Море, в котором ты есть 14

    Алёна открыла глаза в пять утра. Рассвет уже подсветил небо в окне, но ещё не набрал свою силу. Рядом с ней на кровати спала Ольга, лицо которой даже во сне сохраняло несчастное выражение.

    «Ольга… - подумала она,
- обиженная какая-то… а где Эд?»

    Зрение Алёны обострялось по утрам и сильно ослабевало к вечеру. Сейчас же она видела чётко все детали комнаты.

       Из другой, совмещённой с кухней, части квартиры доносилось громкое, нет, не храп, посапывание, и не одно, потому как оно, это посапывание  перекликалось, словно соревнуясь друг с другом.

     Алёна закрыла уши руками и крепко зажмурила глаза, потому что несколько секунд выпадения из памяти закончились, а жестокая реальность словно нависла над ней. Нависла, как нависает огромный экран в кинотеатре над зрителем, который сидит в первом ряду и более полно ощущает себя участником событий, происходящих на экране, чем люди, сидящие а последних рядах зрительного зала.

    «Я смотрю фильм, - думала Алёна, - фильм про меня… Как я хочу, чтобы это был лишь фильм!»

    Она тихонько поднялась с кровати, одернула на себе пижаму из лёгких брючек и свободной рубашки на пуговицах и на цыпочках вышла из спальни.

    Достаточно свободное пространство гостиной зоны было уменьшено разложенным диваном, на котором спали парни. Напротив разложенного дивана на высоком комоде, стояла строгая, траурная урна, в которой поместилось всё её, такое недолгое,  счастье.  Дальше, в эркере за кухонным столом на другом диване спала Лариса, старшая, дочь Эда, прилетевшая с друзьями отца одним самолётом накануне.

    На большом обеденном столе, прислонённый к стене, стоял портрет Эда. Перед ним - рюмка водки, нарытая кусочком хлеба.

    Алёна потихоньку проскользнула в ванную комнату, включила воду, заплакала, прикрывая рот, глуша рыдание обеими ладонями. Потом собралась силами, умылась холодной водой, остужая припухшее от слёз лицо, набухшие веки.
Ещё постояла с прижатым к лицу полотенцем и, услышав шевеление в комнате, вышла к гостям.

     Катер был заказан на восемь утра, поэтому всем надо было позавтракать и к семи выйти из дома. Вскоре из Краснодара на своей машине, должна была подъехать подруга Алёны, Ирина. Эрик, парень Ольги, к этому же времени обещал привезти розы.

     Восходящее солнце отражалось в морской воде, его лучи скользили по макушкам бегущих волн, по которым плавно раскачиваясь скользил катер с небольшой группой людей.

    На выходе из бухты катер остановился.

    Толик открыл урну и передал её Алёне.  Затем, не сговариваясь, вместе с Сашкой они взяли её хрупкую фигуру в кольцо своих крепких рук, страхуя на случай сильной качки.

    Алёна перевернула урну, высыпала её содержимое в морскую бездну, затем разжала руки, позволяя урне полететь вниз.

    Время словно застыло, качка стихла, а вода вдруг стала такой ровной и спокойной, как зеркальное стекло… Розы, которые полетели вниз, упали ровно и остались  недвижимыми на поверхности. Алёна бросила после всех две самые крупные, тёмно-бордовые. Они легли крестом и ещё несколько секунд лежали на воде не шелохнувшись.

     - Ребята, смотрите, дельфины… - сказала Ольга.
Вода, словно по команде «отомри», вновь стала волнистой, и все увидели, что вдалеке, на выходе из бухты по направлению к катеру несутся, барашками подпрыгивая в волнах, три дельфинчика.

     - Встречают… - выдохнул Толик.
     - Теперь ты не один, друг, и мы никогда не забудем это море, в котором есть ты…

     После поминального обеда, заказанном в небольшом кафе  организованном Эриком, в шестом часу вечера парни и Лариса уехали в Аэропорт города Краснодара вместе с Ириной.

     Оля и Эрик проводили Алёну домой. Она так устала, что была почти рада, вдруг наступившему одиночеству. Ей всё время казалось, что она никак не может сосредоточиться и додумать какую-то мысль…

     Но даже думать сил у Алёны не было, поэтому, как только её голова коснулась подушки, она провалилась в крепкий сон без всяких сновидений.

     На следующий день Алёна позвонила мне, автору этих строк.

           (Продолжение следует)