Абир

       История эта началась очень давно, но тогда, мне она не виделась значительной и достойной внимания читателя. Ничего примечательного в ней я не видела до апреля 2022 года, так как все в ней мне казалось обычным и обыденным.
В 2015 году я немного отошла от забот о маленьком сыне, он подрос, у меня появилось свободное время, и я начала интенсивно помогать во Французском Красном Кресте. Помощь моя была достаточно скромной, особенно в сравнении с теми моими коллегами, кто возвращались из лагерей беженцев на границе с Турцией, из Африки и даже миссий в Латинской Америке, где в ту пору бушевала чума. Маленькая локальная миссия нашего городка на Юге Франции всегда была островком спокойствия. Об ужасах за его пределами мы знали исключительно от беженцев, которые попадали в наш городок по направлению или рекомендациям, что тут есть работа и можно снять жилье подешевле.

      Снять жилье иностранцу, тем более без документов в нашем городке было нереально, собственно, как и во всей остальной Франции, но местные бабушки, особенно испанки, пережившие концлагерь в Тулузе и оставшиеся тут, потому что некуда ехать, брали себе на постой женщин с детьми.
Вот именно одной из таких старушек и была мадам Кортес. Своих детей у нее не было, сестры и братья погибли в концлагере под Аржелес-сюр-мэром , отца расстреляли франкисты где-то под Барселоной, а они с матерью оказались в концлагере Ресебеду  под Тулузой.

      Мадам Кортес родилась по дороге в концлагерь, поэтому ничего о том, как они туда с мамой попали, как они с семьей потом оказались в маленьком домике в поле недалеко от города Сан-Феликс-де-Лораге  она не помнит. Хотя, вполне вероятно, она очень много что знает и помнит, но не хочет рассказывать.
Здоровье мадам Кортес было подорвано концлагерным детством, поэтому детей своему супругу она родить не смогла, в итоге он выставил ее из дома, и она, одинокая и униженная, вернулась к матери в тот самый маленький домик в поле. Мама мадам Кортес практически сразу ушла в мир иной, и с того момента маленький домик мадам Кортес превратился в пристанище нищих и убогих женщин, которым находилось в нем место в любое время суток. Весть об этом маленьком прибежище разлетелась очень быстро по самым дальним далям, и так, само собой, без всяких СМИ и фейбуков, домик этот стал центром притяжения самых разных женщин.

     Естественно, мадам Кортес была волонтером Французского Красного Креста. Оказавшись на склоне лет без семьи, да еще и без профессии, так как оказалось, что всю жизнь она работала на ферме бывшего мужа без оформления и зарплаты и юридически никогда не работала, то единственное место работы, которое ей удалось найти, было место уборщицы местного врача-дерматолога месье Батиста, и то за нее пришла похлопотать президент нашей местной миссии Красного Креста. Естественно, в благодарность за трудоустройство, мадам Кортес терла все что только можно было тереть и мыть в помещении миссии Красного Креста, и все свободное время проводила именно там.

      Годы шли. Мадам Кортес все так и работала уборщицей у месье Батиста, в том самом кабинете. Она уже знала все болезни всей деревни, кто от кого забеременел, какую подцепил венерическую болячку, у кого какие дерматиты и по какой причине. И, как и положено человеку с большим сердцем, мадам Кортес пациентам своего доктора сострадала и помогала, никакой утечки информации по деревне не было. Более того, теперь кабинет доктора Батиста включал в себя не только помощь медицинскую, но и социальную, и психологическую поддержку от мадам Кортес. Никто уже не мог поверить, что эта милая, улыбчивая женщина просто уборщица в кабинете. Для всех это был полноправный коллега доктора Батиста, но, как и положено великодушному человеку, принявшему на себя некоторые обязанности по уборке сверх нормы из солидарности.

       Запись на прием к доктору Батисту была на месяцы вперед, что для сельского дерматолога было чересчур, но все равно целыми днями у дома, где размещался его кабинет, толпились самые разные люди, женщины, старухи с детьми, сумками и животными и даже мужчины в дорогих костюмах импозантной внешности с дорогими часами. И большая часть этих людей шла именно к мадам Кортес, а не к доктору Батисту.

      Надо отдать должное доктору Батисту. Видя такие толпы страждущих, курящих, шепчущихся и ждущих не его у его же кабинета людей, он относился к происходящему с большим терпением и пониманием. Никакие просьбы мадам Кортес приходить не к кабинету, а к зданию Красного Креста на ищущих помощь не действовали, и, зная, что каждое утро мадам Кортес идет убирать кабинет доктора Батиста, уже с самого раннего утра толпились именно там. Подождать до вечера, когда она придет в Красный Крест, никто из них не хотел, все приходили именно к кабинету, в надежде застать первыми мадам Кортес и решить свою проблему не на глазах у других, а секретно, превращались именно в групповой просмотр страждущих.
Мадам Кортес приходила к кабинету, оглядывала толпу людей и отвечала на немой вопрос:
– Не могу с вами заниматься. У меня работа, приходите вечером.
  Но тут же находились отважные, которые настырно лезли:
– Мадам, я, буквально на минуточку….
– Все вечером! У меня дела! – и закрывала за собой дверь кабинета.

       Мадам Кортес не любили. За ее строгий характер, за порядок, за педантичность. Многие не любили за то, что она так и не пошла у них на поводу, другие не любили за то, что не получилось вытянуть у нее то, что хотелось. Про нее шли разные разговоры, но люди к ней шли и шли, и не было ни одного человека, которого бы она отправила без помощи или совета.

        Когда доктор Батист ушел на пенсию, вместо него пришел новый врач, но так как он до этого проходил практику у доктора Батиста, то никаких перемен в жизни кабинета дерматолога не произошло. Все так же с самого раннего утра у кабинета толпились люди, все так же к вечеру возле кабинета были кучи окурков, оберток от конфет, упавших объедков и перед тем, как пойти в Красный Крест, который был всего в двух кварталах от кабинета, мадам Кортес убирала улицу после своих просителей помощи. Видевшие это люди, ожидающие ее совета, поднимали ноги, когда она мела у лавки, специально поставленной для них под большим раскидистым платаном, уступали дорогу ее метле, но в урну, так же специально поставленную для ожидающих, своим мусором попадали редко. Мадам Кортес изо для в день все это повторяла с христианским терпением и принятием этого, как ее личной миссии.
К 2015 году, когда я появилась в Красном Кресте, мадам Кортес была уже очень пожилая женщина, ей уже давно перевалило за семьдесят лет. Но так как официально стажа у нее было очень мало, а пособие по старости было смешным, Мадам Кортес так и работала в кабинете дерматологии уборщицей.

      Я познакомилась с мадам Кортес, когда к нам в деревню приехала женщина из Сирии. Она совершенно не говорила по-французски, но прекрасно знала русский язык. Именно потому, что я могла помочь с переводом, меня и попросили сходить с Абир /так звали эту женщину/ и ее маленькой дочерью к мадам Кортес. У Абир был отказ в статусе беженки, у нее было предписание покинуть территорию Франции, но возвращаться Абир было некуда и нужно было думать, куда ее поселить. В данной ситуации помочь ей могла только мадам Кортес.
***
       Я не могу рассказать вам детали нашей встречи, так как уже не помню их, но могу вам пояснить, что после нашей беседы мадам Кортес забрала Абир и маленькую Инаю жить к себе домой. То ли ситуация у Абир была настолько безвыходной, что другого жилья ей найти было невозможно, то ли эта молодая женщина понравилась мадам Кортес, то ли ситуация с Абир настолько напомнила мадам Кортес воспоминания ее детства, когда они с мамой сами искали убежище, но я их прямо из бюро Красного Креста с вещами проводила в дом мадам Кортес. Вот так с места в карьер сразу после первого знакомства я очутилась в той самой легендарной избушке в поле.

       Мадам Кортес не имела машины и до остановки автобуса, который шел в направлении нашего городка, где она работала, ей нужно было пройти пешком три километра. Примерно час она тратила на то, чтобы от автобуса дойти до дома.
Естественно, я с Абир и девочкой их привезла на машине.
– Мадам Кортес, – удивилась я расстояниям, которые преодолевала старушка по пути на работу, – вы ходите пешком в такую даль? Каждый день?
– Я привыкла, я уже двадцать лет так хожу и мне уже в этом потребность! Зато на фитнес не нужно деньги тратить! – рассмеялась она.
– И вы часто к себе селите людей?
– Очень часто, но ведь надолго никто не задерживается! Людям же нужно условия, удобства. Люди ищут не просто убежище, а комфортное убежище, – мадам Кортес проворно вышла из машины и направилась к своей маленькой избушке. - А когда они видят мое жилье, оказывается, что не так уж они нуждаются в убежище! – и мадам Кортес расхохоталась:
– Добро пожаловать в жилище бабушки из сказки про Красную Шапочку! – продекламировала она и распахнула дверь своего домика, приглашая нас войти.
Интерьер был более чем скромным.

       Домик был классическим сельским крестьянскими домом земли Катар, явно дореволюционной постройки. Толстые стены из известняка не видели ремонта последние лет двести. Выручало то, что все было сделано добротно. Добротные стены, толщиной в метр с лишним, добротные дубовые перекрытия, невысокие дверные проемы с добротными дубовыми косяками и дверями. Широкий камин, занявший половину стены комнаты, которая была и кухней, и столовой, и гостиной, и прихожей одновременно, встречал гостей еще сохранившимся с утра теплом, с одного из каминных крюков свисал котелок с невероятно ароматно пахнущей похлебкой, которую мадам Кортес сразу же начала разливать по большим глиняным мискам, стоящим у камина.
– Я миски у камина держу, чтобы разливать суп прямо в теплые миски. Тогда он подольше съедобный и вы успеете согреться едой. Отопления у меня нет, – извиняющимся тоном пояснила мадам Кортес.

       Она налила в первую миску похлебку большим медным черпаком, который висел тут же и понесла ее на стол, приглашая рукой Абир и Инаю к столу.
Абир тут же скинула с себя обувь, усадила Инаю за стол напротив миски и пошла к камину помогать мадам Кортес разливать суп. А я так и замерла у входа, разглядывая убранство дома. Огромный дубовый стол, с одного края которого лежали ткани, нитки, ножницы, стояли корзины с разной одеждой, полотенцами и всем, что можно сделать из текстиля, а на второй половине которого мадам Кортес с Абир накрывали ужин, стоял прямо посередине комнаты. Две длинные дубовые лавки, отполированные за века людьми, сидевшими на них, до блеска, стояли по обе его стороны. С одной узкой стороны стола стоял стул с высокой спинкой, с другой узкой стороны стола стояла старинная машинка «Зингер», и судя по тому, что вокруг был творческий беспорядок, она была рабочая. Слева, между двумя окнами, стоял высокий дубовый резной буфет, невероятной ручной работы, наполненный разной посудой, по большей части глиняной и керамической, но на самом верху буфета виднелись медные тазы, сложенные один в другой, различные кувшины и миски. Никакой плиты в доме не было и камин был единственным средством для приготовления пищи. Поэтому ни кастрюль, ни сковородок видно не было. Несколько медных половников разного размера висели у каминной полки, там же стояли несколько котелков и чайников. Справа от меня между двумя окошками, глядящими в сад, стоял диван с подушками, укрытый разными пледами, на полу у которого лежала шкура какого-то зверя, наверное, кабана. Окна были новые, и это единственное, что давало понять, что мы не в фильме про мушкетеров или Анжелику, Маркизу Ангелов, а в реальности. У дивана стояла этажерка с книгами на самых разных языках и большая лампа с зеленым абажуром, богато украшенным бахромой и золотой вышивкой по зеленой ткани, точно таким же, как большая лампа над столом.
«Значит все-таки электричество у них есть», – подумала я про себя, как услышала звук начавшего гудеть старого холодильника. Он стоял справа от меня в закутке, и я его не заметила сразу. Холодильник и лампы были единственными электроприборами в комнате. В этом же закутке была оборудована раковина, где был виден только кран с холодной водой.

– А у вас можно где-то помыть руки? – спросила я, будучи абсолютно уверенной, что в доме нет ванной комнаты.

– Пойдемте, покажу вам вторую комнату и ванную.

       И, действительно, закуток был небольшим коридором, ведущим в маленькую уютную комнатку, с окошком с видом на огород, просторной дубовой кроватью, как в сказке про Машу и Медведя, большим шкафом, занимающим практически все пространство в комнате, и небольшой ванной комнатой, со старинной керамической раковиной и настоящей душевой кабиной с маленьким водонагревателем.

– Туалет у меня отдельно, пойдемте, покажу, – и мадам Кортес отодвинула занавеску в закутке, за которой были несколько ступенек вниз и вход в подвал. С одной стороны, был подвал, а с другой стороны дверь в крошечный туалет, со стенами, покрытыми кафелем, и современным унитазом со сливным бачком, идеально чистым и блестящим, хотя было очевидно, что модели этой как минимум лет пятнадцать уже нет в производстве. В этом маленьком помещении можно было находится только, пригнув голову. Для сухонькой старушки, которой была мадам Кортес, это не было большой проблемой. Я бы должна была согнуться в три погибели.

– Он у меня прокопан в земле, видите? Это уже подземелье! Я сама все прокопала и септик из ванны и туалета вывела, прям от подвала прокопала. А до нас с мамой туалет тут был на улице и ванной комнаты не было вообще. Он, кстати, никуда не делся, я им тоже пользуюсь, когда в огороде работаю.

– У вас есть огород? – поинтересовалась я.

– И сад! Я вам все покажу, давайте поедим сначала, гости наши голодные.

***
     Надо ли вам уточнять, что с того дня мы с мадам Кортес подружились.
Мне было сначала непривычна грубоватая и даже циничная манера общения этой удивительной женщины. Но, со временем, я узнала о ее детстве, поняла глубину ее трагедии и травмы, и ее грубость и неотесанность начали меня забавлять и даже притягивать. Я не заметила, как начала все чаще и чаще прокладывать свой маршрут через дом этой замечательной старушки, само собой в моей машине появилось второе детское автомобильное кресло, там стали периодически забываться игрушки и вещи Инаи, лежали ее запасные резиновые сапожки, на случай, если я, а не Абир и не мадам Кортес буду ее забирать из школы и мы вместе пойдем куда-нибудь играть, где не очень чисто, а заезжая в супермаркет у меня автоматически покупалось вдвое больше тяжелых банок консервов и молока, чтобы Абир не нужно было все это тащить в дом на руках.

      Также незаметно Абир стала вместо мадам Кортес убирать кабинет. Сначала они вместе с мадам Кортес приходили, так как Абир отводила Инаю в школу, куда мы ее сразу же записали, ведь даже отсутствие документов на проживание во Франции у ребенка, не препятствует праву ребенка получать образование. Отведя Инаю в школу, Абир шла к мадам Кортес убирать ее кабинет. Потом Абир стала оставлять мадам Кортес дома, чтобы она отдыхала, и работать вместо нее. Мадам Кортес обычно уступала свою комнату гостям, но Абир категорически отказалась спать в спальне мадам Кортес, сославшись на то, что она должна вставать в 4 часа утра для молитвы и она будет ее будить, а в гостиной на диване ей как раз удобнее и места там больше и даже есть окно на восток.

      Дом мадам Кортес преобразился. Вместе с Абир они из мезонина, где хранились фрукты, орехи, тыквы и другие овощи, выращенные в саду и огороде, организовали для Инаи собственную комнатку с кроваткой, столом для занятий, полками для книг и даже небольшого замка для ее куклы, которую ей подарили на Рождество в Красном Кресте. Урожай так и хранился под крышей, но теперь это был не просто урожай. Тыквы и кабачки стали автопарком Золушки и ждали своего превращения в кареты, корзины с яблоками и орехами, укрытые чехлами, нашитыми Абир и мадам Кортес на старой зингеровской машинке из старья, взятого в Красном Кресте, превратились в полки для книг и игрушек, а старый сундук, в котором хранились вещи, которыми не пользовались постоянно, обзавелся изголовьем и трансформировался в детскую кроватку с ортопедическим матрасиком, пушистыми подушками и розовым постельным бельем с принцессами и единорогами. С треугольного, местами покатого потолка мезонина теперь свисали надувные звезды, а на круглом окошке мезонина появились розовые тюлевые занавески. Иная боялась темноты и спала только с включенным светом, поэтому теперь в поле у Сан-Феликс-дэ-Лораге каждую ночь светилась маленькая розовая звездочка.
 
***

      Абир и Иная так и жили с мадам Кортес. Иная росла на глазах и из маленькой девочки превратилась в настоящую восточную принцессу. Она уже переросла и мадам Кортес, и даже маму. Через три года после ее поступления в школу, мы с нашей миссией Красного Креста настояли и Абир выдали вид на жительство во Франции по декрету Вальса. Она получила право проживания во Франции и ей даже дали социальную квартиру недалеко от колледжа, куда переходила учиться Иная. Она предложила мадам Кортес переехать с ними в благоустроенную квартиру, так как в квартире, которую получила Абир, была очень удобная планировка и можно было в большой комнате сделать уютную комнатку для мадам Кортес, с собственным маленьким балкончиком с видом на церковь и крошечную площадь, засаженную каштанами. Но мадам Кортес отказалась, объяснив тем, что не хочет бросать дом, сад и огород, в котором прожита вся ее жизнь и из окон которого видна могила ее матери.

      Абир выучила французский язык, закончила курсы медицинских сестер и теперь работала в реанимации в городке неподалеку от дома Мадам Кортес. Она сдала на права, купила машину и два раза в неделю приезжала к мадам Кортес, привозила ей продукты, забирала белье в стирку и привозила чистое.

     В 2019 году мадам Кортес ушла на пенсию. Площадь у кабинета дерматолога опустела. Теперь эти люди приходили в бюро Красного Креста. А я, если мне нужен был совет, что делать и как помочь, звонила Абир или мадам Кортес.
Потом грянула пандемия. Мадам Кортес перестала выходить из своего дома вообще и только Абир была ее единственной связью с миром. Теперь Абир была волонтером Красного Креста, вместе с ней всю пандемию мы расселяли по центрам временного проживания бездомных, беженцев, туристов, оставшихся в аэропортах, ввиду отмены рейсов самолетов, женщин, сбежавших от домашнего насилия, оказавшихся во время карантина запертыми с домашними тиранами…

***
  В марте 2022 года, мы с Абир вместе работали на приеме украинских беженцев и мадам Кортес одна из первых попросила, чтобы мы обязательно отправили к ней украинскую женщину на поселение.
– Александра, имейте ввиду, я хоть и старая, но не немощная! – несколько раз сказала она мне в трубку телефона.
– Хорошо, мадам Кортес, я обязательно вам кого-нибудь пришлю! Не сомневайтесь.
И в первый же день к нам в Тулузу приехал целый автобус. Женщины и дети. Всех мы отправляли по принимающим семьям.
– Абир, если отправлять к мадам Кортес кого-нибудь, то имей ввиду, что только женщину маленького роста.
– Ты из-за туалета?
– Да.
– Так я же все переделала! Там теперь просторно, мы все перестроили. Но лаги в прихожей не очень высокие, так что высокую женщину, как ты, лучше не отправлять.

      Одна из беженок была как раз невысокого роста, худенькая. Оксана из Львова. Мы ее отправили к мадам Кортес.

     Надо ли вам описывать радость, с которой услышала мадам Кортес, что к ней везут женщину?

     Надо ли вам описывать, как она готовилась к ее встрече? Как она выбирала тыкву для супа, с какой тщательностью стелила постель в своей комнате, которую уступала гостье?

     Абир сама отвезла Оксану к мадам Кортес. На мой вопрос, как все прошло, Абир мне ничего не ответила, перевела разговор на другую тему и у меня на душе стало неспокойно. Не прошло и недели, как к нам в бюро позвонили. Оксана попросила срочно ей найти другое жилье, так как в доме, куда ее поселили, жить невозможно.

– А что случилось? – поинтересовалась я.

– Вы представляете! В доме, куда меня отправили, совершенно нет отопления! Я мерзну! Я вообще никогда не видела дома, чтобы он в земле был вросший! Я не могу тут жить!

– Вы мерзнете?

– Да! Я мерзну! Я привыкла, чтобы в доме было не менее 23 градусов! А здесь от силы 17! И сырость страшная! Вы вообще видели, куда вы меня поселили? Кто-нибудь вообще контролирует, в какие условия селят беженцев?

– Конечно. Я сама была в этом доме неоднократно.

– И вы считаете нормальным, что в доме такая холодрыга и сырость? Вы вообще понимаете, как это жить без телевизора? У этой старухи нет вай-фая и мне, чтобы в интернете посидеть, нужно на улицу выходить! А этой дыре не берет интернет! Это как вообще возможно? Я не могу тут жить! Вы знаете, как далеко дом от цивилизации?

– Я знаю, мадам Кортес ходила пешком до остановки на работу каждый день.

– Мне совершенно нет дела, куда и как ходила эта ведьма двадцать лет, но я не собираюсь по часу ходить буераками до ближайшей остановки автобуса, ломать ноги! И вообще! Мою приятельницу поселили в дом с бассейном, а меня в эту пещеру? Почему ей бассейн, а мне чудовище какое-то с котлами? Я не хочу тут жить! Я тоже хочу нормальный дом, и чтобы был бассейн!

     Я аж задохнулась от возмущения.

     Я позвонила Абир и все ей рассказала.

– Давай ее в Сан-Годанс в монастырь к кармелитам отправим? – предложила Абир.

– А они берут туда украинцев?

– Ради такого случая я договорюсь.

***

      После отъезда Оксаны мадам Кортес слегла. Абир ее еле выходила.  Находясь в реанимации, мадам Кортес несколько раз о чем-то разговаривала с главврачом.
А после ее выписки Абир пригласила меня в дом к мадам Кортес. Они сидели втроем, мадам Кортес, Абир и Иная, за столом, на котором лежали какие-то документы. Я впервые в жизни увидела на столе алкоголь – на столе стояли бокалы и шампанское.

– Что мы празднуем? – удивилась я.

– Александра, мадам Кортес меня удочерила. Она теперь моя мама.