Исключительный свидетель

Сергей Безруков пришёл на работу в крайне возбуждённом состоянии. Его было не узнать. Его всего колбасило и колобродило. Тело как на шарнирах ходуном ходило во все стороны. Руками отчаянно он махал и ногами притоптывал. Глазами яростно моргал и ушами нервно шевелил. Никто понять ничего не мог: что с бедняжкой случилось.
 
И радость, и горе, и печаль одновременно отражались на его лице.

Безруков без конца стонал, ныл, кряхтел, икал без удержу, бессвязно бормотал про что-то такое… такое… про космическое… про межпланетное и межзвёздное…

Вселенную он поминал и галактику. В общем, несуразицу разную плёл… чушь какую-то молол, собирал различную ересь про каких-то пришельцев, про звездолёты, про шаропланы, про звёздную пыль, про иные миры, про потусторонние цивилизации, жутко шевеля при этом своими красными вспухшими губами.

И перегаром от него очень сильно разило. Даже не разило, а страшно воняло.

Серёга то и дело утирал набегавшие слюни, вскидывал вверх руки, затем начинал что-то подсчитывать, загибая пальцы на левой ладони. В общем, вёл себя неадекватно.

Коллеги встретили его «в штыки» и сделали ему строгое и грозное замечание, что вчера, в такой ответственный момент он, скотина безмозглая, отсутствовал. И из-за этого они не смогли закончить важное задание и сдать его заказчику в срок, обусловленный договором. Теперь их ждут крупные штрафные санкции, да ещё неустойку за это придётся им заплатить в огромном-преогромном размере. Их предприятие, естественно, не получит оплату за несделанную вовремя работу; а они, все работники проектной конторы, будут сосать лапу, потому что получки им в ближайшие дни не видать, как своих собственных ушей, а про прогрессивку, которую обещали, надо будет вообще забыть. Навсегда!! Да!! Навсегда!! И виноват в этом он, именно он, и никто другой, – отъявленный прогульщик, сущий разгильдяй и горький пьяница.

– И где это, интересно, ты был? Отвечай, бухарик!! Я кого спрашиваю? А ну-ка, ближе подойди, забулдыга. Ещё ближе. И не отворачивайся. Фу!!.. От тебя несёт как из винного погреба. Ну сколько, Серёжа, можно… Мы тебя вчера ждали, ждали. Так и не дождались. Иззвонились все. Испереживались. Володя Курочкин даже домой к тебе ходил, но мама сказала, что ты на работу ушёл. Ещё утром. И документы с собой забрал, которые домой для подшивки брал. Ну и где они? Что ты нам скажешь? Подвёл ты нас всех… эгоист проклятый… – высказала от лица всего коллектива Нина Малышкина, маленькая неуклюжая рыжеволосая девушка в каком-то несуразном фиолетовом, с бледными бесформенными разводами, бабушкином жакетике и длинной чёрненькой, в белую крапинку, застиранной юбочке. – Алкоголик несчастный. И откуда только такие берутся… – скривила она и так кривой свой ротик и горько расплакалась.

Сотрудники отдела молча стояли у стены и грозно смотрели на Серёгу.

– Да не парьтесь вы, дорогие мои. Не грустите. Я всё вам компенсирую. Как только мне выплатят вознаграждение, так сразу и отдам. Всё отдам. До рубля. До копейки. И на прогрессивку хватит. По окладу всем дам. Не меньше. Может даже и больше получится. Я не вру вам. Честно говорю. Вот увидите. И не игаист я никакой… Нет. Не и-га-ист… Ещё чего ни хватало. Ага. Нашли что сказать…

Физиономии у коллег немного посветлели, услышав такое. Улыбка на хмурых лицах появилась. В глазах искорки счастья и радости забегали.

Деньги всегда людям настроение поднимают.
Это примета такая. Это жизнью проверено.

Румянец на щеках у сотрудников проектной конторы выступил, глаза у некоторых уже не так грубо смотрели на Безрукова. У кой-кого проскользнула едва заметная жалость к этому непутёвому парню, к забулдыге, к члену их большого коллектива, но всё-таки ещё чувствовалось некоторое недоверие.

Жанна Золотова, копировальщица, поддержала Нину Малышкину и тоже обозвала этого прогульщика и пьяницу нехорошими словами.

Ядвига Семипольская, архивариус, скромно промолчала, губки нервно поджав. Она вообще ничего не сказала: ни в положительную сторону, ни в отрицательную.

Два или три инженера-проектировщика смачно покрутили пальцем у виска: мол, что это с ним: ку-ку, дескать, лечить-де надо нашего Серёженьку.

– А к-кто т-тебе д-должен в-в-в-ыплатить? – с чудовищным заиканием промолвил Костя Федоренко. – И з-з-за что??

– Как это кто? Эфологи, конечно!! Они!! Я же теперь исключительный свидетель, знаменитым скоро стану. На всю страну! Или даже на весь мир! – Серёга засветился, как новогодняя ёлка. Всеми цветами радуги он искриться стал. А на лбу даже звезду можно было рассмотреть при желании. Так здорово он на ёлку был похож. – Вот схожу к ним, к эфологам, и расскажу им про всё. Кстати, ребята, а кто знает, где они находятся? А? Где они располагаются? По какому адресу?

– Какие ещё эфологи? Ты чего несёшь? И при чём здесь они? – вспылил Володя.

– Уфологов, видать, в виду имеет… – подсказал кто-то сзади.

– Да! Точно! Их! Эфологов!! Они-то, конечно, ни! при! чём! – Безруков замахал руками хаотично, как фехтовальщик острой рапирой, затем сложил их на груди крест-накрест и закрутил головой во все стороны, как бы говоря всем: смотрите! вот я какой! ни чета вам, бездельникам и шалопаям. Я, мол, ещё не то могу. Вот, дескать, какой я ловкий. Вот какой я наблюдательный и сообразительный. – При! чём! – это я. Один я! Понятно? Я же свидетель! Единственный! Только я! И никто больше. Это же яснее ясного. Да-да! А они должны оформить прОтокол, подтвердить мои исключительные показания и передать бумаги дальше. Может даже… и в международный комитет по эфологии. Дело-то сугубо интернациональное. Даже, можно сказать, вселенское. И за это мне, господа хорошие, премия полагается. Очень даже приличная. Понятно?? А?? Я об этом читал где-то. Забыл только, где…

Василий Иванович Недоточий, на правах самого старшего по возрасту члена производственного коллектива, авторитетно заявил:
– Ты это, Серёжа… рака за камень тут не заводи. Не надо… Прошу тебя. Умоляю. Чисто по-человечески. Если прогулял, так и скажи честно. Мол, так и так, ребята, выпил лишнего и не пошёл на работу. Мы поймём тебя. Нам же не впервой. В прошлом месяце такая же петрушка была. Но мы же простили. Мы же не звери какие-нибудь… Скажи нам честно! Мы и директора попросим, чтобы тебя не выгонял. Не увольнял по статье. Будь другом, Серёга, скажи… Ну… давай… давай… не робей…

– Дядя Вася! Ты чего это? Ты в своём уме? Перед тобой стоит… так сказать… этот стоит… как сказать-то… Можно сказать, герой перед тобой стоит, а ты… Эх, дядя Вася…

– Да чего с ним разговаривать! Надоело уже! Каждый месяц одно и то же… одно и то же… Причины только разные. К директору его. Хватит с ним валандаться. Надоело! Пусть заявление по собственному пишет! – раздался чей-то злой и недовольный голос.

– Как это по собственному?? – жёстко отреагировал Вадим Круглов. Он был очень принципиальным человеком и не терпел нарушителей трудовой дисциплины, а заодно лентяев, тунеядцев и пьяниц; алкоголиков, тем более. А обманщиков и предателей просто ненавидел. На дух их не переносил. К откровенным дебоширам даже относился мягче, чем к врунам. Не любил, когда лгут. А тем паче, в глаза. Вот и сейчас Круглов поспешил высказать своё чистосердечное мнение: – Гнать его надо. В шею! С волчьим билетом гнать!! Гнать!! Гнать!! И никаких гвоздей. И чем дальше от нас, тем лучше.

– Как это гнать? Ты чего это, Вадик! Я же не специально. Я же по государственной надобности. Вот. Как донор. Он же кровь сдал, и ему за это отгул полагается. Его же за это не выгоняют. И не наказывают. Я же сказал, что компенсирую вам все ваши потери. Всем. До единого. И тебе тоже… Не горячись. Не пори чепуху. Будь другом.

Народ, во второй раз услышав про деньги, которые вот-вот должны пополнить их тощие кошельки, одобрительно загудел. Раздались даже хвалебные и лестные отзывы.

Со всех сторон были слышны призывы типа: свободу Сергею Безрукову! руки прочь от единственного и исключительного свидетеля! не дадим в обиду нашего друга Серёженьку! поддержим этого беспокойного бедолагу! на руках будем его носить… если он выполнит своё обещание…

Сквозь этот одобрительный шум громко и требовательно прозвучало:
– Безруков! Срочно к директору!! – Секретарша Юля в коротенькой юбчонке и просвечивающей насквозь беленькой блузке стояла в дверях. – Срочно!!! Бегом!!!

Сергей подался на второй этаж. За ним поспешили сотрудники отдела в полном составе. Струхнувшего немного парня они хлопали по плечу и подбадривали: «Не дрейф! Мы в обиду тебя не дадим. В крайнем случае, дорогой ты наш и милый Сергуня, на поруки тебя возьмём! Как и в тот раз. Помнишь? Мы же не звери». Ниночка и Вадик замыкали процессию. Они молчали. Почему? Неизвестно.

Юля завела Безрукова в директорский кабинет, а всех остальных вытолкала из приёмной со словами:
– Сюда нельзя! У меня и так душно. И вообще нечего тут посторонним делать. Ещё чего ни хватало! Если хотите, в коридоре ждите. – И захлопнула за ними дверь.

– И ч-что… с-с-с-стоять т-тут б-будем? – возмутился заика Константин.
– А что?? Можем и постоять! Не скиснем… – парировал кто-то.
– А н-немного ли ему ч-ч-ч-чести?
– Да ладно, Костик. Подождём… Чего уж там… Не переломимся. Мы же люди…
– Я возвращаюсь в отдел. Мне претит тут стоять и ждать этого пропойцу. Кто со мной? Ниночка, ты идёшь? – Вадим решительно направился в сторону лестничной клетки.
– Да-да. Я с тобой. Конечно, Вадик. Мне тоже, знаете ли, это всё претит…

В это время в коридор резко выскочила секретарша Юлия со словами:
– Стоп! Хорошо, что вы здесь ещё. Евгений Аркадьевич за вами послал. Заходите.

***
Директор проектной конторы с чувством собственного достоинства восседал за своим восхитительным дубовым двухтумбовым столом, обтянутым красивым зелёным сукном.

Он вытирал носовым платком потное лицо и презрительно глядел на Сергея.

Тот стоял у стены возле двери, скрестив руки на груди.

– Проходите, товарищи. Да-да, все. Проходите-проходите. Не задерживайтесь в дверях. Я вас пригласил, чтобы здесь присутствовали свидетели этого важного, на мой взгляд, разговора. Откровенного разговора. Чтобы все всё знали. Чтобы недомолвок в коллективе не было. Вы же его приятели. Вот и смотрите ху из ху… А то у нас с ним нормальная беседа совсем не получается. Я ему про Фому, а он мне про Ерёму… Ересь какую-то про инопланетян несёт. Спрашивает, где уфологов найти. Только почему-то эфологами их кличет. Утверждает, что пришельцев из космоса видел. На голубом глазу, чертёнок, это преподносит. Книжек начитался подобных… или приснилось… А может, и бредит. С него станется… Не шизанулся ли… Всё у него вверх дном. Да ещё спорить со мной, разгильдяй покровский, вздумал. Негодяй… Паршивец… Олух царя небесного… Других слов подобрать не могу. Все уже перебрал. Только ругательные в голову лезут. Скоро, наверное, матом крыть его буду; выведет он меня из себя, чертяка.

– Он нам, Евгений Аркадьевич, тоже про них, про уфологов, что-то плёл… Про эфологов, то есть… – зло поддакнул Вадим и отвернулся к стене. Дескать, пошёл он, Серёга этот, к чертям собачьим…

– Ничего я не плёл, Вадик. Я просто спросил, где они находятся, где располагается их штаб-квартира. Потому что я должен рассказать им про одно очень важное событие. Научное, между прочим. А ты, как и всегда, препоны начинаешь устанавливать. То это тебе не так, то другое ни эдак. И подножку норовишь приятелю своему подставить…

– Безруков! Прекрати-ка немедленно перепалку с товарищами и повтори при свидетелях то, что мне только что фантазировал. Ерунду какую-то плёл. Ахинею тут собирал разную. Бред какой-то мне в уши впихнуть пытался в своё оправдание.

– Хорошо, Евгений Аркадьевич, сейчас повторю. Только это не фантазия. И не ахинея, как вы изволили выразиться. И не ерунда. И не бред сумасшедшего.

– А что же тогда это? Если не бред и не ахинея…

– Это чистейшая правда! Да-да! Правда! Истинная! Я своими глазами видел, как прилетел НЛО – неопознанный летающий объект. Это для других он неопознанный. Но я-то его видел! Вот как вас. И опознал! Сразу! Моментально! Это была летающая тарелка, похожая на шар, размером с уазик. Шаропланами их ещё называют. Слегка светящаяся и немного вытянутая тарелка шарообразная. И выпуклая. А на конце вогнутая. Вот только со цветом могу ошибаться – не разглядел. Всё сверкало. Поэтому про цвет молчу. Могу подтвердить это хоть под присягой. Хоть на детекторе лжи меня проверяйте. Я видел его, шароплан этот, воочию! Сам. Лично. Наяву. Вот те крест!! Вот как вас. Это было недалеко от железнодорожной станции. У вокзала. Только с другой стороны. Не с главного фасада, а с бокового. Чуток правей. Там, где сквер. Ну… тот маленький скверик, где люди разные собираются, чтобы пивка глотнуть или рюмочку опрокинуть. Вот туда и приземлились они. Пришельцы! Которые на этом звездолёте из космоса на Землю нашу пожаловали то ли в гости, то ли ещё зачем. Вот те крест!! Может, для того, чтобы себя показать. Или для того, чтобы на нас посмотреть… или на наши объекты строящиеся. Может, на вокзал наш они решили взглянуть. Вероятно, эти инопланетяне специально выбрали стратегический комплекс нашей страны. Узнать про него что-то хотели. Из него, из этого сверкающего шара, вышли два мордоворота в масках и касках и при автоматах. Лиц не видно было, но чувствовалась злоба и желание взять меня в плен. Силой. Они, гады, вцепились в меня, как не знай в кого. Стали руки мне выкручивать и ласточкой нагибать. Всё ниже и ниже. Лицом в землю тыкать. Я, естественно, сопротивлялся как мог. Одного пришельца пнул, второго укусил. Кто-то из них прямо в губы мне ударил. Вон… сами видите… как они опухли. Кому такое понравится? Никому!! Короче, вырвался я кое-как из их цепких лап и убежал к чертям собачьим. Кому охота в плен к инопланетянам? Никому!! Но перед этим я умудрился каким-то образом снять свой ботинок и запустить им в этот НЛО, – прямо в прожектор попал. В передний. Вот, сами посмотрите, я же в одном ботинке хожу, второго-то нет… Значит, не вру. Не обманываю, то есть. Свет погас, и я больше ничего не видел. И они, инопланетяне, меня потеряли. Сиганул я через забор. Продрался сквозь кусты. Вон, смотрите, ветки ещё на одежде остались. И лицо поцарапано. Спрятался в каком-то сарае и пробыл в нём до самого утра. Это я вам авторитетно заявляю. И рассказываю подробно, как самым верным и самым родным товарищам. То же самое я хотел сообщить эфологам; составить вместе с ними свидетельский прОтокол; произвести осмотр места приземления тех космических пришельцев; взять пробы грунта и воздуха; задокументировать всё и получить за это причитающееся мне денежное вознаграждение. Я читал где-то, что мне это положено. По закону. Ведь это же я его, шароплан, обнаружил. И никто другой. Не Вадик же… И не Костик… И не Алина… Это я инопланетян видел и разговаривал с ними. Это я исключительный свидетель этого космического вторжения.

По кабинету пронёсся гул удивления и изумления. Свидетели были поражены случившимся с их товарищем. Наговорил он много невероятного и непонятного. Тем более, что Алину какую-то вспомнил. У них не было Алины. Они это твёрдо знали.

– Ого…
– Ничего себе…
– Вот так-так…
– Ну, Серёга… Опять отличился…
– Да… По девкам, видать, гулял всю ночь…
– Вот приблуда…
– Точно. С Алиной вместе всю ночь где-то шандарахался…
– А кто она… Алина эта… Кто знает?

Директор резким движением руки остановил начавшееся было бурное обсуждение странного похождения члена их дружного коллектива и вновь обратился к Безрукову:

– Сергей! А где наши документы, которые ты домой брал для подшивки? Их же заказчику мы должны передать. У нас же договор с Гидроаэроэлектрогортехстроем.

– Не могу конкретно на это ответить. Ни положительно. Ни отрицательно. Никак. Но полагаю, что они попали в руки инопланетян. Они же буквально вырвали их из моих объятий. Сколь я их ни удерживал. Как ни старался сберечь. Поэтому их дальнейшая судьба мне не известна, к сожалению. Но их в любую минуту можно восстановить. Это не сложно. Я хорошо помню, что в них было. Могу подсказать. А когда мне выплатят вознаграждение, то я компенсирую все затраты, а моим коллегам по отделу выплачу и зарплату, и премию. И после этого случая наша организация не будет больше заманивать к себе заказчиков, денежных в том числе. Они сами будут нас находить. Все к нам придут. Прибегут даже. С радостью и желанием с нами сотрудничать. Ведь мы прославимся после этого случая. Благодаря мне. На весь город. На всю страну. А может даже и на весь мир…

– Эк, хватил ты, однако. Куда это тебя понесло…
– Я отвечаю за свои слова. Так и будет. Вот увидите.

– Ну-ну… Так ты, Сергей, утверждаешь, что был в том месте один.
– Да… один…

– В таком случае тебе трудно будет доказать произошедшее. Весьма и весьма. Кто же тебе поверит? Да ещё с такой подмоченной репутацией, как у тебя…

– Оппа… Извините… Как же… Как же это я забыл. Свидетель есть!! Есть такой. Совсем вылетело из головы. Мы же сначала вдвоём были. А вот потом он куда-то делся.

– Снова сочиняешь?

– Ей богу! Есть. Это Сенька Борода. Сосед мой. Мы же с ним были. Когда я свет им выключил ботинком и побежал, то Сенька рванул в другую сторону, в противоположную. Он специально в другую побежал, чтобы нас одновременно не поймали. И это правильно он сделал. Верное решение он выбрал. В итоге, я в одну сторону драпанул от них, и они меня не поймали. А он в противоположную. И его тоже эти шаропланщики не словили. Где он сейчас находится, мне неизвестно. Может, тоже спрятался в каком-нибудь сарае. Там же много всяких халуп сломанных и заброшенных. Спрятаться – раз плюнуть. Хотя… могло и по-другому произойти… Его же могли поймать и затолкать в этот НЛО. Неужели это так? Неужели они увезли нашего Сенечку, скромного русского парня, к себе на свою далёкую звезду? Выходит, что они украли его??!

– А кто такой этот Семён? И что за борода у него?

– Сеня – это сосед мой по месту жительства. Я же говорил уже. Товарищ. Даже больше… Короче, корефан он мой. Надёжный. Классный. Верный. А Борода – это его фамилия! Господи, где же он?.. Я же с тех пор его и не видел. Вылетело из моей головы напрочь. Только НЛО перед глазами стоит. Да эти два мордоворота в шлемах. Евгений Аркадьевич, можно я сбегаю до дома, узнаю про Сеню: где он… что с ним… Он же единственный свидетель того, что это я, а никто другой, обнаружил тот космический корабль, он же главный мой свидетель. Основной. А я исключительный свидетель того невероятного происшествия.

– Я не могу этого позволить. Опять попадёшь в какие-нибудь переделки. Или… напьёшься ещё, чего доброго, до поросячьего визга. Ты пока посидишь здесь, в моём кабинете, а за Бородой сходят Владимир Курочкин и Владимир Заморёнов. Ты объясни им, как Сеню твоего найти. А вы, товарищи дорогие, – директор взглянул на остальных сотрудников отдела, – пока у себя на рабочих местах посидите, отдохните, развейтесь. Чайку попейте. Кофейку хлебните. Или сходите пообедайте. Всем понятно?

– Евгений Аркадьевич! А можно мы здесь, у вас, посидим? Чтобы не пропустить ничего. Это так интересно… – попросила за всех Ниночка.

– Хорошо. Как хотите. Можно и здесь. Присаживайтесь… Располагайтесь…

***
Часа через два появились два Володи, а с ними молодой человек с небольшой рыжей кудлатой бородкой и в помятой рубашке. Курочкин представил его директору:
– Вот, к вашим услугам Семён Борисович Борода, сосед нашего Безрукова.

– Понятно! Хорошо, что его с собой захватили. Милейший! Не могли ли вы помочь нам в разрешении одной непонятной ситуации. Уж очень запутанной, – хозяин кабинета вежливо, учтиво и даже галантно обратился к молодому человеку.

– Могу. Очень даже могу. Почему не помочь хорошим людям. Мне это запросто.

– Расскажите, пожалуйста, чем вы вчера занимались. С утра и до вечера. Сергей Безруков утверждает, что вы с ним были весь день. Это так?

– Конечно! Точно так. Сергей прав. Он не обманывает. Да он никогда не лжёт, он честнейший человек. И компанейский. Секрета тут никакого нет. А дело было так. Вчера утром мы с ним, с Серёгой Безруковым, встретились у подъезда. Он на работу как раз шёл. А я, наоборот, со смены возвращался. Я хлебопёком работаю. По ночам, в основном. И так как у меня был день рождения, то я попросил его подняться ко мне и выпить за это по рюмочке. В такой день грех этого не сделать. Это все знают. У каждого день рождения бывает. Выпили по три, как полагается. Затем я направился на дачу и предложил Серёге поехать со мной, чтобы тот помог мне по хозяйству. Он согласился. Поступок весьма благородный. Не так ли?.. На иное я и не рассчитывал. Все друг другу помогают. Там мы ещё немного водки выпили. Потом повторили. Сходили на озеро, искупались. Далее по лужайке побегали. Футбол попинали. Трава на ней отменная. Мягкая… Бутылочка с нами была. Водочка. Поллитровочка. И закусь какой-никакой. Ведь день рождения же… Чего говорить понапрасну. Потом снова на летней кухне сидели. У меня там аппарат хитрый стоит. Чистейшая получается. Как слеза крокодила нильского. Так что спиртного нам с лихвой хватило. Закуски в огороде полно. Огурчики… Помидорки… Лук двух сортов… Редиска… Укропу полно… Свёкла на подходе… Редька… Сельдерей ещё есть. Рви и ешь. В город вернулись уже затемно, ночь была без луны. Темень кромешная. Кое-как успели на последнюю электричку. А то бы по шпалам пришлось бы скакать. Как в песне той. По шпалам… по шпалам… по шпалам… Но нам повезло. В крайний вагон впрыгнули. На вокзале открыли ещё бутылочку и расположились неподалёку, в скверике небольшом. Там стояла скамейка и рядом столб высокий со светильником. Чего ещё надо… Всё тип-топ. Тепло, светло и мухи не кусают. Сидим мы, культурно разговариваем, никого не трогаем. А тут, как из преисподней, наряд милиции вдруг нагрянул с воплями недовольства, как будто шпионы мы или враги своего народа. Как будто мы соловьи-разбойники. Или воры, которые хотят кассу или багажное отделение грабануть. Там камера хранения недалеко находится. А в ней только старуха одна сидит. Заходи и грабь. Но мы-то не воры. Зачем нам воровать. Нам это ни к чему. Мы ещё выпили. День рождения же всё-таки у меня. Грех не выпить. Ну и сидим… разговоры ведём. А им, вероятно, это не понравилось. Ну… что сидим мы… на лавочке… «Хенде хох!!» – заорали они. Только по-русски. Омоновцы, по всей видимости, проводили какую-то спецоперацию, поэтому одежда у них была соответствующая: комбинезоны светоотражающие и бесподобные; очки тёмные; каски армейские огромные с рожками, как у настоящих фашистов; маски на всю рожу; шлемы как у космонавтов поверх касок; кожаные берцы американские высокие с острыми как ножи железными набойками; дубинки резиновые с металлическими вставками; штыки; кинжалы; автоматы; пулемёты; гранатомёты… ну и тому подобное… В общем, друзья мои, вооружение у них было подобающее. По последнему слову техники. На Уазике они, черти полосатые, прибыли. Машина такая у ментов есть. С проблесковыми маячками. Ну и с сиреной воющей, как будто коту прищемили нечто. Всё сверкало и дребезжало.

– Ах… вот даже как…

– Ну да. Всё как полагается. Так теперь мусора ходят с проверкой. Это они на нас страху так нагоняли. Чтобы мы на колени упали и пощады попросили. Они хотели у нас сперва проверить докУменты или спросить чего-то. Мы не поняли. Мы же заняты были. У нас стаканы в руках. И огурцы на газетке. Мы же просто сидели. Никого не трогали. А тут они… расфуфыренные… «Хенде хох!!» – кричат. Серж с испугу укусил одного, тот его в лицо дубинкой ударил, а потом за папкой потянулся, украсть хотел. Серёга рявкнул на них зло и сердито: «Стоять!! Стоять, я сказал!! Не отдадим Сталинград!! Победа будет за нами!! Вперёд!! За Ленина!! За Сталина!! За Родину!!» Ну и так далее… Мы же эти… Мы же патриоты… Землю свою топтать никому не позволим. Все такими должны быть. Все! Как один! Потом Серёга быстро снял ботинок и запустил им в лампочку, что на столбе болталась. Та – вдребезги, а Сергей куда-то подевался. Больше я его не видел. А я, господа, никак не мог подняться с той скамейки, день рождения всё же… Ноги ватные… Зад тяжёлый. Голова не варит… В общем, дым коромыслом. Омоновцы меня в охапку и в кутузку. До утра я там пробыл. После пришёл ихний начальник, показывает мне Серёгин ботинок и спрашивают: «Чей это?» Я говорю: не знаю. Откель, мол, мне это знать. Потом меня осенило, что надо им карты спутать. Стал им баланду всякую травить. Молол, что в голову приходило. Бомж, дескать, ко мне подсел вонючий и выпивкой угостил, с днём, мол, рождения меня он поздравил. А куда он далее делся, мне неведомо. И опознать его, дескать, не смогу. Их, говорю, на вокзале пруд пруди, и все на одно лицо. На одну харю. Откуда мне знать, кто ко мне подсаживался. Да и пьяный я в драбадан… – тыкал я в себя, их убеждал. В грудь ударял. И по лбу колотил. Я, вообще-то, правду говорил.

– Что? Что? Правду??

– Ну да. Её, родимую! Но уставши был. Честно вам скажу. На ногах я еле держался. Еле устоял. Если б не стена… если б не она… родимая… А вот ещё…

– Понятно. Мне всё понятно. И что дальше было?

– Ну… как вам сказать. Ничего особенного. Как обычно. Они меня помурыжили ещё немного и отпустили восвояси, а ботинок к делу приложили, как вещдок. Вот и всё. Как на духу рассказал. Как на исповеди. Как и было на самом деле. И могу авторитетно заявить: всё, что вам сказал Сергей Безруков – это чистая правда. Так и было. Чистейшая! Истинная!! И я могу хоть где это подтвердить. Хоть на суде. Хоть на детекторе. Хоть на очной ставке. Я же свидетель. Основной. Главный. Исключительный. И единственный. Кроме омоновцев, конечно…

– Спасибо, Семён Борисович!

– Да какое там спасибо… За что? Я же другу помогал. И теперь помогаю…

– Большое вам спасибо, товарищ Борода! За такую важную информацию.

– Нет-нет! Не стоит благодарностей. Вы чего? Не надо это делать. Я же не за этим пришёл к вам. А как свидетель честных и правдивых Серёгиных поступков и его таких же показаний по существу этого дела. Все бы так за Родину нашу ратовали. Все бы так на амбразуру бросались. Как Гастелло… Ой, простите… Не то сказал. Глупость сморозил. Как Матросов. Как Александр. Я за Серёгу могу это всё и под присягой подтвердить. Это точно. Мне это ничего не стоит. Я такой человек. Честный. Мне правда всего дороже.

– Искреннее вам спасибо, товарищ дорогой. Вы хороший человек. Ясную картину вы нам нарисовали. И достаточно внятно всё изложили.

– Да ладно… Чего там… Чего для друга не сделаешь…

– А бумаги у вашего друга при себе были?

– Ну да. Были. Были какие-то… Но я не помню. День рождения же… Извините…

– А куда они подевались? Это же документы! Очень важные, между прочим! Вы же только что говорили, что полицейский хотел украсть их… – отчаянно и дерзко выкрикнул Евгений Аркадьевич, привстав с кресла и сдвинув очки на лоб.

– А кто ж их знает. Где они? Что с ними? Мне сие неведомо. Откуль же мне это знать. Может, на даче они остались. На столе лежат. Может, в электричке на пол упали. А возможно, и на вокзале, на лавочке лежат себе преспокойненько… Или в другом каком месте. Мне это, господин товарищ барин, неведомо. Ой, господин директор. Извините. Врать не буду. Да я вообще никогда не вру. Ей богу.

В это время в кабинет директора вошёл полицейский наряд.

Те же самые ребята, вчерашние хлопцы. И они были в надлежащем омоновском обмундировании. Те же каски. Те же маски. Те же дубинки. Те же берцы с набойками железными. Те же автоматы. Те же пулемёты. Те же гранатомёты.

Уазика только не было.
Зато ботинок Серёгин был. Один из хлопцев его в руках держал.

– Ну что, гаврики, скрыться удумали?.. Не выйдет! У нас это не проходит! Нет!! Но пасаран. Мы всегда начеку! И днём, и ночью! Мы чёрта из-под земли вытащим, мы мёртвого дышать заставим! – произнёс самый старший. – Советую вам, подозреваемый в нападении на блюстителей общественного порядка, не глупить и следовать за нами, в отделение полиции. Или… или можете поехать с ними, с этими вот людьми, вот с этими гражданскими лицами… – указал он на открытую настежь дверь.

Все присутствующие живо и не сговариваясь туда глянули: ой, кто это там…

Там стояли два дюжих небритых мОлодца в белых халатах не первой свежести, с кипой разных, уже неоднократно пользованных, растрёпанных пеньковых верёвок на шее висящих… и с невероятно обшарпанными, бывшими в долгом употреблении, широкими медицинскими носилками в руках.

МОлодцы с невозмутим видом наблюдали за происходящим и ждали команды.

Они жаждали ринуться в бой.
Они очень-очень этого хотели.
Они были готовы принять любого клиента-пациента.

Да-да, хоть какого… Хоть даже дюже буйного…
Сию же минуту. Да-с… работа у них такая…

Эти бравые санитары чётко знали своё дело и всегда были готовы его исполнить качественно и в срок. Каждому своё… как говорится.