Скрижаль проклятых

Тысячелетняя пыль горделивых вожделений упокоилась в символике древних букв. Книга, вобравшая в себя экстаз пролившейся крови и восторг поющего копья, трепещущего в плодородном лоне чужой земли, лежит на гранитном столе. Я собираюсь совершить последнее жертвоприношение. Комната, где я соорудил алтарь – кроваво-красная. В углу на полке ржавеет старый бронзовый шлем. В последний день убывающей луны я приведу сюда человеческую самку. Я дам ей напиток забвения, а затем, после акта любви, прерву жалкую нить ее жизни.
Я помню, как с крючьев свисали страшные лоскуты, воздух был щедро напоен миазмами торжествующей боли и маслянисто-солеными выделениями полусожженных тел. Огонь моего языка поглотил ядовитый вкус мертвечины и плодов синильной трухи. Увы, я так долго лежал на плоской крыше мистраля, что забыл все человеческое. Мое бесчувственное и никчемное тело было опутано сизой проволочной пуповиной с нанизанными на нее трупами гниющих младенцев. Заря на востоке принесла плотский запах шерсти и яблочный запах рабского пота, а корни баньяна вросли в мои внутренности так глубоко, что стали нервами и глазами. Лежа неподвижно, я видел сквозь дыру своей теменной кости, голубовато-белый мир полубогов. Внизу распростерся круглый храм народов, ощетинившийся стальными рогами. Я разомкну свои запекшиеся губы лишь затем, чтобы, подражая вою шакалов, произнести нараспев молитву всех проклятых. В этом состоит клятва поколений  в верности и вечном почтении небесам. Опаленные огнедышащей любовью божественных текстов, все, кто имел иной облик, растворились в гаснущей шафрановой туманности первозданного неба.
Где-то в сердце города, на проезжей части лежит пустотелый кокон, покинутый существом, явившимся в безнадежный мир почившим страдальцем. Расправив кожистые крылья, он воспарил над крышами домов, его кожа цвета индиго пузырилась слезами истязуемых, а ангелоподобное юное лицо изборождено колодезными морщинами мучителей. Обездоленным, темным вихрем желаний летал он, заглядывая в окна, и многие слышали чарующий звон систра. Все они, оставив жилища и пожитки, высыпали из домов и, перегородив дорогу, двинулись к чернеющему востоку. Защитный пузырь из небесного олова успокаивал их возрастающий панический мрак. Там явился перезрелый анахронизм клубящегося коридора вечности - ибисоголовый племянник Хаоса, который забрал их в свое пустынное, блаженное небытие.
Вскоре у меня появился соперник. Он был молод и прекрасен, я сам привел его к своему красному алтарю. Он служил рьяно и интимно и был допущен к самым сокровенным тайнам культа. Не помню, как прошли эти дни, кажется, я жил подобно собаке, в гнилой конуре, среди остатков падали, питаясь костями и отходами, которыми меня кормил новый благодетель. Но я не тратил времени даром. Голос бога, которого я сам себе исчислил и призвал, продиктовал мне новую скрижаль. Я вырезал святые письмена у себя на животе и таким явился в мир. Скрижаль гласила только:
«Уничтожь творения божии, чтобы не осталось тех, кто бы всплакнул о них, и создай новые».
Я понял, что у меня есть власть над каждой тварью. Зачем мне теперь богиня и книга Бытия? У меня есть черные псы смерти, натасканные пожиратели жизни и свободы. Чтобы задушить свою ненавистную совесть, я спустил их с цепи. О, они боятся! Они любят меня, они умирают за меня! Они грызут и рвут меня! Они прокляты как я, и отправятся вместе со мной в цветущий рай ненависти и безумия…