Бьют часы на башне

Виктор Матюк

Бьют часы на башне

Бьют часы на Спасской башне, им вспомнился день вчерашний,
Кровавый бой с чужой ордой начался в шесть, дыбом вставала шерсть
В интимных местах, не страсть, а страх был в глазах потомков Орды,
Как не суди и как не ряди, набекрень вот-вот свихнутся мозги!
На украинской пашне тот, кто родился в рубашке, беспрестанно чихает,
Никто своего конца загодя не знает, сомнение душу и плоть протыкает,
Будто старое растение, создаётся впечатление, что исчезнет дыхание,
В тот момент никто не дрочит, никто хочет, презрев лень и негу,
Замертво упасть в скрипучую телегу и в ней катить, умерив собственную прыть!
Многим ещё предстоит вспомнить захудалой жизни быт, его нельзя забыть,
Тот, кто голоден и родиной забыт, пытается бежать, хотя бы вспять
Путеводную звезду с небес достать! Япона мать,
Не трудно кацапский дух сломать,
Славянам не привык за свою свободу воевать!
Даже крупный град расшибается вдребезги
 На привольной Приазовской степи! Ужель вместе с мокшами исчезнут Хохлома и Гжель?
Ужель и парню тому придётся подохнуть с позором, притворившись пьяным, оказаться в яме,
Еб твою мать, как оттуда сбежать, органы будут пытать, что и как? В кармане остался четвертак,
Его не смог своровать знаменитый в том краю вурдалак, враг станцевал «гопак», едва не упал,
Потом вошёл в смак, и стал толпе подпевать, а куранты стучат в такт украинской пляски,
Сброшены все маски, досужие мысли не подлежат огласке, не без подсказки судьбы
Они были вконец опошлены! Не будь разинею, пока над головой небо синее,
Душа будет помнить дивное мгновенье, первый раз тогда ты совершил прегрешение,
Бывалый мужик головой поник, теперь без сознания под зелёными кустами лежит,
У него что-то в правом паху болит, а левом ухе звенит колокольный перезвон,
Он несётся со всех сторон, и уж потом звонят куранты, и ту же начинают петь народные таланты!
Бог смотрит женщине в лицо, она хочет ещё и ещё, уж лучше выйти на крыльцо, чтобы зло ушло,
И тишь воцарилась в грешной душе, прежняя прыть останется вовне! Можно сделать вид,
Что бес не знает, что творит? Никто не забыт, ничто не забыто! Сердце разбито,
Об этом никто не говорит открыто, постаревшее лицо кровью залито,
Много пережито, но грешное нутро от позора и грехов никуда не ушло!
Стучат о землю дьявольские копыта, по всей окраине земля ими изрыта,
Чаша греха выпита сполна, деваться некуда, пора раскаянья пришла,
По нему звонят золотые купола Данилова монастыря!
Мне же достанется холодный рассвет, свет сменит тьму,
Отодвинет толпу от кровавого пути, где же справедливость найти?
Господи, прости, только Ты один да святой Серафим
Способны указать нам путь до небесных вершин!
Клин выбивается клином, в порыве едином
С помощью мотыги и дрына выдворяют критина
Из своей половины души все, кто здесь были рождены!
На Киевской Руси пытаются святость воскресить,
А пока душа грустит и борется с проявлением вражеских интриг,
Ей хватает сил донести до небесной выси, что соседние крысы
Прячут свои злодеяния за театральные кулисы, их упырь, старый и больной,
Кое-как правит обездоленной страной, патриарх благословляет ежедневный бой
Часов на Спасской башне! Ему не страшно, у него всё прекрасно, желание жить не угасло!
При беглом взгляде он похож на исчадие Ада, присмотревшись поближе,
Добравшись до ядер, стал понятен его нарратив:
«Тот, кто место себе в святом Синоде застолбил,
Почувствует прилив телесных и духовных сил,
Если нет –ясен ответ: у него нет дальнейших перспектив,
Себя озолотив, член Синода почувствует полную свободу,
Будет жить себе в угоду, а народу постоянно будет напоминать,
Что тьма и мрак не приходят просто так!»
В это поверит только простак или чудак,
Он не оглядывается назад, ему нечего тереть,
Он примет сотку палёной водки натощак,
И рад тому, что его судьба предрешена,
Она окрашена в розовые тона! В голове целина,
На голове – проплешина, боль душевная прошла,
Не затронув ни души, ни чела, а годы проходят, лучшие годы летят,
И назад возвращаться никак не хотят, им надоел кромешный ад,
Их пугает дым и смрад, без любви, как не суди, даже ты зачахнешь,
И жизнь тебе не будет мила, ты собираешь крошки с барского стола,
Дождь льёт, как из ведра, но голь на выдумку мудра, но всё вокруг не то,
Не оно в бореньях было обретено! На тебе старенькое дырявое пальтецо,
Опухшее лицо, а тебе предстоит свой член тупить и выразительным быть!
Хочется матом на всю округ крыть и тамбовским волком на весь околоток выть,
Прижавшись к чужому крыльцу, сцу на зелёную при мятую  траву,
Смываю российского духа живую пыльцу, пусть его никто не разносит,
Кацапов нигде не ждут и не просят, только тот, кто букву «Р» не произносит,
С Андрея Первозванного спросит: «Почему его и кто его распял?
Кто же на него напал? Небось, тот шакал первым антисемитом стал!»
Грешник встал, в песок уставясь, им давно движет зависть,
Но старость тут, как тут, хотя её негде давно не ждут
И почестей ей не создают! От Москвы до самых до окраин,
Человек проходит, как хозяин, он живёт среди развалин,
Не барин и не холоп, обычный мокшанский долбоёб
В состоянии смятенья по воле рока и проведенья
Впал в искушенье! Был бы везде заметен,
Но не на этой многострадальной планете,
Он не смог пройти много, чтобы отойти от отчего порога!
Боль и тревога не улеглись, они по телу разошлись и воедино сплелись,
Шорох мышей притих, не все мокшане меж собой передрались,
Хоть разорвись, хоть заткнись,  небесная высь инородцев не простит!
Не горюйте вы, зазря не стенайте, свои ошибки при людно признайте,
Иначе не видать вам удачи, будете сидеть на Соловках или в Бутырке,
Ходить в тюремных ботинках без шнурков, там быт суров, там без лишних слов
Себе в заслугу ставит местный прокурор, что это он выметает из душ заблудших сор!
Позор, как поток забытых истин, не тощ и не бескорыстен, он громом льётся из груди,
Святоши кричат: «Не убей, не укради!» Эти слова не помнят бесчувственные люди
В наши дни на обездоленной московии,
Что мне пожелать забитым людям: продолжать жить в пьянстве и блуде,
Их не спасёт вселенное чудо, их погубит местный Демон, он ходит следом,
Будто чумной и следит за разношерстной толпой! Он решил топнуть ногой
И повести народ на убой, вдруг раздался крик, его издал затрапезный старик:
« Постой! Не спеши, подожди! Пережди стужу и зной, отдохни под столетней сосной,
Быть может, тогда  и ты дождёшься господнего суда, остановись у придорожного столба,
Коль есть у тебя толика стыда, и душа твоя ещё не погребена, вспомни старые и добрые времена,
Когда священник читал проповедь с амвона, ты же тогда не слышал колокольного перезвона
Из-за криков и стонов многолюдной толпы,
Она стремилась к идиллии бытия,
Её подталкивала в бока религия та,
Что теперь звонит во все колокола!
Тебе нужна узда, а народу хлеб да еда,
А так же тёплая изба, чтобы меньше было  греха!»
Царь – колокол не звонит поломатый, царь-пушка не стреляет,
Неужто люди в том виноваты, мать ети, старинные летописи здесь не найти!
Хочу добавить лаконизма, поставить неучам сифонную клизму, пусть дурья башка,
Коль кишка тонка, с раннего утра не действует исподтишка, лучше ей выпить пивка,
Насладившись всласть, замертво не упасть, а опьянев слегка подняться хотя бы на полвершка
Над строками стиха, там каждая строка такова, что полночи не никто не будет спать,
Все будут вспоминать Христа, поднявшегося со смертельного одра и улетевшего за облака!
Бьют часы на Спасской башне, изверг страшный презрительно смотрит на сброд
С московских болот, а тот, выпятив живот, боя кремлёвских курантов ждёт,
Везде царит разброд, повсюду суета, только окрики главного попа
Слышны у Данилова монастыря! Тот народ уже, который век и год за счёт разбоя живёт,
Тащит чужое барахлишко в свои гнилые избушки, выстроившиеся вдоль опушки леса,
Он мародёрствует всегда и всюду, над ним довлеет грехов  груда! Их больше пуда,
Это часть всеобщего мокшанского недуга, дождь – паскуда и тот тащит на поводке причуды,
Блеск сказочных изумрудов на огромных часах должен был вселять людям беспредельный страх,
Но это совсем не так, везде царит бардак, всюду воровство, а грешное естество требует своё!
Бешенство матки испепеляет души божьих рабов без остатка, что за стать, что походка,
Но у бабы лужёная глотка, у неё приятная улыбка, жизнь с ней, как пытка,
Трахай всю ночь, не хочешь – уходи прочь, как себя превозмочь,
И продолжать воду с примесью пота в женской ступе толочь?
Господи, сделай же что-нибудь? Помоги, Боже, чуть-чуть,
Мне бы к форточке прильнуть и свежего воздуха вдохнуть,
Задыхается грудь, ни вздохнуть, ни пёрднуть, можно слова передёрнуть,
Мешает чуть-чуть кромешная жуть вокруг, быть может, я не прав?
В слякоть, мороз и пургу мужик перед пьяной русской бабой в неоплаченном долгу,
Дьявол повернулся к народу лицом, поговорил ни о чём, что-то молол языком,
А потом вылетел через оконный проём и угодил в огромный водоём!
Вот так и живём, водку пьём, баб бьём, но ласкаем по ночам,
Стыд и срам – причина всех семейных драм! Пока бьют ещё часы
На старинной башне, гопота вспоминает день вчерашний,
Ей не мил уют домашний, у неё вид измаявшийся,
Но не пропахший ни едким дымом, ни огнём,
Там жизнь бьёт ещё ключом, придёт время
И она грохнет по темечку, растрощит его, как семечки!
Лишит памяти, улетят денежки, исчезнут мальчики и девочки
Из жизни огульной, всё, что было, пройдёт стороной: запой и разбой
Исчезнут за высокой Кремлёвской стеной, останется бой часов на Спасской башне,
Он на безлюдной пашне будет к толпе взывать, и грозным боем людскую плоть протыкать,
Надо понимать, что в стране воцарится всеобщий бардак! Япона мать, чего от беса ждать?
Куда бежать и на ком свою злость срывать? Пар надо выпускать, но где и с кем, но зачем?
Детородный член не может жить без проблем, он попал в плен к разухабистой бабе,
На передок слабую, милую и дерзкую, недоступную и надоедливую, с ней полночи не сплю,
Утром чувствую, что повыл в раю, новой надеждой живу, что снова проложу другую борозду,
Лёжа на левом боку! Едва ноги волоку, но пытаюсь дописать начатую строку
И подвести жирную черту под образом тем, кто надоел уже всем,
На дворе капель, старый глупец встал под проливным дождём,
Он лёгок на подъём, купил бабе хризантем, не затем,
Чтоб она была благодарна мужу по гроб, сложен его гороскоп.
Он предвещает вселенский потоп. Под окном завял яркий цветок,
В печи догорает дребезжащий огонёк, в углу сверчок живёт, как бог!
Ему легко в тени мужских сапог, что во двор выходит только жлоб, скромен его гардероб,
Он одет, как хлебороб: рубашка в клетку, на голове огромная кепка, присаживается на табуретку,
Заглотнёт таблетку, и посматривает на молодую соседку, она недавно первенца родила,
Он не видел отца, во всём виновата проклятая война! Не дай бог хорошей жены во время войны,
Хорошую жену все на пир зовут, чтобы какой-то баламут  обнял её за пышную грудь,
Все дороги к блуду ведут, грехов хоть пруд пруди, от них не спрячешься в глубокой проруби,
А на крыше воркуют голуби, они взмахивали крыльями  и питались крошками,
На них науськивали дворовых собак, пока один из местных зевак
Не стал голубей отбивать от звериных атак! Рядом столетние вязы шумят,
Под ними деревянные кресты стоят погибших на войне молоденьких солдат!
Подпалены от того огня у голубей по два белых крыла, об этом людская молва
Прошла по околотку, кто втихомолку, не надрывая глотку, со слезами читал похоронки,
Потом сжигал их в топке, разогревая чугунную сковородку, жарил картошку не понарошку,
Или же варил окрошку, чтобы поесть на дорожку, на войне может снести башку,
И тебя похоронят от родины вдалеке, и никто не увидит нательный крест,
Зажатый в правой руке! Где-то вдалеке бухой солдат роется в чужом кошельке,
Его совесть вошла в пике, он  с бесами накоротке,  он родился в Улан-уде,
Там нет сортиров нигде, весь народ бегает в огород справлять нужду,
Снимает штаны по ходу дела, чуйка подвела молодого и лихого орла,
Напрасно старуха сына в старой избе зимними ночами ждала,
Он обещал домой привезти барахла, голь на выдумку мудра,
У него нет ни кола, ни двора, есть беременная жена, война их пути развела
По разные стороны баррикад, он поплыл наугад на дикий Запад, там деньги шуршат,
Она же не стала его ждать, и окунулась в прелести местного бытия,
Вся семья через Крым и Рим тогда прошла! Сгорела дотла,
Всё остальное разворовала местная шпана, её душа пуста,
Его же могила стоит без холма и креста, считай, жизнь прожита впустую,
Он всуе бытия не заметил выстрел престарелого хохла! У него оптика западного образца,
У него так устроены глаза, что в них тоска сменяется на радость, на носу старость,
Но ему плевать: пришло время Родину защищать! Всё проходит мимо, кроме интима,
Вокруг покосившихся груш творится чушь собачья, так или иначе,
Все мы замираем в ожидании счастья, эта глыба напоминает созвездие Рыбы,
Оно встаёт на дыбы, ему космические дали видны, он видит, как дым валит из трубы,
Враги следом за собой сжигают все мосты по дороге до Москвы! Бьют часы на старой башне,
С неё видно намного дальше окраин Москвы, видны леса, поля и пашни
И даже приближающее лихолетье не сулит угро-финнам бессмертье!
Многодетные и бездетные должны пройти через очищение на рассвете,
Чтобы в мгновенье северный ветер пронёсся над всей планетой
Рассказал высоким чинам в кабинете, что никто здесь не живёт
И уже давно по Ленинским заветам! Каждый получает благодать в клозете,
Но каждый держит это в большом секрете, только тот, кто неприметен,
Стоит в стороне от дрязг и сплетен, даже в сельском буфете он в сторонке стоит
И пристально зрит, как на воре шапка горит? На ней красивый ярлык
В виде двухголового орла, раньше были времена, а теперь моменты:
Бесу толпа дарит аплодисменты, убирает за ним экскременты, и только диссиденты
Оставляют в стороне сантименты!  Об этом свидетельствуют значимые документы,
Хватит экспериментов, жизнь складывается из отдельных фрагментов,
На первый взгляд после мрачных инцидентов уменьшается число клиентов
У бесноватой толпы, не все мы настолько глупы, чтобы за беса рвать свои пупы!
Для него есть особые ворота, ему строят особенные дома, ему молодость нужна,
Как дураку умная голова! Звучат псалмы, никто здесь не избежал народной хулы,
Сразу не вспомнишь, когда и с кем в полночь к бесу подойдёт компания,
Её взгляды прилипнут к нему, будто листья банные, почему – неважно,
Что его чувство злости неистребимо, он привык жить грешно и творить зло!
Ему уже давно не перечит никто! Там работает принцы домино,
Упадёшь, остальных подведёшь под танк, а так вместе со всеми сорвёшь банк,
Даже если ты дилетант и в игорном деле, игра, как бумеранг, она обожает талант!
Будет план на дальнейший полёт, время своё возьмёт, да и рок не подведёт!
Всему - своё время! Всему – свой срок! лает из подворотни щенок,
Мимо проходит пьяный народ, у него дел невпроворот,
Кто фонарь в подворотне зажёг, он освещает арку ворот,
Там осталась навсегда осталась молодость моя,
Сейчас я страна отбиваемся от ордынского воронья, стеная и кляня,
Стоим под струями проливного дождя, я что-то пишу на бумажном лоскутке,
Зажав нательный крест в плотно сжатом кулаке!

г. Ржищев
10 июля 2022г.
23: 30