спину.
      Он скосил глаза на ковер над диваном. Рисунок  ковра всегда  напоминал ему танк «Шерман» в разрезе, набитый зелёными цветами.
      В комнате, где спал Сергей Леонидович, было столько ковров, штор и гэдээровских паласов, а охота убираться Сергею Леонидовичу являлась так редко, что он жил как бы в мешке для пылесоса.
     Раньше, когда была жена, она убиралась через день, гоняя Сергея Леонидовича с дивана на диван. Но теперь, когда она стала беженкой и уехала к сыну за границу, убирать стало некому. Поэтому на шкафу и под диваном вырос мох из пыли.
     Сергей Леонидович поиграл лицом, то раздвигая рот до ушей и крепко зажмуриваясь, то вылупляя глаза и делая губы трубочкой, откашлялся и включил ютуб в телефоне:
     - Нового дня глоток… - пробормотал он.
     « … и вишенька на тортике! - сказал военный блогер Оноприенко. - При жалкой попытке контратаковать в направлении от Волновахи на Курахово,  нашими боевыми беспилотниками при участии артиллерии и танков, «откалибровано» до двадцати трех единиц вражеской бронетехники и «денацифицировано» около сотни вояк киевского режима!..»
     Сергей Леонидович потянулся, распахнул беззубую пасть, зевнул-простонал: «о-а-а» - и откашлялся.
     Он посидел в сортире, сделал «дембельскую» зарядку, покурил на балконе, сварил яйцо, запил его цикорием и поехал на Крошню в военкомат.
     Военкомат находился на  далекой окраинной улочке с длинным названием «Вулыця отамана Полисськой Сичи Тараса Бульбы-Боровця».
     Со стороны можно было подумать, что Сергей Леонидович один из многих добровольцев, идущих в горвоенкомат, чтобы положить свою жизнь на алтарь победы. 
     Но на самом деле он уже был стар для этого, ему уже исполнилось шестьдесят и он шёл в военкомат утрясти кое-что в плане пенсии. Он даже уже имел по возрасту право выехать за бугор, так как не выпускали только до шестидесяти, а потом уже было можно. Только нужно было сделать загранпаспорт. Но Сергей Леонидович, как старый фаталист, от судьбы бегать не собирался и тем более не был готов выложить за паспорт две тысячи гривен. Да и вилами было писано, работал ли в военных условиях паспортный стол. А если и работал, то как знать, получишь ты через три месяца загранпаспорт, или что-то другое, например, «Искандером» по башке?  А тогда "привет" денежкам.
     У жены же был загранпаспорт, она его сделала сразу после  Революции Достоинства, на всякий случай. И вот случай настал - началась война, и она снялась с насиженного места, поцеловала Сергея Леонидовича в небритую щеку и уехала в Германию. Там она уже получила «статус» и даже отдельную квартирку с кухней и душем. Сергею Леонидовичу было немного обидно, что Наталья за границей как будто заново народилась, похорошела и ходила на курсы немецкого языка, свежая и подтянутая как Нина  из «Кавказской пленницы». Хотя он и не отрицал, что загубил её жизнь и если бы не война, ничего бы хорошего её не ждало, а она бы окончательно поблекла, состарилась и сошла в могилу, так и не увидев луча света в тёмном царстве.
     Сергею Леонидовичу было хорошо и здесь. К тому же война была далеко, придвигалась  медленно  и гораздо более насущные проблемы волновали его. Как-то незаметно подступил шестидесятник, и пришла пора хлопотать о пенс
     В глубине души, если не стопроцентно, то, по крайней мере, пятьдесят на пятьдесят,  Сергей Леонидович был уверен, что не доживет до неё.
     Здоровье у него было такое, что ему даже вырезали щитовидку. Тем не менее, группу инвалидности ему не дали, сказав, что он теперь практически здоров.
     Сколько ни искал Сергей Леонидович концов, чтобы узнать, кому дать взятку, чтобы получить инвалидность, ему вечно не везло. Так что даже у одного жулика-гастроэнтеролога он потом пол-года выцарапывал назад свои кровные двести баксов и только чудом выцарапал.
     А до пенсии он как-то не очень рассчитывал дожить.
     Кто-то ему сказал, или он где-то читал, что ему получать пенсию положено не в шестьдесят, а в шестьдесят три.
     Дело в том, что у него не было тридцати пяти лет трудового стажа, а всего тридцать. Недостающие годы как-то незаметно выпали в середине бурных 90-х, когда Сергей Леонидович приторговывал запчастями к «Тавриям», пил коньяк «Десна» под копчёные «ножки Буша» и вообще радовался настоящему, не задумываясь о будущем.
     И вот теперь, когда он был бедным больным стариком, этих-то нескольких лет и не хватало, чтобы получать свою законную минимальную пенсию. Но прожить лишних три года в старости это совсем не то, что в молодости, а часто это просто нереально.
     Так что Сергей Леонидович в глубине души процентов на сорок девять не мечтал дожить до шестидесяти трех, а тем более шестидесяти пяти или, не дай Бог, до шестидесяти семи. И вообще, пенсия в его представлении всё время отодвигалась как линия горизонта, если идти к ней пешком.
     И вдруг совершенно неожиданно выяснилось, что пенсию всё же можно получать прямо сейчас, в шестьдесят. Это Сергею Леонидовичу рассказал на работе один сотрудник:
     - Ну, - сказал сотрудник, - не полную, но что-то же должен получить. Надо заниматься.
     Сергей Леонидович стал заниматься и узнал, что да, действительно, имеет право на пониженную пенсию, если имеет двадцать девять лет. А у него как раз столько и было, даже больше, тридцать с хвостиком.
     И вот теперь Сергей Леонидович оформлял эту пенсию в тысячу девятьсот гривен, которая хоть и была меньше чем две двести, если бы он имел тридцать пять лет, но всё же тоже на дороге не валялась и, как ни крути, не давала умереть с голоду, если бы из-за войны он потерял работу.  Эти пятьдесят долларов стали бы той финансовой подушкой, на которую он бы мягко опёрся в случае какого-нибудь форс-мажора. На теперешней  работе он получал минималку, пять триста, что, конечно, было шикарной зарплатой, но и тысяча девятьсот, которые государство платило, в сущности, ни за что, были как находка.
     Сергею Леонидовичу, летающему на крыльях надежды, как-то удивительно везло и все справки, нужные для пенсии, собирались буквально сами-собой, нигде не задерживая его больше чем на неделю-две.
     Но, как всегда в подобных случаях, бывший советский человек, не ходящий в ЖЭК без «Свидетельства о рождении»,  ждет подвоха в любой момент и с любой стороны.
     Но подвоха не было и Сергей Леонидович, буквально ощущая уже пенсию в своем кармане, пришёл в одно прекрасное июньское утро в "Пенсионный фонд" и, выстояв небольшую, часа на два, электронную очередь, уселся на стул против тётеньки и выложил перед ней свой пакет документов.
     Тётенька пересмотрела трудовую книжку, напоминая при этом капитана Алёхина из «В августе 44-го», справку о зарплате, выписку об учебе в ПТУ, реквизиты  свежего, только вчера открытого в «Ощадбанке» пенсионного счёта, раскрыла военный билет и, просияв, сказала:
     - А с пенсией у вас ничего не выйдет!
     Сергей Леонидович обратился в соляной столб.
     - Ну, - сказала тётка, - пока не выйдет. У вас в военном билете дата призыва стоит шариковой ручкой, а надо тушью.
     -  А-а… - промямлил Сергей Леонидович бесчувственными губами.
     -  Справочку в военкомате взять надо! - ласково улыбнулась демоница. - Что вы служили в армии. Там дадут, - сказала она, русалочьи улыбаясь, - наверное.   А потом придёте.
     И Сергей Леонидович, которого предчувствие не обмануло, оказался на ступенях «Пенсионного фонда», вытирая испарину и бормоча матерные проклятия…
     Военкомат по Тараса Бульбы-Боровца бурлил как потревоженный муравейник.
     Под каждой дверью стояли толпы молодых, не очень молодых и совсем уже потрепанных мужчин, старавшихся проникнуть в кабинеты. Возможно, это были добровольцы. Туда-сюда ходили девушки, прекрасные и загадочные. Они несли папки с документами, а за ними брёл доброволец, у которого на лице надежда боролась с тупой обречённостью.
     Почему-то в таких суровых местах как военкоматы, штабы округа или Главное Управление лагерей, всегда служат девушки  неземной красы, похожие на Народную артистку Третьего рейха Марику Рёкк.
     Сергей Леонидович встал в конце самой безнадёжной очереди перед дверью с табличкой «Війсковий облік»*. И было пол-одиннадцатого.
     Через час стояния, причём за этот час вошёл и вышел только один посетитель, не считая девушек, выяснилось, что, во-первых, в этот «Облік» попасть было нелегко даже в мирное время, теперь же это вообще нереально; во-вторых, справок не дают, может быть, до конца войны.
     Простояв до пяти и убедившись на своем опыте  что всё это правда, Сергей леонидович вышел на улицу, вытер испарину и закурил.
     Пенсия вновь отодвигалась вдаль как воображаемая линия горизонта.
     Сергей Леонидович оглянулся на военкомат, эту обитель бога Ареса, мерзко выругался и пошёл на остановку.
     До остановки было идти сорок минут.
     В глубине души Сергей Леонидович испытывал облегчение. В последние месяцы, когда выяснилось, что бояться надо соседства  сугубо военных объектов - казарм, топливных цистерн, складов, школ и детских садов, все, или, по крайней мере, самые умные, старались избегать таких мест, чтобы случайно не пострадать, если туда «прилетит». Военкомат же, да ещё в разгар «волны» призыва, был как раз таким сомнительным местом.
     Говорили, что в Малине, недалеко от Житомира, ракета прилетела посреди дня и попала в военкомат, оставив по себе смерть и разрушения.  И хотя потом  оказалось, что она прилетала  ночью,  но кто знал, что могло произойти завтра?
     Поэтому Сергей Леонидович и испытывал наряду с разочарованием  облегчение, что его пронесло.
     Для себя же он решил: во-первых, пойти в "Пенсионный фонд" и постараться попасть к другой тётеньке, не такой  въедливой и тогда, может быть, всё обойдется с этой шариковой надписью сорокалетней давности; во-вторых, дождаться, в крайнем случае, конца войны, которая не будет же Столетней или хотя бы Тридцатилетней.
     С этими мыслями Сергей Леонидович отбыл с Крошни, района хулиганского, а в 90-е годы и вообще бандитского, чудом втиснувшись в  случайную маршрутку.
     Тем бы и закончилось это безнадёжное предприятие, но  в этот день Ангел-хранитель Сергея Леонидовича решил преподнести ему подарок ко дню прошедшего юбилея.
     Проезжая мимо скверика имени Тараса Шевченко, Сергей Леонидович вдруг взял и сошёл с маршрутки, хотя ему было ещё ехать и ехать до своего Вокзального проулка.
     Он взял в ларьке «американо», сел возле памятника  на скамейку и закурил.
     Это был приятный район, с университетом, училищем культуры и музыкальной школой. В этом интеллигентном районе Сергею Леонидовичу как-то легче дышалось. Тем более, его охватило ностальгическое чувство, ибо когда-то  он здесь жил. Тогда ещё Саня был маленьким, а они с Натальей молодыми, и у них была шикарная однокомнатная квартира в доме стекольного завода, по соседству с музыкальной школой и знаменитым ликеро-водочным заводом, продукцию которого в своё время пивали чуть ли не в ЦК КПСС. К сожалению, в девяносто девятом году, Сергей Леонидович продал эту квартиру за пять тысяч четыреста долларов, но память о ней всё еще жила у него в душе.
     Сергей Леонидович взглянул на Тараса Шевченко, нашеёл, что со своими моржовыми усами он вылитый Ницше и вдруг предчувствие счастья охватило его.
     Он встал, бросил бычок и пошёл, как будто его влекла неведомая сила.
     Слабо улыбаясь, Сергей Леонидович шёл по Большой Бердичевской, когда, проходя мимо ресторана «Пан Марципан», на его плечо легла рука*.
 
     *Автор в курсе, что «проходя… легла рука» считается неграмотным и что так не пишется. Но автор уверен, что любое «он ощутил», или «почувствовал, как», сразу все испортит. Тем более, сам Чехов в «Жалобной книге» писал: «глядя на природу в окно, у меня слетела шляпа». А никто же не скажет, что Чехов был неграмотный?
 
     Сергей Леонидович, как раз думавший о мистике и в том числе о «руке судьбы», подскочил от страха , втянул голову в плечи и  обернулся.
     - Здорово, Серый! - вскричал Вадим Васильевич Галин, сверкая белоснежными вставными зубами.
     Когда-то, в годы юности, Сергей Леонидович и Вадим Васильевич были не разлей вода и вместе лазали в по водосточной трубе в бабскую общагу  «Химволокна». В более зрелые годы Вадик был владельцем обувного магазина «Квазар» и торговал итальянской обувью, которую возил из Польши. А ещё до того был инструктором райкома комсомола. А Серёга был простым человеком и работал на «стекляшке» наладчиком ампульных автоматов. Они дружили до самого 98-го, но потом как-то разошлись по жизни. Вадим Васильевич после дефолта завязал с торговлей, пошел в педагогику и стал деканом и доцентом, а Сергей Леонидович так и остался мечтателем с зарплатой в сто пятьдесят долларов. Вадим Васильевич закружился в вихре академических удовольствий, завел кабинет с секретаршей, аквариумом и чучелом туркменского студента в халате, папахе и с кинжалом.
     Звонить стали редко, уже не встречались, а Сергей Леонидович был слишком горд, чтобы напоминать и навязываться.
     - Здорово, Бабай! - вскричал Сергей Леонидович, и они обнялись и поцеловались, причём басмаческая бородка Вадима Васильевича мягко кольнула щеку Сергея Леонидовича.
     - Ты чего тут петляешь? - вскричал бывший декан.
     - Да так! - вскричал Сергей Леонидович и вправду обрадованный встречей с другом юности.
     - А куда чешешь?
     - Да иду, куда ноги несут! - ответил Сергей Леонидович фразой кума из «Ночи накануне Рождества». - А ты чего тут тусуешься? Как жизнь, как секретарша? Небось уже ректор?
     - Да ну их нахер! - махнул рукой Вадим Васильевич. - Задолбали! Ушёл я с универа!  Патриоты юные - головы чугунные! Теперь на пенсии, пятнашку получаю и не жужжу!
     Сергей Леонидович только крякнул. В смысле, не крякнул, а просто кашлянул.
     - А я Дашку жду! - сказал Бабай, прозванный так из-за того, что воевал в Афгане. - Пригласила батьку на обед, - он кивнул на двери «Пана Марципана». - Пойдёшь с нами?
     - Я, право, не знаю, - промямлил Сергей Леонидович, - удобно ли?
     - Неудобно на потолке спать - одеяло падает! - пошутил профессор украинской литературы. - О! Едет! Лягушонка в коробчонке!
     Чёрный, блестящий, размером со средний сарай, джип «Мерседес» вальяжно пересёк сплошную двойную, перевалил через бордюр и припарковался возле ступенек «Пана Марципана».
     Даша, дочь Вадима Васильевича, когда-то маленькая девочка, в которую Сергей Леонидович кидался снежками, пока она не начинала плакать и бросал "на глубину" в Гидропарке, а теперь жена крупного судьи и известная в городе бизнес-вумен, показалась в дверях джипа.
     - Дядя Серёжа! - вскричала Дарья Вадимовна, спускаясь с подножек джипа как с крыльца. - Сколько мы не виделись? Как тётя Наташа, как Саня? Внуки есть?
     - Та есть, - Сергей Леонидович застенчиво заулыбался. - Внучка, Алекса. В Финляндии живёт.
     - Пообедаете с нами?
     - Ну-у… - протянул Сергей Леонидович, бывший в глубине души гордым, но которого влекла неведомая сила.
     - Ну пожалуйста! - вскричала Дарья Вадимовна, вцепилась в его рукав и потащила внутрь «Пана Марципана».
     - Ну что с вами делать, мерзавцы вы эдакие! - пошутил Сергей Леонидович фразой из «Республики ШКИД».
     Бабай шел сзади и улыбался.
     После устриц, о которых до того Сергей Леонидович только читал и которыми чуть не вырвал, после обеда с какими-то маленькими курочками в разваренной тыкве, которые в меню значились как «перепела под соусом Мирпуа», когда пили зелёный чай  с предгорий Тибета с английскими струделями, Дарья Вадимовна закурила «Собрание» и, улыбаясь как императрица Екатерина кузнецу Вакуле, спросила:
     - Ну, а всё же, дядя Секрежа,как живете?
     - Да живу… - начал было Сергей Леонидович.
     Вдруг маленький чёртик высунул свою мордочку из-за воротника Сергея Леонидовича и пропищал ему в ухо: «Теперь проси!»
     - …средне! - сказал он. - Между плохо и очень плохо.
     И рассказал про тётку и про военкомат.
     - Вот так, - закончил он. - Пенсии есть, да не про нашу честь.
     - Да ладно, - польщённо сказал Бабай.
     Даша взяла свой телефон, на вид из цельного куска золота, как у старика Хоттабыча и позвонила:
     - Здорово, барыга! - сказала она в трубку. - Мне нужна справка из вашей конторы, что мой дядя служил в армии. Чего? В американской, твою мать! Паспорт и военный билет? Сейчас скину. На какое нам? - ласково спросила  она  дядю Серёжу. Тот счастливо развел руками. - Ну, ладно, - сказала Дарья Вадимовна, - не бухти много. Давай на понедельник.
     И отключила телефон.
     - Дорого, наверное? - подхалимски спросил Сергей Леонидович. - Там такие девушки!..
     - Пф-ф-ф, - сказала Даша
     «Картина маслом, - подумал Сергей Леонидович. - Пикассо, «Девочка на джипе».
     Радостный, окрылённый, распрощался  он со своим другом и его дочуркой, отказался от подвоза на «Мерседесе» и пошёл пешком, улыбаясь встречным прохожим, хотя, как любой нормальный человек, людей не любил.

     *Війсковий облік /укр./ - воинский учёт.


         2022 г.