Жестокость, не знающая пределов

                Карл Иса Бек
               
                Рассказ


                Трагизм положения умного,       
                честного, порядочного и
                мужественного человека в
                мире алчности,
                безнравственности,
                бесчеловечности и
                беззакония в том, что он
                даже ценою своей жизни
                не сможет остановить
                желание тёмного народа
                войти в туннель, в конце
                которого  нет света.
               

     Он удивился, придя в сознание и увидев возле себя женщину. Он удивился ещё больше, когда женщина улыбнулась и погладила его по левой руке, выпростанной из-под легкого одеяла. Его голова до самых бровей была плотно забинтована. Себя он почти не чувствовал, было только ощущение, что вернулся откуда-то… И вернулся без ничего. Ни прошлого, ни настоящего.
-    Я очень рада, что ты жив, –  сказала женщина и улыбнулась, глядя на него ласковым взглядом. – Теперь всё будет хорошо.
     Он не понял смысл произнесенных женщиной слов, однако её улыбка и ласковый взгляд подействовали на него как-то хорошо, ему даже показалось, что его чугунная голова стала более легкой, и он улыбнулся ей. Правда, он так думал, что улыбнулся ей, в самом же деле у него только едва заметно дернулись щеки и чуть-чуть расслабились губы. Женщина снова погладила его по руке. Теперь он почувствовал её теплую и мягкую ладонь. Ему захотелось  сказать ей спасибо, но еще не знал, как это делается. И он просто с благодарностью смотрел ей в глаза. Неожиданно он вспомнил, как это делается, и сказал ей:
-   Спасибо.
    В самом же деле он этого не сказал, он только тихо и с хрипом произнёс что-то нечленораздельное. Женщина по движениям его губ поняла, что он хотел ей что-то сказать, и, наклонившись к нему, нежно погладила теплой, мягкой ладонью по его щеке.
-   Пожалуйста, молчи, не напрягайся. Я поняла тебя и очень рада, что тебе стало лучше, -  сказала она.
    Он хотел, чтобы она ещё раз погладила его по щеке. Но он не мог это сказать. Мог только подставить щеку под её руку. И он попытался подставить свою щеку под её теплую ладонь, повернув голову набок, но в этот момент всё вокруг закружилось и голова снова стала чугунной; такой тяжелой, что могла отвалиться и расколоться на куски. Стало темно в глазах, ему не хватало воздуха. Ему хотелось сделать глубокий вдох,  но у него никак не получалось это сделать из-за того, что что-то сильно давило ему на грудь. Вдруг он стал куда-то проваливаться. Вокруг него клубился черный дым. Он стремительно проваливался вниз сквозь этот черный клубящийся дым. Ему стало страшно, потому что какими-то остатками сознания понял, что он падает в преисподнюю. Туда, откуда нет возврата. Он пытался ухватиться руками за что-нибудь, чтобы остановить падение вниз. Он хватался руками за клубящийся черный дым, но дым не был твердым, чтобы ухватиться за него. Он был в отчаянии...
     В этот момент к его койке подошла медицинская сестра в белом халате и с белой косынкой на голове.
-    Женщина, пожалуйста, покиньте палату, - сказала она громко. - Сейчас начнется врачебный обход.
     Он услышал этот голос и кошмар сразу прекратился. Он перестал падать, черные клубы дыма исчезли, вокруг стало светлее. Он с неимоверным трудом открыл глаза и сквозь серую дымку снова увидел женщину. Она пригнулась к нему и что-то сказала. Но он снова не понял, что она сказала. Да и слышал её голос очень плохо.
-    Поправляйся, мой дорогой. Всё будет хорошо. Я приду к тебе теперь после работы, –  сказала женщина.
Это была его жена. Но он не знал этого и не понимал её слова, однако каким-то чувством догадался, что она хороший человек и жалеет его. Рядом с ней стояла другая женщина во всём белом. Она строгим взглядом смотрела на хорошую женщину, которая в последний раз погладила его по руке и ушла. Следом за ней ушла и медсестра. Он медленно закрыл глаза. Так было лучше его голове.
Спустя несколько минут в палату вошли двое мужчин. Об этом он узнал по их громкому голосу и он медленно открыл глаза.
- Здравствуйте! Всем доброго утра! – сказали вошедшие. Они были одеты точно также, как та женщина – во всём белом. Один из них подошел к нему, посмотрел на него холодным взглядом и  спросил с ехидной улыбкой:
- Как чувствуем себя, симулянт?! Наверно, хотел бы сказать «Выкарабкался с того света, да?!»
Он не понял, что сказал мужчина, но по его неприятному голосу и выражению лица почувствовал, что это плохой человек. От него веяло холодом и смертью. Он это почувствовал реально и закрыл глаза, чтобы не видеть этого человека. И тут же услышал непонятно откуда доносившийся голос очень злого человека: «Если ты не перестанешь копаться в наших делах, мы тебя убьём! Живьём закопаем, падла! Ты понял?!»  Ему показалось, что угрожал ему этот мужчина в белом халате. Однако голос, как ему показалось, звучал из телефонной трубки. И вдруг он как бы со стороны увидел, как в темном переулке к нему спереди подошли двое мужчин. Они что-то сказали ему. В это время еще один подошел к нему сзади и нанес ему чем-то тяжелым сильный удар по голове. Он хотел отбежать в сторону, но почувствовал страшную боль в спине, и всё. Видение оборвалось. Ему очень хотелось увидеть, что было дальше, но видение исчезло. Он хочет каким-то образом восстановить видение, чтобы увидеть, что дальше было с ним, что делали эти люди с ним. Казалось, это крайне важно для него. Но что-то мешало. Он слышал рядом чей-то голос. Этот голос и мешал ему восстановить видение.
Говорил его сосед по палате, высокий молодой человек атлетического телосложения лет тридцати. Он лежал на койке, растянувшись во весь рост, подложив под голову руки. У него левая нога от голени до стопы была в гипсе, а вся правая нога была только туго забинтована.
- Как вы можете говорить так человеку, который только недавно пришел в сознание? Он ведь был тяжело ранен. Или вы не знаете об этом?  Вы вообще врач? - спросил он, недовольно глядя на злого врача.
- Врач! – подтвердил тот, глядя на молодого человека насмешливым взглядом. - Врач, можете не сомневаться в этом.
- А говорите так, будто вы из тех, которые хотели убить его.
- Вы слишком много разговариваете. Это опасно для вашего здоровья, - сказал врач злобным тоном, глядя на молодого человека с ненавистью.
В это время к  койке тяжелораненого подошел другой врач.
- Ладно, оставь его в покое, - сказал он. -  Иди, тебя ждут твои пациенты.
У этого врача был мягкий, приятный голос. Он пришел в себя от этого голоса и открыл глаза. И как только увидел его, ему стало как-то лучше. Как будто пришло спасение.  А тот, от которого веяло холодом и смертью, бросил на него неприятно царапающий взгляд  и ушел. Это были врач-нейрохирург и врач-нейрореаниматолог. С ними тяжелораненый никогда не был знаком.
Врач-нейрореаниматолог остался рядом с ним. Он нагнулся, откинул простыню и посмотрел на его тело. Оно было в гипсе от шеи до бедра. Гипсом было полностью захвачено правое плечо вместе с правой рукой. Оставалась свободной от гипса только левая рука. Врач внимательно осмотрел состояние гипса, затем вновь прикрыл тело своего пациента простыней и, повернув голову к его соседу, спросил:
- Как он спал?
- Он с вчерашнего утра, когда его принесли сюда, был без памяти. Кажется, и всю ночь был без памяти. Только под утро что-то пробормотал и снова затих. Но полчаса назад, когда к нему приходила его жена, он, кажется,  по-настоящему пришел в сознание, - ответил тот.
Врач-нейрореаниматолог снова наклонился   над   тяжелораненым,   как  бы   разговаривая с ним,   но сказал молодому человеку тихим голосом:                - Я прошу вас, позаботьтесь о нём. Ему и здесь  не  безопасно.  Если что – нажмите на ту красную
кнопку, –  он одним только движением глаз указал на кнопку на стене между двумя кроватями. -  Это срочный вызов медперсонала.  Если я буду в больнице, я услышу сигнал и приду немедленно.
- Хорошо, - так же тихо ответил молодой человек.
Врач посмотрел тяжелораненому в глаза.
- Вам сейчас сделают блокирующую инъекцию Циклофероном, потом введут внутривенно лекарственный растворов с помощью капельницы, - сказал он и сочувственно похлопал тяжелораненого  по оголенной руке. - Мы позаботимся о вашем здоровье. И жизни тоже.
Тяжелораненый смотрел на врача, но ничего не понимал и ничего не мог ему сказать. Он просто чувствовал, что этот человек – хороший человек. У него были добрые глаза и от него веяло теплом и безопасностью. Ему хотелось сказать этому человеку, чтобы он приходил почаще, а также поблагодарить его, но пока он не умел говорить. Поэтому промолчал, глядя на него теплым взглядом.
Врач, кажется, понял его: мягко улыбнулся и едва заметно кивнул головой. Когда он отвернулся от него и стал разговаривать с молодым человеком, лежащем на соседней койке, тяжелораненый закрыл глаза и долго лежал без движения, как будто снова потерял сознание или впал в кому.
Он открыл глаза только тогда, когда  пришел другой, уже третий врач, и осторожно начал поворачивать его тело набок, чтобы сделать ему инъекцию блокатора. Укол он сделал ему в шею. Укол был очень больным и он хотел оттолкнуть врача от себя, но он пока еще не мог ни оттолкнуть, ни сопротивляться кому бы то ни было. После этого укола его на некоторое время оставили в покое.
Потом пришла молодая, но толстая медицинская сестра, неся штатив с тонкими шлангами и бутылочку с раствором. Она поставила  ему капельницу, больно проткнув толстой иглой вену в левой руке, и ушла.
Он лежал и сонно смотрел на прозрачные капли, которые стекали по прозрачному шлангу в его вену. Он уже засыпал, когда ему стало ужасно холодно, и он проснулся. Спустя немного времени вообще стало невыносимо холодно, как будто его вынесли на улицу с сорокаградусным морозом. Ему захотелось вытащить иглу из вены и отключится от капельницы. Однако вторая, правая рука, не двигалась, она была скована чем-то. Через короткое время его начало трясти от холода. Он, невзирая на боль в затылке и головокружение, немного повернул голову в сторону своего соседа, чтобы пожаловаться ему на ужасный холод и попросить избавить его от капельницы, полагая, что именно из-за капельницы ему стало так холодно. Но он ещё не мог говорить, а если бы и мог, не смог бы произнести даже одно короткое слово «Помогите!», так как у него жутко тряслось все тело, тряслось лицо, а скулы как будто окаменели или оледенели. Он только жалобно прохрипел. К его счастью, задремавший сосед услышал его хрип и увидел трясущееся тело соседа. Молодой человек, не успев даже испугаться, рывком приподнялся и сразу же нажал на красную кнопку. Нажимал на неё в течение нескольких секунд. Затем, ожидая кого-нибудь из медицинского персонала, он с ужасом в глазах смотрел на соседа по палате, не имея понятия, что с ним происходит.
Через минуты три в палату быстрым шагом вошел врач-нейрореаниматолог. Он уже в дверях увидел страшную тряску тела тяжелораненого, всё понял и поэтому немедленно выключил капельницу. После этого он приложил ладонь на бутылочку с раствором, качнул головой то ли в удивлении, то ли в возмущении (его лицо никаких эмоции явно не отражало), затем вытащил иглу капельницы из его вены.
- Спасибо! – сказал он, глянув на молодого человека. –  Вы спасли его.
В это время в палату вошла толстая медсестра, ставившая капельницу.
- Вы поставили ему капельницу? – строгим голосом спросил нейрореаниматолог.
- Да, я, - испуганно вытаращив глаза, ответила медсестра.
- Почему раствор очень холодный? Где вы его взяли? - спросил врач, глядя на нее ледяным взглядом.
- В холодильнике. Старшая медсестра мне сказала, чтобы я взяла его из холодильника. – Она теперь со страхом смотрела на трясущееся тело больного.
- И вам она не сказала, что раствор должен быть теплым, соответствующим температуре тела больного?
- Нет, не сказала. Ничего такого не сказала. Я здесь работаю недавно, а капельницу ставила сегодня первый раз.
- Но теперь вы запомнили то, что я вам сейчас сказал?
Медсестра оказалась не совсем тупая, даже смышленая.
- Да, запомнила: раствор должен соответствовать температуре тела больного. А что могло с ним случиться?
- Смерть, - холодно и коротко ответил врач-нейрореаниматолог, затем добавил: - Поставьте раствор у себя на столе и пусть он стоит до тех пор, пока не достигнет температуры  плюс 36-37 градусов, и тогда снова сделайте ему капельницу.
- Хорошо, доктор. Боже мой, почему мне не сказали, что нельзя так делать, - с трясущими губами сказала медсестра, с ужасом глядя на раненого.
- Здесь вам о таких вещах не будут говорить, если вы сами не будете спрашивать, интересоваться. А сейчас принесите теплое шерстяное одеяло и хорошенько укутайте больного, чтобы он согрелся.
- Хорошо, доктор, я сейчас принесу одеяло, я всё сделаю так, как вы сказали, - ответила медсестра.
Врач-нейрореаниматолог ушел. Медсестра еще раз с ужасом в глазах посмотрела на полузамерзшего и полуживого пациента, схватила шланг и штатив с раствором и покинула палату.

Вечером в палату вошел симпатичный мальчуган лет пяти. Он быстрым взглядом оглядел палату, увидел отца и сразу подошел к его койке. Следом за ним в палату вошла его мама. Жена тяжелораненого.
Как только тяжелораненый увидел мальчика, в нём что-то произошло. Он почувствовал, как сильно забилось его сердце и быстро прояснели мысли. Он смотрел на мальчика, пытаясь понять, кто он, почему его появление так сильно подействовал на него. Он был так взволнован, что даже не придал значение тому, что голова его начала хорошо соображать, а мысли стали возникать осмысленными и без усилия. В нём возникла уверенность, что мальчик очень близок ему и он его любит.
- Папа, тебе больно? – звонким голосом, но тихо спросил мальчик, схватив свободную от гипса руку отца.  При этом его красивые глаза, полные слёз, одновременно излучали  боль, сострадание и любовь.
Он вдруг и как-то сразу понял смысл слова «папа». И он тут же понял, что к нему пришел его сын. Его любимый, сладкий сын. Сын, который был смыслом всей его жизни. Ему захотелось обнять сына, прижать его к груди, жадно вдыхать родной запах, расцеловать его. Но ничего из всего этого он не мог делать. Только глаза наполнились слезами. Слезами радости и счастья. Но они мешали ему хорошо видеть сына и он машинально сжал левой рукой край одеяла и вытер глаза насухо. Он хотел сказать сыну, как он рад, счастлив видеть его, родного малыша, как он любит его больше своей жизни, он пытался всё это произнести вслух, но ничего не получилось. У него еще не восстановилась утраченная способность говорить.   
- Сынок, ты обними папу и поцелуй его, потому что он пока сам не может обнять и поцеловать тебя, - нагнувшись к ребенку, шепнула мать.
Мальчик встал как можно ближе к койке отца и послушно обнял отца, поцеловал его в щеку, затем, чисто инстинктивно, прижался лицом к лицу своего папы. Отец тоже обнял сына левой рукой и жадно вдыхал запах его волос.
- Папа, я тебя очень люблю, - сказал мальчик.
- И-ы-ы-иы-ы, - тихо прохрипел отец, внутренне ужасно страдая от того, что не может внятно высказать сыну всё то, что переполняет его сердце и душу. И вдруг ему стало плохо, и он замолчал. Он испугался, что может потерять сознание, а из-за этого потерять и драгоценное время, отведенное ему для радости и счастья видеть своего милого сына, блаженного ощущения его прикосновений, которые реально возвращают его к жизни. И не стал насиловать свой слишком слабый организм, заставляя его приободриться. Он легонько прижал голову сына к своему лицу и притих в блаженстве.
Жена смотрела на всё это со слезами на глазах.

Глубокая ночь. В палате все спят. Тяжелораненый лежит, вытянувшись в полный рост. Он то ли забылся, то ли заснул крепким сном. Однако он не спал. Он думал о своём маленьком сыне. Он как бы перематывает кинопленку назад, на начало, и отсматривает картину заново. Было так. Он увидел мальчика возле себя, затем мальчик, глядя ему в глаза сказал: «Папа!».  И вдруг к нему полностью вернулось сознание и он понял значение слова «папа». Он затем сразу понял, что к нему пришел его сын, его любимый сынок.
Он вспомнил, что в те секунды в голове у него что-то происходило, как будто там что-то наполнялось чем-то, что-то сдвинулось в мозгах или что-то включилось в них, затем в голове прояснилось и всё вокруг стало ему понятно. Он лежит на койке в большой светлой комнате. Рядом с ним стоит его родной сын, который смотрит на него со слезами на глазах, затем обнимает его и целует, потом он обнимает и целует своего сына. Потом он ощутил сильную боль в голове и во всей длине позвоночника и, испугавшись, что потеряет сознание и прервется его счастье, и сладостное ощущение сына, прижавшегося к нему, он перестал двигаться. Потом мать сына сказала, что доктор просил её побыть с ним недолго, потому что у мужа может случиться рецидив чего-то, поэтому они должны покинуть его до завтра. Он всё это слышал, но не мог ничего сказать. Он подумал, что сын и жена могут испугаться, подумав, что он умер,  и чтобы они так не подумали и не испугались, он тихо прохрипел и пошевелил пальцами левой руки, подавая знаки, когда хочется сказать «Идите. До следующей встречи».
- Мама, что с папой? – спросил сын.
- Сынок, папа очень сильно обрадовался, когда увидел тебя и когда ты поцеловал его, - шепотом объяснила мама. - А ему сейчас нельзя так сильно радоваться и волноваться. Он быстро устает из-за тяжелых ран. Сейчас он так устал, что даже глаза не может открыть. Поэтому не будем его снова волновать, пойдем домой. Мы с тобой завтра снова придем к нему. Завтра, может быть, ему будет лучше, чем сегодня, и мы сможем побыть с ним дольше.
- Хорошо, - сказал сын. – Тогда пойдем. И завтра снова придем к нему.
Он почувствовал, как сын крепко поцеловал его в щеку. Это был для него святой поцелуй, который он запомнит на всю оставшуюся жизнь.  Затем большие мягкие губы, пахнущие губной помадой, коснулись его губ. И всё. Они ушли. Как всё это прекрасно, неповторимо, подумал он.  Ради всего этого нужно выжить. Надо обязательно выжить, встать на ноги и вернуться домой. К любимому сыну и к любимой жене….

В этот самый момент в палату крадучись вошла медсестра средних лет. Оглядываясь по сторонам и ступая мягко, она подошла к койке тяжелораненого. В руке у неё был большой 250 миллиграммовый одноразовый шприц, наполненный морфием.
Он перестал думать и мечтать, когда сосед что-то сказал громко. Он подумал, что тот обращается к нему, и медленно повернул голову в его сторону. Тут он услышал женский голос. Он звучал с другой стороны его койки.
- Мне сказали, что ему нужно сделать укол с морфием, чтобы он не страдал от боли и спал хорошо.
- Вы разве не понимаете, что такая доза морфия убьет его? – спросил молодой человек, кивнув головой на шприц в руке медсестры. – Не знаете, да? Я вот знаю это, а вы, медсестра, не знаете, не понимаете, да?
- Да я на самом ничего не понимаю. Что вы так смотрите не меня? - растерянно произнесла медсестра. –  Мне его дал врач и сказал, чтобы я пришла сюда и сделала ему инъекцию, чтобы он не страдал от боли.
Тяжелораненый слышал весь этот разговор и понял, что его хотят убить с помощью лекарства.
Он хотел сказать женщине: «Я ничем не страдаю. Мне не нужно делать инъекцию. Уйдите прочь от меня!», но не мог, поэтому только поднял левую руку и сделал ею движение, которое обозначало: отойдите от меня, уйдите прочь.
- Вы видели, что он показал и сказал руками? – спросил молодой человек, затем сказал, - Покиньте палату немедленно и больше не пытайтесь его убивать, поняли? Уйдите, иначе я сейчас позову сюда весь медперсонал больницы.
Молодой человек потянулся рукой к красной кнопке на стене. Медсестра увидела это и, кажется, испугалась.
- Ну, хорошо, хорошо, я не стану делать ему укол, - сказала она, глядя на молодого человека, который оказался решительным человеком, затем посмотрела на тяжелораненого и быстро ушла.
- Она ушла, – тихо сообщил ему молодой человек.
Тяжелораненый  приподнял левую руку и пошевелил пальцами, пытаясь выразить свою благодарность, но ничего не получилось, и он устало уронил руку на одеяло.
- Я понял вас. Спите спокойно, - сказал добрый, хороший молодой человек, который, к  счастью тяжелораненого, в трудные дни его жизни оказался рядом с ним.

Утром  в ординаторской комнате больницы врачи готовились к утреннему обходу.
- Почему  такое происходит у нас? – спросил врач-нейрореаниматолог, продолжая, видимо, какой-то разговор. Он стоял у своего шкафа и надевал белый халат. В комнате кроме него находились ещё три врача. –  Почему врачи соглашаются на такое?
- А куда денешься?  - ответил ему один из его коллег, самый старший по возрасту. Ему было лет шестьдесят. - Власть приказала, врач выполнил. Так было у нас испокон веков. Не сделаешь, будут приняты соответствующие меры. Как говорится, своя шкура ближе к телу.
- А вы знаете, кто этот больной? – спросил врач-нейрореаниматолог, глянув на двух других врачей, которым было лет по сорок. Один был в очках.
- Конечно, - ответил тот, который носил очки. - Знаменитый следователь Хайдаров, наш Шерлок Холмс. Говорят, что он единственный в нашей области высокопрофессиональный и совершенно неподкупный следователь.
- Пожалуй, он единственный не только в нашей области, но и во всем нашем отечестве, - сказал пожилой врач.
- И спокойно решили отправить такого человека на тот свет только потому, что он расследовал преступления первых лиц области? И не побоялся обнародовать результаты расследования, - медленно произнёс  врач-нейрореаниматолог, как бы констатируя факт.
- А кто знает, что решили именно они. Может быть, не они решили, а те, кто за ними стоят. Кто повыше их сидят. У нас никогда найдешь того, кто дал приказ, - сказал пожилой врач.
- А если найдешь, то хрен докажешь. Да и кому позволят доказывать? – добавил врач в очках.
- Наверно, просто подумали: ничего, мол, страшного, умрет этот – родится другой. Ведь незаменимых не бывает, - сказал тот, который до этого  молчал.
- Но родится ли ещё такой?
- Будущее покажет, -  рассмеялся пожилой, выходя из ординаторской.
- А есть ли у такого народа вообще будущее? – задумчиво произнёс врач-нейрореаниматолог, закрыв дверку своего шкафчика..
- А зачем им думать о будущем. Они живут сегодняшним днем.
- Да мы же все живём сегодняшним днём! Весь наш народ живёт только сегодняшним днём!
И оба врача засмеялись. В этот момент в комнату вошел запыхавшийся врач-нейрохирург. Он громко поздоровался со всеми и подошел к своему шкафчик, чтобы переодеться.
- А это – жизнь в туннели, в конце которого нет света, -  усмехнулся врач-нейрореаниматолог и вышел из комнаты.
- Что он сказал? – спросил нейрохирург, кивнув головой к двери.
- Высказал свой очередной афоризм, - засмеялся один из врачей, выходя из комнаты.