Часть вторая. Гнездо кукушонка

Ибо всех заключил Бог в непослушание,
чтобы всех помиловать.
(Послание к римлянам Св. Апостола Павла,
гл.11, ст.32).

Глава первая
Время наступило лихое и странное, омытое слезами перестройки и исполненное всеобщего бестолкового одушевления.
Большинство молодых людей, обитая в неуютной и беспросветной бедности, окружённые всеобщим развалом и разрухой, насмотревшись голливудских сказок о том, как вчерашние бомжи становились миллионерами, а прекрасные бедные Золушки находили своего принца на белом коне, грезили наяву о земле обетованной там, за океа-ном, где каждый может стать богатым и знаменитым, стоит только за-хотеть. Про отечественные молочные  реки и кисельные берега никто и не вспоминал, напрочь забыв и про жар-птицу, и про щуку, исполняющую все желания, и про волшебную печку в чистом поле… Новые герои, пришедшие с экрана, очаровали всех своей ощутимой реально-стью и правдоподобием.
Пётр не был фантазёром, он не привык просто так, беспричинно радоваться жизни, считая это малополезное занятие уделом неудачников и мажоров. Куда важнее было цепко стоять на ногах, не надеясь на непостоянство матушки-земли, так и норовившей ускользнуть из-под ног, не давая задарма надёжной опоры. Верность её ещё надо было заслужить, а как – Пётр пока не знал, но предчувствовал всей душою, что окаянная удача явит ему свою царственную милость.   
Выйдя на омытый щедрым летним дождиком и уже почти пустой перрон, он вскинул свою буйну голову вверх, тряхнув длинными смолистыми кудрями и раскинув жилистые руки в стороны, как бы обни-мая этот приветливый, но пока ещё не известный мир и с необыкновенной лёгкостью спеша навстречу грядущему бытию, быть может, уже поджидавшему его с самым ошеломительным сюрпризом за широкими дверями маленького, но уютного вокзальчика с парой киосков у входа.
В одном киоске предлагали пищу духовную – газеты и журналы на любой вкус: кроссворды и множество детективов и любовных романов с почти одинаковыми обложками у тех и других: на одних знойные красавцы в смокингах направляли прямо на читателя дуло пистолета, на других – такие же красавцы в порыве страсти прижимали к себе тонко-талиих и рыжекудрых девиц, выражавших на не испорченных интеллектом лицах то ли удивление, то ли обожание.
Владелец киоска по другую сторону вокзальной двери был, види-мо, побогаче и для привлечения покупателей к своей продукции, пи-тающей грешное и ненасытное тело, разукрасил боковые стенки яркими баннерами с красочным изображением предлагаемых яств, тоже на любой вкус, но как видно, из одного источника – какой-нибудь опто-вой базы неподалёку: наскоро закопчённые балыки из протухшей на складах горбуши, колбасы нескольких сортов по разной цене, но с совершенно одинаковым вкусом несъедобного продукта, плюс безжалостно убитые временем пирожки, которые продавец пытался реанимировать с помощью чуда техники под названием микроволновка на гла-зах у покупателей.
Сняв со спины потрёпанный рюкзак, в котором лежала только смена белья и все деньги, вырученные от продажи родительского до-ма, Пётр без энтузиазма оглядел предлагаемое киоском пищевое богатство и уверенно попросил: «Мне булку хлеба, пожалуйста!». Усатый владелец торговой точки удивлённо вскинул брови: «И это всё? Слу-шай, дорогой, ты такой здоровый джигит, один хлеб не надо кушать, надо мясо, рыба, пирожок. Эх!». «Я же сказал: только булку хлеба!» – быстро теряющий терпение Пётр произнёс эти слова с угрюмым выражением лица и недружелюбной интонацией, так что обескураженный продавец поперхнулся, и во взгляде его Пётр прочёл такой же страх, какой видел в глазах своих сверстников, которые боялись Петра с малых лет и не смели ему перечить.
– Ну вот, – уже более миролюбиво сказал Пётр, заполучив свою румяную булку и положив на прилавок пятидесятирублёвую купюру. – Сдачи не надо.
Не хотелось в этот первый день знакомства с будущим местом жительства портить себе настроение ссорой из-за пустяка с малоприятным, но абсолютно не виноватым торговцем. Предчувствие чего-то необыкновенного и щемяще радостного настраивало Петра на примирительный лад: хотелось петь, плясать, дурачиться, делать разные глупости и дарить окружающим улыбки, которых они, быть может, во-все и не заслуживают. Но, конечно, ничего этого Пётр делать не стал, а просто вошёл в здание вокзала и тут же вышел из него через другую дверь – теперь уже в незнакомый город, где и собирался обосноваться, возможно, надолго.
К небольшой привокзальной площади прилепились несколько одноэтажных и двухэтажных деревянных домов, а чуть далее виднелись двухэтажные и трёхэтажные, крашенные в белый или жёлтый цвет кирпичные здания; похоже, в них находились какие-то учреждения. Было даже несколько панельных пятиэтажек, одинаково серых и не-взрачных на вид.
Но оживляла весь немудрёный пейзаж небольшая трёхглавая церковь с колокольней и золочёными маковками. Купола и кресты светились на солнце, и окружающая картина обретала вдруг целостный вид, который и был олицетворением особенного мира этого затерянного в российской глубинке городка. Убери церковь – и рассыплется этот благостный образ патриархального местечка, так похожего на сотни других, но в то же время неповторимого, как всё в этом непредсказуемом мире, будто бы построенном по чёткому плану. Казалось, что эти сплошь серые здания и ветхие домишки и налеплены-то на кривых улочках лишь для того, чтобы создавать впечатляющую картинку остановленного времени. Убери провода и антенны над крыша-ми – и не понять, какой сегодня век; кажется, вот-вот из-за угла выскочит пролётка, и ямщик в армяке, подпоясанном кушаком, и нахлобученной на затылке шапке прикрикнет: «Но, милая, походь, походь!»…
«Надо бы зайти в церковь, никогда не был в храме», – подумал Пётр и, не обременённый никакими срочными заботами, неспешно зашагал по пыльной дороге в сторону сияющего на солнце и вырастающего по мере приближения храма.


Глава вторая
Церковь была ограждена со всех сторон неброской изгородью, со-стоявшей из кирпичных столбиков и металлических прутьев меж ними; прутья торчали заострёнными концами вверх, как ряды копий, обороняющих Божий храм от нашествия неприятеля. Неприятеля поблизости не наблюдалось, а ощетинившийся пиками забор был, как видно, частью архитектурного замысла, создавая уютный дворик, похожий на небольшой парк. Деревья в нём были омыты недавно прошедшим дождиком, а в центре сияла разноцветьем большая клумба, которую огибал с обеих сторон тротуар, выложенный из неброской плитки и обрамлённый аккуратно постриженной травой.
На широком крыльце Пётр потоптался немного в раздумье – как быть и как себя вести, но тут наудачу из церкви вышла старушонка: «Вот она-то мне всё и разъяснит», – решил Пётр, обрадовавшись по-явлению прихожанки.
– Бабулька, а мне в церковь можно войти?.. Я некрещёный и в первый раз тут…
– Отчего же нельзя – можно, конечно. Ты же к Богу идёшь, а к нему двери ни для кого не закрыты. Иди, милый, там тебе всё покажут и объяснят, если какая нужда есть…
Поблагодарив бабульку, Пётр вошёл, наконец, в церковь и оробел: запах ладана и тающего воска кружил голову, а строгие лики святых глядели, казалось, в самую душу. Пётр испытал чувство, похожее на испуг. Только это был не страх, а необъяснимый трепет, беспредельное доверие и желание подчиняться Творцу. Пётр ещё не знал, что это чувство называется благоговением, и оно посещает тех, кто от-крыт Богу и желает благодатного общения с ним. Чувство это было настолько же удивительно, насколько и всеобъемлюще; не сразу Пётр услышал мягкий, вопрошающий голос женщины в монашеском одеянии: «Юноша, вам что-нибудь надобно? Служба только недавно за-кончилась, батюшка ушёл на трапезу, а я вам помогу, чем могу».
Расспросив монашку, когда можно покреститься и нет ли тому каких-то препятствий, Пётр купил свечу и, возжигая её, помолился, как мог, о здравии и успехе в новом своём жительстве.
Вышел из храма с чувством щенячьей радости в сердце и необыкновенной лёгкости в душе, с убеждением, что его ждёт непременно счастливое будущее и какие-то радостные обретения, ещё неясно, какие, но обязательно светлые.
Не хотелось расставаться с этим необыкновенным чувством, никогда прежде не посещавшим его, но уже убедившим, что счастье существует, и оно где-то совсем рядом, только протяни руку – и оно обожжёт её светлым теплом доброты и исполнения заветных желаний. Чувства эти настолько переполняли его, что он присел на скамью в церковном скверике и решил передохнуть, оглядеться и подумать, ку-да же направиться – нужно было искать жильё, работу, где-то подкре-питься. Эти мысли пробудили в нём голод и с ним более приземлён-ные мысли.
Только тут он заметил на скамье напротив девушку с сумкой на коленях, с низко склонённой головой, утирающую слёзы и негромко всхлипывающую. Девушка был худенькая, почти подросток, и лица её не было видно, по крайней мере, пока она не прекратила на минуту всхлипывать и осторожно облокотилась на спинку скамейки.
 Пётр был слегка смущён, что его девственная радость до сей поры ничем не омрачённого нового бытия вдруг нарушена чьим-то совершенно незапланированным злосчастием, грозившим уничтожить его радужные надежды своим непозволительно отчётливым существованием совсем рядом с обителью справедливого мироустройства. «Непорядок», – возмутился разум Петра и начал искать возможности для устранения явного диссонанса.
Из-за этого факта, существующего как бы отдельно от его одинокой личности, Пётр почувствовал вдруг, как земля уходит у него из-под ног, а его привольное одиночество, так обожаемое им и ценимое, не-объяснимым образом исчезло. Оставались он и эта девушка, да пол-тора-два метра пешеходной дорожки между двумя скамейками. Осто-рожно преодолев разделяющее их расстояние и заодно чувство не-привычного смущения, Пётр присел на лавочку рядом с всё ещё всхлипывающей девушкой и кончиками пальцев тронул её за плечико:
– Ты чего? Что случилось-то? Может, чем помочь?
Девушка отрицательно покачала головой и снова шмыгнула но-сом:
– Никто и ничто мне не поможет, – она зарыдала так безутешно, что парень растерялся, не зная, что предпринять и как успокоить не-знакомку.
– Тебя как зовут-то? – спросил Пётр, как ребёнку утирая ей слёзы своим платком.
– Света… Светлана, – почти по-взрослому отвечала она, прогла-тывая остатки слёз. – Спасибо.
– Ну, так что случилось, Светик? – с интонацией заботливого па-паши осведомился Пётр, ожидая услышать что-нибудь по-детски тра-гическое вроде: «Потеряла заколку».
Но нет, Светлана, ещё разок всхлипнув, овладела, наконец, собой и ответила, покачав головой:
– Меня мама из дому выгнала, – она опустила голову, но плакать больше не стала: обида родила возмущение, а следом и нечаянное спокойствие; нужно было что-то предпринимать, дабы освоиться в но-вых обстоятельствах.
Девушка глянула на Петра, на его взъерошенные волосы и гордый восточный профиль, но молчала, хотя порывалась что-то сказать уча-стливому незнакомцу.


Глава третья
Пётр деликатно помолчал какое-то время, не став расспрашивать, в чём была причина родительского гнева. Светлана тем временем почти успокоилась и совсем по-бабьи вздохнула, глубоко и с негром-кой укоризной всему белому свету.
– Знаешь, Светик, – кажется, у Петра появилась идея на тему дальнейшего существования, и он предложил, не ожидая, впрочем, согласия: – Думаю, нам нужно держаться вместе. Я в вашем городе впервые и никого здесь не знаю. Хочу снять где-нибудь угол, но поня-тия не имею, с чего начать поиски жилья. Ты не могла бы мне помочь? Я вижу, что ты пока ещё не решила, что делать со своей свободой. Деньги у меня есть на первое время, сидеть я не намерен – устроюсь куда-нибудь, хотя бы грузчиком. Ты поможешь мне, я помогу тебе – вместе ведь легче справиться со всеми проблемами. Как ты дума-ешь?.. Меня, кстати, Петром зовут. Так как, Света?
Светлана испуганно вскинула на него свои красивые небесно-голубые глаза, опушённые не накрашенными, но выразительными ресничками. В этой внезапно возникшей тревоге Пётр прочитал опа-сение по поводу его намерений. Тревога девушки была понятна: не-знакомец, имени которого она не знала ещё пять минут назад, предла-гал ей помощь, от которой трудно отказаться, но что стоит за его от-крытостью и широким жестом? Попасть в течение одного дня в ещё одну неразрешимо безвыходную ситуацию ей бы очень не хотелось: вот что читалось в светиных глазах. Видя понятное и вполне объяс-нимое замешательство девушки, Пётр терпеливо ждал ответа.
– Не знаю, – всё ещё борясь с сомнениями по поводу намерений малознакомого парня, ответила Светлана. Хотя, если говорить откро-венно, Пётр понравился ей с первого взгляда – и лицом, и фигурой, и обращением, которое внушало доверие, потому что парень был не похож на местных гопников, от которых, того и гляди, получишь ос-корбление и словами, и похабными ручищами…   
– Вижу, что ты не хочешь мне довериться, – продолжил Пётр. – Я тебя понимаю: идти куда-то с первым встречным негоже. Но и сидеть здесь и плакать – тоже не выход. Хотя бы проводи меня, помоги найти жильё, что ли?
– Ладно, – не без колебаний согласилась, наконец, Светлана, чем порадовала парня, явно не желавшего бродить в одиночестве по ули-цам незнакомого городка. Ей и самой-то нужно было что-то предпри-нимать: «Не век же сидеть возле церкви», – подумала она. Может, это сам Бог послал ей неведомого попутчика, подсказывая решение.
– Давай попробуем сразу частный сектор, – предложила Светлана.
Частным сектором называли в городе околоток, сплошь состояв-ший из деревянных домов, образуя нечто вроде большой деревни в городской черте. Сходство с селом придавали белёные палисадники из остроконечного штакетника, кусты сирени и черёмухи, весной и ле-том оживлявшие сонный пейзаж, полусгнившие деревянные тротуары и неасфальтированная проезжая часть, вся в колдобинах и ухабах, да сизый дымок, поднимавшийся из труб по утрам и вечерам, растворя-ясь в голубом небе, которое временами затягивало смогом, как в большом городе.
– Думаю, это правильно, ведь частники чаще всего и сдают жильё внаём, – согласился Пётр, украдкой посматривая на Светлану и не решаясь спросить, что же с ней случилось в родительском доме. – Да-вай-ка, Света, твою сумку, а ты пока расскажи мне что-нибудь о себе, и поподробнее…
– Особо и рассказывать нечего, – помедлила Светлана, передав сумку с небогатыми пожитками попутчику.
Пётр ловким движением перебросил с плеча на спину свой рюкза-чок, чтобы удобнее было нести сумку, и вопросительно взглянул на Светлану: – Ну, как это нечего, начнём с того, что ты где-то родилась, училась… Кстати, сколько тебе лет?
– Восемнадцать… будет в сентябре, – засмущалась Света, и щёч-ки её порозовели, а губы стали брусничного цвета.
Было видно, что смущённая девушка немного озадачена и не зна-ет, с чего начать своё повествование. Бывают в жизни моменты, когда самые простые вопросы ставят человека в тупик, а проблемы пред-ставляются чудовищно гигантскими, и кажется, что они вот-вот разда-вят тебя своей неимоверной тяжестью. Но время течёт быстро, и вче-рашние беды уже видятся как бы в тумане, а новые беды и трудности спихивают вчерашние проблемы на обочину жизни. И как-то удиви-тельно преображаются, и уже не такими безысходными выглядят ве-щи и дела, из-за которых ещё вчера намерен был, упаси Боже, лезть в петлю или кинуться с головой в омут. Всё течёт, всё меняется, и наше мнение о житье-бытье тоже. И тот, кто сделал было непоправимый шаг, будучи спасён в последний момент, новыми глазами посмотрит на этот цветущий и пышущий жизнью мир да скажет о своём опромет-чивом решении: «Экая глупость!..».
За разговорами Пётр и Светлана уже почти дошли до городской деревни, свернув с давно убитого асфальта на совсем не ухоженную грунтовую дорогу. И вдруг Пётр резко толкнул попутчицу в бок, да так сильно, что она не смогла удержать равновесия и упала на обочину. В первый момент Светлана не сообразила, что произошло: сзади на них мчался со всей дури огромный «Камаз», водитель которого, видимо, и не думал сбавлять скорость. Пётр, желая уберечь попутчицу от стре-мительно мчавшейся машины, резко столкнул Светлану на обочину, а сам уже не успел увернуться от наезда. Секунда-другая, и «Камаз» исчез за поворотом, а Пётр остался лежать на дороге и, кажется, по-терял, сознание.


Глава четвёртая
Светлана на миг оставалась в шоке, но уже через пару секунд взяла себя в руки и попробовала приподнять Петра, тот тихо застонал. Бережно опустила голову на землю: где-то читала, что пострадавшего лучше не трогать до приезда скорой помощи – можно сделать только хуже. Быстро собрала в Петин рюкзак свои вещи, выпавшие из сумки, и саму сумку туда же, потом забросила мешок за спину и бросилась к дому напротив, откуда уже выходили люди, похоже, наблюдавшие аварию в окно.
– Пожалуйста, помогите вызвать скорую! – в панике обратилась она к людям, тревожно и озадаченно глядевшим на Петю, не пода-вавшего признаков жизни. Губы Светланы дрожали, и видно было, что она вот-вот расплачется или, хуже того, упадёт в обморок
– Дождёшься нашу скорую помощь! – Мужик смачно выругался  трёхэтажным матом и предложил: – Давайте, я свою машину выгоню.  Доставим в больницу не хуже скорой, а то так и помрёт парень на до-роге?!
– Ладно, – торопливо согласилась Светлана. – Только потихоньку положим в машину, чтоб не повредить чего…
…В приёмном покое городской больницы дежурила пожилая, стро-гая медсестра, внушавшая уважение и своими внушительными объё-мами, и манерами очень самоуверенной и не склонной к сантиментам женщины.
– Так! – она решительно осмотрела из-под очков галдящую группу самодеятельной «скорой помощи»: – Прошу вас, прекратите шум! Кто здесь родственники или близкие пострадавшего?
Светлана кивнула головой: – Я!
– Остальных прошу покинуть помещение, и побыстрее! – Так, а вас, – она обратилась к Светлане, – я попрошу коротко сообщить, что случилось и при каких обстоятельствах. Кем вы приходитесь постра-давшему?
– Я… Я невеста Петра, – ответила, чуть помедлив. Светлана. – «Назовёшься подругой или знакомой, может и выгнать, как осталь-ных», – не без оснований решила озадаченная строгим приёмом де-вушка.
– Как фамилия?
– Моя? – Смутилась Света. – Скворцова я, Светлана.
– И твоя тоже. Но прежде я должна заполнить карту на больного. Как фамилия вашего жениха? Вы что, не помните фамилию жениха? – удивилась медсестра, видя замешательство девушки.
– Сейчас, сейчас! – Торопливо скинув мешок с плеч, Света быстро разыскала в нём паспорт Петра: – Вот, пожалуйста!
– Так, Барлуков Пётр Сергеевич, год рождения… – Хорошо, може-те забрать паспорт.
Медсестра нажала кнопку связи: – Виктор Арсентьевич, у нас больной: без сознания, с травмой, после аварии. – Сестра произноси-ла слова раздельно, как бы перечисляя признаки неисправности орга-низма. – Подойдите, пожалуйста, в приёмный покой!..
Вскоре в кабинете появился молодой врач с щегольской бородкой наподобие тех, что носили доктора в чеховские времена. Не хватало только пенсне, но его заменяли современные очки в модной оправе и колпак на голове, похожий на скуфейку, только белого цвета. Доктор «Чехов» бегло осмотрел Петра, померил пульс и давление, назначил анализы и высказал предположение:
– Видимых повреждений и переломов нет, но, вероятно, тяжёлое сотрясение мозга, нужен постельный режим. Надеюсь, скоро придёт в сознание, потом сможем лучше ориентироваться в ситуации. – И, об-ращаясь к Светлане: – Вам надо бы принести для больного какой-нибудь спортивный костюм, а эту одежду заберёте. Наши больничные пижамы не всем нравятся. Да, и тапочки тоже лучше домашние, чем здешние ношеные-переношенные…
  – Хорошо, – отвечала Светлана. – Я прямо сейчас схожу в мага-зин, он здесь недалеко. А скоро Петя поправится? Ему ничто не угро-жает? Может, мне посидеть с ним?
– Сами понимаете, состояние тяжёлое, но, судя по всему, молодой организм справится с недугом, скоро всё выяснится… А вы возвра-щайтесь к вечеру – может, понадобится посидеть с ним всю ночь, у нас санитарок не хватает… Да и вам спокойней будет.
– Хорошо, хорошо, – закивала головой Светлана.
– Ну, не смею больше вас задерживать, – сказал «Чехов» и улыб-нулся, обнаружив жёлтые зубы заядлого курильщика.
 Выйдя из больницы, Светлана направилась по скверику в сторону магазина, видневшегося невдалеке. Магазин назывался незамыслова-то – «Промтовары» и, к счастью, был открыт. Роста и размеров одеж-ды Петиных Света, конечно, не знала, но выбрала наугад и спортив-ный костюм, и пару футболок, и носочки, и даже трусы, и, конечно, до-машние тапочки, без которых в больнице не обойтись. Через полчаса она снова была в приёмном покое, но Пети там уже не было. Дежур-ная сестра дала ей белый халат и отправила в палату, куда поместили Светиного «жениха».
– А я могу прямо сейчас его переодеть? – спросила Света. – И, кстати, как вас мне называть?
– Анна Африкановна я, а больничные зовут меня просто Нюра или тётя Нюра. Переодеть доктор разрешил, может, тебе помочь?
– Если не справлюсь, я вас позову, тётя Нюра, хорошо?
– Давай.
В палате у Петра было всего две койки, одна из них пустовала. И Петя лежал поверх одеяла в джинсах и ветровке, как его и привезли…
Светлана осторожно расстегнула молнию на ветровке, освободи-ла один рукав, потом второй, перевернув Петра на другой бок. Убрав ветровку, сняла и футболку, заменив её на новую. Немного помедлив, сняла и джинсы, смущаясь и краснея, сменила трусы, носки и надела спортивные штаны. Закончив с переодеванием, решила пойти в ван-ную комнату и наскоро перестирать бельё, а вечером, после отбоя, развешать на батарею в палате – высохнет быстро, никто и не заме-тит нарушения больничного распорядка.

Глава пятая
Пока Светлана управлялась с бельём, в палату наведались доктор  и медсестра. Сделав инъекции, удивились почти мгновенному резуль-тату: Петр открыл глаза и спросил: «Где я?».
– В больничке ты, тебя привезли после аварии, – отвечала тётя Нюра. – Молодец, быстро пришёл в себя.
– А откуда эти вещи на мне? И кто меня переодел?
– Так невеста твоя…
– Какая невеста? У меня вроде бы не было невесты…
– Это у тебя память немного отшибло, скоро всё вспомнишь. Ты был с девушкой. А вот и она, – обернулась медсестра в сторону две-ри: в палату с пакетом входила Светлана.
Пётр, конечно же, вспомнил Светлану. Точнее сказать, он её и не забывал, но никак не мог взять в толк, почему она назвалась его не-вестой, ведь познакомились только сегодня.
– Что ж тут непонятного? Мне пришлось соврать, потому что к больным, особенно тяжёлым, пускают только родственников. А я кто? Никто, и зовут меня никак! Так же, как всех остальных, выставили бы меня за двери. Не могла же я оставить тебя одного в таком состоянии! Вот и назвалась невестой – вроде бы как родня тоже…
– Ну, садись ко мне на кровать, родня! – улыбнулся Пётр.
Медики уже ушли из палаты, и можно было поговорить по душам, без оглядки…
Договорились, что Света сегодня останется дежурить в палате, а завтра с утра пойдёт и присмотрит и, может быть, даже снимет квар-тиру. Иначе куда же выпишется Петя, когда поправится? Да и Светла-не некуда идти, не в палате же ей с Петром жить до самой выписки. Так и получилось, что они оказались поневоле в одной доле. Удиви-тельные вещи порой случаются в жизни: встретились случайно, но кто-то вышний решил, что им надо быть вместе.
– Надо бы тётю Нюру спросить, может, что-нибудь посоветует на-счёт жилья, – сказала Света. – Я схожу в сестринскую, а ты пока отды-хай, Петя…
– И-и-и, девонька, – сказала Свете Анна Африкановна, – у меня по соседству бабка одна сдаёт флигель. Ну, это она так называт. На са-мом деле, это маленький домик во дворе, рядом с её пятистенком. Потому там жить можно как бы отдельно от хозяйки. Правда, у неё мало кто уживатся, вредная она и прижимиста, падкая на деньги. Так что ты сразу на её условия не соглашайся – скажи, что будешь пла-тить, как все берут, иначе пойду, мол, дальше искать. Она мигом со-гласится, у нас шибко жильцов-то сторонних нету, разве что вот как вы, молодожёны…
Светлане так и хотелось возразить, что они с Петром и не моло-дожёны вовсе, но получится, что её обман выйдет на белый свет, да и потом – как не молодожёны, если квартиру вместе снимают?! Так, во-лею случая, оказались они с Петром помолвлены пред людьми...
Шагая по указанному медсестрой адресу, Светлана постепенно обретала спокойствие и уверенность. Жухлая трава у дороги, покры-тая серой пылью, с узловатыми морщинистыми корнями, местами об-нажёнными, которые цепко держали чахлые растеньица, изо всех сил старавшиеся выжить в этой знойной, прокопчённой бензиновыми па-рами земле, уходя корешками куда-то далеко, где всегда была для них хотя бы капелька влаги. Света по-детски удивилась: ведь у растений нет инстинкта самосохранения, но что-то же заставляет их быть таки-ми стойкими, упорно тянущимися к свету и влаге?! Наверное, сама сила жизни…
Биолого-философские рассуждения незаметно привели Светлану к нужному дому, где за высокой оградой из пепельно-серых досок не-утомимо лаял пёс. Вскоре послышался скрип двери и лёгкий стукоток каблуков по дощатому настилу, и на Светино громыхание щеколдой откликнулась хозяйка:
– Щас, иду!.. – Наконец, в воротах появилась невысокая пожилая женщина, по-старушечьи подвязанная цветастым платком и с толсты-ми стёклами очков на лице, из-под которых старуха цепко и насторо-жённо смотрела на Свету оценивающим взглядом.
О цене договорились быстро: девчонка с рюкзачком за плечами, видимо, приглянулась неприветливой бабульке. Света оплатила из Петиных капиталов три месяца пользования жильём, сообщив, что её жених сейчас в больнице с травмой и скоро выпишется, они будут жить вдвоём во флигеле. При оплате старуха зыркнула на соблазни-тельную пачку денег в руках у Светланы, но ничего не сказала.
– Меня зовут Дора Прокопьевна, можно просто Прокоповна, - со-общила старуха. – И вот что: возьми ключик от флигеля, будете ухо-дить – замкни и ключик на всякий случай повесь вот здесь на гвоздик. Пса не бойтесь – он лает так, для острастки, о чужих предупреждает, но не кусается. Я всё время дома нахожусь, так что никто к вам не зайдёт без спросу…
– Имя у вас какое-то интересное – Дора. – Света взглянула на старуху вопросительно.
– А чево тут интересного? Федора я по документам. До войны ещё такие имена давали, сейчас девочек Федорами не назовут, всё боль-ше Наташи да Марины. А Дорой величают, потому что короче и кра-сивше вроде бы, по-женски, а то как мужика зовут Фёдором-то…
– А можно я буду вас называть баба Дора? Так как-то уютней, по-домашнему…
– Да хошь горшком назови, тока в печь не сажай!.. – махнула рукой баба Дора и пошла показывать флигель. Изнутри избушка была неве-лика размером, но в неё вмещались каким-то чудом и кровать, и стол с двумя стульями, и небольшая печь-голландка, и сундук, и полочка для посуды, и даже старинная этажерка в углу с какими-то книжками, разномастными и потрёпанными, с засаленными страницами и истёр-тыми картонными обложками. Но в домике было чисто и даже уютно, картину дополнял рисованный масляными красками на старой про-стыне ковёр с непременными лебедями и озером, поросшим замор-скими диковинными цветами – мещанский раритет пятидесятых годов прошлого века.


Глава шестая
На другой день Света пришла в палату со слезами на глазах. Губы её дрожали, и казалось, она вот-вот расплачется. Пётр встревожился:
– Тебя кто-то обидел? Что случилось?
– Петя, я боюсь тебе сказать…
– Да что с тобой? Не бойся, я всегда тебе помогу!.. Не сомневай-ся!.. Успокойся и расскажи всё по порядку. Ну?!
– Знаешь, я все деньги потеряла!..
– Ты шутишь? Как потеряла? Не может быть! А на что мы будем жить, пока я не устроился на работу? Как это случилось?
– Понимаешь, я отлучилась ненадолго в магазин, хотела продук-тов прикупить немного, а рюкзачок забросила в сундук. Флигелёк за-крыла на замок, а ключик повесила с краю избы на гвоздик, как мне баба Дора велела. Вернулась, хотела сдачу магазинную туда же по-ложить, а там денег не оказалось…
– Ты у бабки спрашивала?
– Да, я сразу к ней бросилась, спрашиваю, не был ли кто, не захо-дил ли. А она отвечает – нет, мол, никого не видела. «А что случи-лось?» – говорит, а у самой глаза так и бегают. Я ей говорю: деньги пропали, кто мог взять? Она мне: «Не знаю, я не брала и не заходила во флигелёк! Бережнее надо с деньгами-то! Может, где обронила?». Где ж я могла обронить, если дома оставила?
– Так, – глаза у Пети стали яростными, желваки заиграли чуть ли не с хрустом и кудри надо лбом затопорщились угрожающе. – Идём!
– Но тебе же нельзя?! Врач не разрешит! И потом – у тебя по-стельный режим, не надо рисковать!
– Надо! – Петя твёрдой рукой потянул Свету из палаты.
В конце больничного коридора Петра пыталась остановить медсе-стра, но он отмахнулся от неё и, пообещав «Скоро вернусь!», напра-вился вместе со Светланой к выходу. «Что случилось-то?» – спросила Анна Африкановна, но они уже не слышали её.
…Стремительно вошедший в дом юноша, которого баба Дора до сего часа ни разу не видела, а следом за ним испуганная Светлана не сулили квартирной хозяйке ничего хорошего. Чуть ли не с порога взъерошенный Пётр схватил старуху за руку и прокричал:
– Где мои деньги?
– Какие деньги? Не знаю я ни про какие деньги! Не брала я…
– Я спрашиваю, зачем ты взяла чужое, старая воровка? – Пётр те-рял терпение и схватил бабку за горло, повалив её на кровать:
– Лучше верни мои деньги, иначе я тебя сейчас же придушу!. Я не шучу! Я молодой – отсижу быстро, а ты сгниёшь раньше времени из-за своей жадности!
– Петя, не надо! – взмолилась Светлана за его спиной, но Пётр её не слышал и продолжал трясти старуху.
– Последний раз спрашиваю – где мои деньги?
– Там, – кивнула головой старуха на шкаф. – Там они все, я ни ко-пейки не потратила…
– Вот и хорошо. Достань! – скомандовал Пётр, и бабка суетливо распахнула дверцы шкафа, извлекая откуда-то с нижней полки узелок с деньгами. – Вот. Но тут и мои сбережения!
– Твои кровные мне не нужны, – отвечал Петя, всё ещё не остыв-ший и зло смотревший на похитительницу: – Так, и верни заодно ту сумму, что ты взяла за три месяца вперёд за проживание.
– А вы, чо ли, жить не будете?
– Будем, но пока бесплатно, это штраф тебе за алчность! И не вздумай вызывать милицию или кому-нибудь жаловаться – я тебя са-му посажу за воровство! Поняла?!
Старуха молчала.
– Поняла, я спрашиваю!
– Поняла, поняла, – заверещала бабка, в душе молясь Богу, что ещё легко отделалась: «Ишь какой злой парень-то! Глаза так и горят! Чуть не придушил, окаянный!»…
От переживаний старуха слегла, особенно обидно было, что уже заработанные квартирные деньги пришлось отдать. Вечером к ней заглянула Светлана:
– Ты, баба Дора, прости нас, пожалуйста. Петя, он такой вспыль-чивый, но отходчивый. Вот просил передать тебе деньги за три меся-ца. Это он от злости наговорил всего и постращал тебя. Ты уж прости его, вишь, какой характер у него необузданный…
– Да ладно, чего уж там, – обрадовалась возвращённым деньгам старуха. – Сама виновата, бес попутал. Вот лежу себе и думаю: отчего мы вроде бы все русские люди, а ведём себя как басурманы?.. Я-то на старости лет сподобилась грех на душу взять… Ты тоже прости меня, доча, заходи если чо!..
Напоследок бабка спросила: – Ты его любишь?
Света засмущалась, и щёки у неё покраснели: – Даже не знаю, что сказать… Он мне нравится…
– Выходи за него, не сомневайся! Парень крепкий, надёжный, не смотри что вспыльчивый! Это притрётся, обчешется… Главное, чтобы он тебя любил. Любовь – великое дело. Когда любишь, никакие беды не страшны!.. Поверь мне, я знаю, что говорю…
– Спасибо, баба Дора. Я пойду, надо ещё Петю в больничку про-водить. К ужину, думаю, успеем, а то дома почти ничего нет…
– Иди, милая, иди…
Вернувшись во флигель, Света обратилась в Петру, робея и не зная, как начать разговор, который уже давно назрел между ними:
– Петя, нам надо поговорить!..
– Давай! О чём?
– Ну как о чём? О нас. Все считают нас чуть ли не молодожёнами, думают, что мы помолвлены, а на самом деле…
– А что на самом деле? – Пётр улыбнулся обезоруживающе: – Как нас теперь называть?
– Ну, я же в больнице назвалась так вынужденно, чтобы меня до-пустили к тебе в палату… А на самом деле, ты же мне не делал пред-ложения, не сватался, не говорил, любишь ли меня…
– Ах, вот что тебя волнует – что подумают люди? Я готов сделать предложение хоть сейчас – выходи за меня замуж!..
– Как у тебя всё легко! Мы и знакомы-то только три дня.
– Дурёха! – Пётр подошёл к Светлане и крепко обнял её. – Да, я тебя люблю!.. И хочу, чтобы ты была со мной…
– Но это как-то слишком просто, неправильно, что ли…
– А чего усложнять-то? Жизнь и без того слишком сложная штука, чтобы её усложнять там, где совсем не требуется!.. Или я тебе совсем не нравлюсь? Тогда так и скажи, я не обижусь.
– Нравишься, Петя, нравишься!.. Только…
Светлана не успела договорить – Петя притянул её к себе и поце-ловал прямо в губы. Смущённая его напором Света пыталась было отстраниться, но быстро обмякла в крепких руках Петра и ответила долгим, сладким поцелуем…


Глава седьмая
– Счастье вдруг в тишине постучалось в двери… Неужель ты ко мне? Верю и не верю!.. – нарочито бася, весело пропел ранним утром Пётр, натягивая штаны: – Светик, просыпайся, надо в больничку всё-таки сходить, отметиться, попрошу доктора назначить амбулаторное лечение, там всякие уколы-капельницы, а пока пойду искать работу…
– Петя, Петенька, я так тебя люблю, – Света сладко потянулась в кровати и протянула руки из-под одеяла: – Иди ко мне!..
– Ну, Светик! Я уже на двор собрался, давай вставай! – Петя по-целовал Светлану в лобик и удалился, мурлыча себе под нос что-то весёленькое…
Во дворе баба Дора, кряхтя и то и дело хватаясь за поясницу, ко-лола дрова, беря из поленницы швырок, видимо, кем-то ранее наколо-тый и сложенный, и делала из этого швырка подходящие для истопли небольшие поленья. Получалось у неё как-то неуклюже, и было за-метно, что старуха едва справляется с этой несложной в прошлом ра-ботой.
– Давай, баба Дора, подсоблю! – Пётр потянулся за топором, и старуха с опаской вручила ему орудие труда, на всякий случай пере-местившись в сторону от поленницы.
За каких-нибудь пять минут Петя наколол целый курган дровишек, заодно исполнив утреннюю зарядку, к которой был с детства приучен:
– Вы это, больше не колите сами, баба Дора, я вечерком ещё не-много поработаю и на неделю заготовлю, мне нетрудно, – сказал он восхищённой его сноровкой старухе…
«А ведь у меня мог быть сейчас такой же красавец, или даже по-старше, если бы не сделала в молодости неудачный аборт. Сколько уже раз пожалела, но прошлого не вернёшь», – подумала Федора Прокопьевна и направилась в избу.
Сходив в больницу и договорившись с доктором об амбулаторном лечении и последующем наблюдении, Пётр, не растягивая решение вопроса, отправился на поиски работы. У бичей, околачивающихся возле магазина, Пётр не стал просить совета насчёт трудоустройства – не тот контингент, что интересуется работой и производством. Вер-ное дело – женщины в магазине: они обычно и разговорчивее, и знают все городские новости. Благо город маленький – просто большая де-ревня. Две разговорчивые женщины средних лет с удовольствием от-ветили на вопросы симпатичного парня и заговорили наперебой:
– В комхозе у нас всегда есть вакантные места: одних пьяниц увольняют, других принимают, да всё не могут подобрать подходящих работяг – хоть в кочегарку, хоть в слесаря, хоть в плотники. И платят хорошо, только вот из-за пьянки работнички не держатся…
– А ещё я слыхала от соседки, у них в речном порту нужны грузчи-ки, работа тяжёлая, но платят хорошо тоже, – подключилась вторая. – Ты непьющий? Вот и хорошо! С  руками-ногами оторвут! Ну, в смысле, сразу возьмут на работу. Парень ты, видно, хороший. Сходи в комхоз, в порт – где понравится, там и попробуешь рабочую профессию… У тебя и стажа-то, наверное, нету?..
– Спасибо, премного вам благодарен!.. Пойду зарабатывать стаж…
Пётр вернулся во флигелёк только к вечеру:
– Светик, можешь меня поздравить – уже первый рабочий день мне поставили!..
– Ну, ты шустрый, Петя! Где? Кем?
– Устроился в комхоз, учеником плотника пока, там видно будет. Мне нравится работать с деревом, с инструментом. И зарплату обе-щают сдельную – от выполненных работ надбавка, а так твёрдый ок-лад. Да ещё квартиру обещали служебную через год-другой.
– И где же ты обедал?
– Так мужики там обеды с собой из дома берут. Угостили кто чем – мы же русские люди или как?
– Я вижу – ты нигде не пропадёшь!
– А особенно с тобой, моя красавица! Кстати, я успел зайти в во-енкомат, встал на учёт. Сразу вручили повестку, пока на медкомиссию. Думаю, дадут отсрочку из-за травмы, видел там моего доктора, он и возглавляет комиссию по отбору новобранцев. Сказал, что мне пока надо повременить со службой. Так что год, по крайней мере, у нас с тобой в запасе есть!..
– А потом?
– А потом – будет суп с котом! Через год ещё одна комиссия, и там решат, нужен ли я Родине как солдат и защитник. Понятно, рядовая Скворцова?! Кстати, ты фамилию на Барлукова не хочешь сменить?
– Хочу. Хочу забыть свою фамилию… – Лицо Светланы помрач-нело, на глазах выступили слёзы.
– Да что ж с тобой такое?! Ты не хочешь рассказать мне, что у те-бя случилось и почему выгнала мама из дома?
– Нет, не хочу.  Давай больше никогда не будем говорить об этом?
– Хорошо, как скажешь, – Отвечал Пётр, но по лицу его было вид-но, что он расстроен. – Ладно, забудем! Завтра идём в загс, подавать заявление. Ты согласна?
– Я-то согласна, но ведь мне ещё нет восемнадцати…
– Мы этот пустяк уладим!..
Утром, собираясь в загс, Пётр заметил:
– Да, нарядов у тебя негусто, можно сказать, нечего надеть. Лад-но, пойдём, в чём есть, а после зайдём в магазин и купим тебе всё что нужно. Идёт?
– Хорошо. Как у тебя всё просто получается! Будто не живёшь, а играешь…
– Ничего себе игрушки! Мы идём в загс, у нас впереди женитьба и целая жизнь, счастливая, с кучей детишек!..


Глава восьмая
Светлана вскоре тоже устроилась работать – ученицей швеи в комбинат быта. Предприятие было большое, вмещавшее в себе и па-рикмахерскую, и ремонты бытовой техники, и ремонты телевизоров, и много других услуг. Швейный цех состоял из одних женщин и девушек, компания у них была весёлая и дружная. Швеи и закройщицы из недо-рогих тканей и материалов умудрялись делать красивые и модные вещи, успешно конкурировавшие с фабричными изделиями. К тому же пошив был по индивидуальным заказам, и местным жителям очень нравилось, когда выполняли все их пожелания. Света быстро освоила швейное дело и стала присматриваться к работе закройщиц – эта профессия была ей по душе, потому что предоставляла больше про-стора для фантазии и творчества, а не просто строчить швы на ма-шинке…
«Ну, Светик, ты у меня скоро будешь знаменитым кутюрье, как Юдашкин!» - шутил Пётр, дурачась с ней по вечерам и слегка подтру-нивая. «А ты скоро станешь местным Корбюзье!» - парировала Свет-лана, намекая на его работу в качестве подмастерья на строительстве городских объектов деревянного зодчества. «Это что ещё за зверь?» - «Это не зверь, а французский архитектор знаменитый».
В один из выходных дней Светлана и Пётр сходили в церковь, ту самую, возле которой их свела судьба. Оба приняли крещение. Свет-лану батюшка исповедовал коротко, а вот с Петром о чём-то долго беседовал и, наконец, возложил на его голову край епитрахили, види-мо, в знак отпущения грехов…
Вскоре Пётр и Светлана «расписались» в загсе, как раз в день её рождения. А ещё через три дня, в день церковного Новолетия, тот же батюшка обвенчал их в храме.
Пётр немного замешкался, видимо, не сообразив, о чём спросил его священник:
– Имаши ли, Пётр, произволение благое и непринужденное, и крепкую мысль, пояти себе в жену сию Светлану, ю же зде пред тобою видиши?
Заметив, что жених немного растерялся, батюшка повторил уже по-русски, по-современному:
– Имеешь ли ты, Пётр, намерение доброе и непринужденное и крепкую мысль взять себе в жену Светлану, которую здесь пред собою видишь?
– Да, конечно, имею. Иначе, зачем я сюда пришёл?
Священник терпеливо объяснил:
– Следует отвечать кратко, без лишних замечаний.
Приняв Светланино «да», батюшка объявил их мужем и женой.
После венчания к Петру подошла регентша церковного хора и по-просила вознаградить певчих:
– Мы так старались, со всей душой пели, желая вам счастья!
Пётр щедро поделился и с певчими, и с церковной кассой, на что регентша и весь хор не поскупились на пожелания достойного и бого-угодного супружества на всю жизнь. Это было тем более трогательно, что поздравлять-то больше и некому было, кроме церковных служите-лей, никаких свидетелей и друзей у Светланы и Петра не было. Не было ни фаты, ни белого платья, ни машин с цветочками и куклами, ни пьяных гостей – всей этой свадебной мишуры, без которой, как оказа-лось, вполне можно обойтись. Одна Федора Прокопьевна встретила их у ворот с поздравлениями и благопожеланиями.
… Прошло девять месяцев. Светлана благополучно родила сына, назвали которого Леонидом Петровичем.
На этом можно было бы закончить наше повествование, пожелав молодым счастья, да только два эпизода из событий, затем последо-вавших, надо бы, хотя и вкратце, осветить…
Однажды жарким июльским полднем, уложив Лёшеньку спать, Светлана перестирала пелёнки-распашонки и вышла на улицу разве-шать бельишко. Вдруг кто-то постучал в калитку. Светлана, оставив тазик с постирушками на земле, подошла к воротам и открыла калитку. Перед ней стояла мать.
– Мама?.. Ты зачем пришла?
– Ну, как же? Соскучилась я, вот и пришла. Поговорить хочу.
– Не о чем нам с тобой говорить. У тебя есть собеседник, которо-му ты веришь больше, чем собственной дочери!.. Уходи!..
– Не гони меня, доча, мне так одиноко. Он ушёл, бросил меня, на-шёл какую-то помоложе, покрасивше…
– Ну, а я-то чем могу помочь? Ты ж меня прогнала ни за что, вот и живи теперь, как знаешь, – Светлана прикрыла калитку и заплакала, утирая слёзы краешком фартука. Вечером не стала рассказывать Петру об этом неожиданном визите прозревшей мамаши…
Второй эпизод больше смахивает на кадры из какой-нибудь мело-драмы. Не того бы хотелось, да так сталось.
Под вечер заглянула во флигелёк баба Дора:
– Петя, тебя там какая-то женщина спрашиват…
Вышел Пётр к калитке, а там женщина – вроде бы, знакомая, а ни-как не припомнит, где её видел.
– Пётр, ты помнишь, я у тебя дом купила? Вот… Я тогда ещё за-метила, что ты мне кого-то напоминаешь. А после, как стала расспра-шивать соседок и других знакомых, узнала, что ты у Барлуковых был неродной ребёнок, а приёмыш. Стала расспрашивать тех, кто работал в то время в роддоме. Я тогда ещё школьницей была, и мне пришлось отказаться от тебя. Оказалось, моего ребёночка усыновили именно Барлуковы. Да ты и похож на того парня, с которым я встретилась на танцах перед Новым годом. Меня Анастасия зовут. Выходит, ты мой сын!..