Ритмы 21 века

Царствовала очередная весна нашего сумасшедшего века. Май совершил первый па, ознаменовав этим праздник труда и приближающийся праздник великой победы. Густо поспешили зацвести высокие кустарники — зацвела сирень. Она безуспешно силилась перебить запах гари, исходившей из труб металлургического завода, который год за годом отравлял горожан. Как ни странно, завод одновременно убивал и давал выжить сотням семей в это непростое время.

Часы ратуши маленького городка отбили шесть раз, вечерело. Влюбленные парочки держась за руки, неспешно шагали по аллеям единственного парка. Возле них проносились ребята — одни мчались на скейтах, другие на роликах. Более опытные демонстрировали невероятные трюки. Овдовевшие бабушки, сидящие на дореволюционных кованых лавочках критиковали современные наряды девиц, но на фиолетовый цвет волос двух четырнадцатилетних девчонок проходивших мимо, они смотрели с почтением.

— Люда, сейчас нам в спину полетят проклятья, — шепотом произнесла девушка.
— Аня, пусть только попробуют, я их так обматерю, что они копыта откинуть прямо здесь.

Проклятья не полетели, поэтому старые женщины остались живы на своём излюбленном посту присяжных, а подростки двигались дальше. Около получаса девчонки безмолвно бродили по парку, разглядывали прохожих, смотрели на двух белых лебедей, гордо плавающих в искусственном грязном пруду. От пруда за версту несло гнилым болотом. Вдруг Людка не выдержала:

— Аня, у тебя точно нет денег?!

— Нет, сколько можно тебе повторять, — спокойно, но с ноткой раздражения ответила она.

— Ты же у нас дочь инженера, что, вообще, пустые карманы?

— Ни гроша, — произнесла Аня, косясь на новенький фирменный ранец подруги.

Дело в том, что несколько дней назад у Людки был день рождения. И, в свойственной ей манере, она не просила, а требовала от Ани в подарок дорогой кожаный рюкзак. Аня нехотя всё же подчинилась воле именинницы, истратив все свои скромные сбережения, в том числе и карманные деньги предназначавшиеся на школьные обеды.

— Хватит так пялится на мой ранец, — взбесилась Людка, яростно впившись глазами в одноклассницу, — совсем страх потеряла?

Аня тяжело вздохнула и, виновато уронив голову на грудь, не проронила ни слова. Людка в душе ликовала — что-что а испепелять взглядом она умела ни хуже закоренелых зеков. В общем-то у неё имелся богатый арсенал навыков для человеческих джунглей, который по праву рождения оторва унаследовала от отца. Девчонка закурила тоненькую сигарету, пустив кольцо дыма, надела его на палец. Аня восхищенно наблюдала с какой легкостью, с какой ловкостью подруга выделывает невероятные штучки. После того как окурок и гнев был погашен, Людка дружелюбным голосом пригласила Аню к себе в гости, обратив внимание собеседницы на то, что мать должна вот-вот отправиться на завод. Поэтому в их распоряжение будет квартирка, а это значит и будет возможность найти денежную заначку.

— Сразу накупим ништяков и чего-нибудь спиртного, — рекламировала идею хулиганка. — Ну что, Анька, «алкоголим»?

— Люда, я не очень то хочу.

— «Алкоголить», или обворовывать мою матушка? — спросила девчонка и засмеялась похрюкивая.

— И то и другое — ответила Аня.

Однако же один неоспоримый довод в пользу преступления и неразумного употребления спиртных напитков у Людки всё-таки нашелся:

— Сегодня ведь праздник, — торжественно произнесла она, — Первое мая!

Смеркалось. Девчонки вошли во двор, образовавшийся благодаря четырем зданиям — тремя хрущевками и общежитием коридорного типа. В центре двора стояла небольшая деревянная беседка, в ней расположилась компания, состоящая в основном из людей среднего возраста. Играла гитара, на импровизированном мангале жарились шашлыки, всюду витал аппетитный аромат мяса. Детвора улюлюкала в песочницах — прощались и желали друг другу спокойной ночи, пока молоденькие мамаши собирали их орудия производства: пластиковые разноцветные лопатки, грабли и ведерца. Коты же одуревшие от гормонов устраивали стычки и оргии прямо на асфальтированной, испещренной трещинами дороге. Неожиданно инстинкт самосохранения побудил пушистых в срочном порядке покинуть обжитое место. В их сторону надвигались две груды мышц — пружинистой походкой шел широкоплечий, пышущий здоровьем парень, он вел на поводке американского пидбультерьера, который с грустью сопровождал взглядом убегающих кошек, при этом дружелюбно помахивал крысиным хвостом.

Молодой человек тепло поприветствовал Аню, абсолютно не обращая никакого внимания на её спутницу, будто бы Людки там и вовсе не было.

— Олежка, а тебя предки не учили здороваться?

Олег на вопрос не отреагировал, абсолютно — даже бровью не повёл.

— Что, думаешь, — продолжала неумолимо допытываться Людка, — если выиграл какие-то районные соревнования, то теперь можешь меня «игнорить»?

— Во-первых, не районные, а горо... — он тут же осекся и умолк, но умолк не надолго, приблизившись к девушке, парень тихо произнес Анне на ухо, — послушай, Людка — это не та девушка, с которой ты должна дружить...

— Что ты там шепчешь, урод?

— Она, — продолжил Олег ровным голосом вещать Анне, — будет вскоре местной воровкой, хвастающейся отжатыми гаджетами и тем, что может выпить полведра водки.

— Ты чё, оглох?! — заорала надрывным фальцетом девчонка. — Я к кому обращаюсь?!

Псу, собственно, как и Олегу и Анне, не понравился визг Люды — собака угрожающе зарычала, обнажив ряд акульих зубов. Дрянная девчонка в испуге отпрянула.

— Фу, — скомандовал Олег во всеуслышание, отдернув пидбультерьера. — Надеюсь, Аня, ты прислушаешься к моему совету.

Парень зашагал прочь, его верный четвероногий друг следовал за ним, оглядываясь по сторонам, точно профессиональный телохранитель. Пес даже удосужился посмотреть вверх. Вдруг оттуда тоже может исходить смертельная опасность для его хозяина. Но опасности не было. На балконах сушилось белье, кто-то курил, кто-то пьянствовал с товарищами. То тут, то там в окнах загорался желтый свет, летучие мыши хаотично метались в небе. Молодой серп царапал бетонную крышу общежития. Питбультерьер успокоился, устремил взгляд перед собой. Он даже ухом не повел, когда собачий абсолютный слух вновь уловил знакомый противный голосок:

— Что он тебе насоветовал?

— Сказал, — отвечала Аня, — что мне нужно сменить прическу.

— Ты серьезно?

Они зашли в общагу. Первый этаж был разрисован маркерами. Преимущественно на стенах иллюстрировались человеческие гениталии, также имелся ряд объявлений — имена и номера телефонов шлюх, живущих в этом доме, если верить, конечно, руке мастера, предоставившему данную информацию. На потолке малолетним хулиганам тоже удалось изобразить непристойности и написать множество матерных слов. Так сказать — Сикстинская капелла современной эпохи. Аня давно перестала обращать внимание на похабное изобразительное искусство цокольного этажа, однако скользнув взглядом по стене, она заметила каллиграфический почерк, очень похожий на почерк её отца, — безупречный, как говаривала при жизни её мать, читая милые записочки оставленные любящим мужем. К старой выцарапанной ключом, или каким-то острым предметом надписи, прилагалась изящными буквами дописка. Теперь целое высказывание звучало так: «ЦОЙ — ЖИВ, а мы все мертвы». Аня часто слушала Цоя, хоть она и не была фанатом, меж тем многие песни знала наизусть благодаря папе, истинному поклоннику творчества рок-группы «Кино».

Заметив на лице подруги едва уловимую улыбку, Людка спросила:

— Ты чё лыбишься, как придурочная, тебе что, хочется скакать наверх по ступенькам? — Людка с силой ударила ногой по стальным дверям лифта. — Затрахали уже!

Подростки без каких-либо усилий преодолели множество полутемных лестничных пролетов. Аня вначале пути постановила пересчитать все ступеньки, в итоге быстро сбилась со счета. Когда девчонки наконец-то добрались на нужный им этаж, оказалось что мелкие воришки погрузили его в непроглядную темноту.

— Опять кто-то скоммуниздил лампочки! — прорычала Людка, запуская руку в карман джинсов за дорогущим мобильным.

Телефон она получила в день своего четырнадцатилетия от незнакомого худощавого мужчины с коротко стриженными волосами. Он рано утром постучал в дверь её комнаты, представился Григорием и вручил девчонки слегка потертый брендовый смартфон со словами: «Это подгон от твоего бати, он о тебе помнит». Включенный фонарик мобильного высветил длинный коридор: стены с облупившейся штукатуркой, потертый пол, колючие коврики и старые половые тряпки у порогов дверей. Явственно чувствовался запах жареной картошки, сигаретного дыма и дешевого одеколона. Людка достала ключи, отворила дверь своего жилища и они вошли. Клацнул включатель, загорелся потолочный светильник.

— Чего стоишь, как неродная? Давай, проходи!

— Куда именно? — спросила растерянно Аня.

Помещение было поделено на две малые комнатушки при помощи старого платяного шкафа, одним словом, убогое пристанище бедных людей.

— Ныряй в мою берлогу, — скомандовала Людка, бросив на кровать рюкзак.

Аня прошла и сразу же уселась на табуретку, находившуюся у компьютерного столика.

— Сиди здесь, — говорила Людка, — а я пока поищу заначку.

У Ани жалобно урчало в животе, поэтому чтобы не думать о еде и соучастии в преступлении, девушка с помощью мобильного утонула в социальных сетях. Вскоре вернулась Людка, красная, взмокшая от пота, казалось что она закончила бежать марафон. Она громко выругалась, сдула фиолетовую прядь волос с лица и сквозь зубы прошипела:

— Ох и матушка, ох и сука, перепрятала значит!

Людка снова скрылась за платяным шкафом. Через две минуты она вернулась, упала на кровать, тупо уставившись в потолок.

— Смотри-ка, — обратилась Аня к подруге, протянув мобильный, — узнаешь?

— Я не склеротик. Нахрена ты мне показываешь этого Федьку?

— У него вчера было меньше ста человек в подписчиках, а сегодня уже 3500.

Людка вскочила с кровати:

— Не может быть!

— Может, — спокойно ответила Аня. — Посмотри его последнее видео.

— Испанский стыд! — воскликнула Людка, ударив себя ладошкой по лбу. — Он помочился себе в штаны! Так, Анька, мы обязаны что-то придумать, я хочу «лям» подписчиков и свалить из этой конуры, — Людка повела взглядом по комнате. — Но для начала я должна выпить.

Девчонка залезла под кровать и достала полутора литровую бутылку тархуна:

— Я сейчас вернусь.

Когда возвратилась Людка, она гордо поднесла ввысь два флакона медицинского спирта.

— Ты сумасшедшая! Ни за что в жизни я не буду это пить.

— Анька, ты еще не знаешь от чего отказываешься, — заговорчески произнесла подруга.

Людка приготовила коктейль — часть тархуна она вылила в стакан, залпом осушила его, затем в пластиковую бутылку с зеленным напитком влила флаконы спирта и тщательно взболтала.

— На, возьми.

Аня категорично замотала головой, впрочем, подруга настаивала и её доводы, как всегда, были весьма убедительны. Аня сделала осторожный глоток:

— Вкусно, как обычная слабоалкоголка.

— А то!

— Откуда у тебя дома столько спирта? — интересовалась девушка, почувствовав, что от второго жадного глотка у неё приятно зашумело в голове.

— Мать с перепугу накупила зеленку, спирт и бинты, когда я прошлым летом свалилась с мопеда.

Они пили, разговаривали, темы были разные: учителя, одноклассники, родители, друзья и, конечно же, они обсуждали пикантные детали из жизней селебрити. Потом переключились на популярных блогеров и вновь предметом разговора стал вопрос: как стать звездой Интернета. Идеи бурно обсуждались, чуть ли не дошло до ссоры, но так и не прийдя к единому знаменателю, девчонки оставили эту затею, вернее, отложили на следующий день.

Изрядно опьянев, они включили видеоклипы. Хип-хоп исполнитель пел о дорогих автомобилях, о сочных сучках, об атрибутах успешной жизни крутого парня. Девчонки увеличили звук в аудио колонках, увеличили напряжение на свои голосовые связки и взялись танцевать на кровати. Немного погодя ритмичный бит был нарушен. Аня прекратила петь и плясать, её примеру последовала подруга. Людка соскочила с кровати, приглушила звук в динамиках. Она хмуря брови, крутила головой из стороны в сторону, прислушиваясь, точно как пидбультерьер Олега. Но было тихо, относительно тихо, со двора доносились звуки гитары, смех, орали коты. Людка потянула руку к динамику, как тотчас раздались три странных гулких удара, потом еще и еще. Аня предположила, что кому-то вздумалось взяться за ремонт. Людка махнула рукой:

— Нет, это мой придурочный сосед снизу наверняка костылем фигачит в потолок либо по батарее.

— Тебе видней, — сказала разгоряченная алкоголем Аня и сама включила динамики на всю громкость.

Людка зловеще рассмеялась, вскочила на кушетку, дабы вновь предаться первобытным танцам. Целый клип они веселились на полную катушку — истошно выли, прыгали и кривлялись, а когда наконец-то устали, то улеглись. Громко дыша друг другу в лицо этиловыми парами, они улыбались на все зубы.

— Круто было.

— Что ты говоришь, я ни черта не слышу? — спросила Людка, нажимая на паузу.

На экране монитора застыл парень с татуировками на лице. Аня было уже открыла рот, готовясь ответить, но тут зазвенел отопительный радиатор, он тревожным набатом разнес звон по всей комнате.

— Это уже перебор, — разозлилась оторва. — Мы сейчас спустимся к этому старому пердуну, отберем его чертовы костыли и ими же накостыляем ему по полной.

Людка улыбнулась своей остроте, закурила сигарету, взяла со стола мобильный, разблокировала, ударила пальцем по ярлыку приложения и отдала телефон подруге:

— Выходи в прямой эфир.

— Зачем? — спросила Аня.

— Выходи, выходи.

Девушка послушно запустила трансляцию. Людка глядя остекленевшими глазами в камеру смартфона в нескольких простых предложениях разъяснила зрителям, что они вместе с подругой намереваются сделать и главное почему. Пока она говорила, популярное приложение выдавало информацию о количестве подключившихся к её каналу. Каждую секунду аудитория росла. Не закрывая дверь на замок, девчонки засеменили по темному коридору. Путь им освещал фонарик мобильного, который автоматически включился для улучшения качества транслируемой картинки. Одолев несколько ступеней, они увидели на лестничной площадке двух мужчин неопределенного возраста. Худые, с впавшими щеками, они облокотившись задницами об отопительный радиатор, щурясь смотрели в пол.

— Эй, ты, — воскликнул один из них прокуренным голосом, — выключи прожектор.

Аня отвела телефон в сторону.

— Не вздумайте здесь ширяться, наркоманы чертовы, — зарычала, словно разъяренный зверь Людка.

— Ха, поглядите, кто здесь такой борзый, — отозвался мужчина, выуживая из кармана спортивных брюк канцелярский нож. — Что теперь скажешь, цыпа?

За его спиной зашевелился подельник — он ловким движением стащил с подоконника какую-то железку. Всё было проделано так молниеносно, что подросткам не удалось опознать сей странный предмет. Потом тощий мужчина что-то тихо шепнул товарищу и они опрометью бросились бежать по лестнице. Снизу до девчонок донесся изумленный хриплый голос: «Чё, внатуре, это была дочь Сухаря?!»

Спустившись этажом ниже, подростки на цыпочках подошли к двери и начали вслушиваться. Играла торжественная музыка. Голос ведущего перечислял по порядку род войск, марширующих по Красной площади. Аня предположила, что сосед смотрит повтор прошлогоднего парада, устроенного в честь дня победы. Людка пожала плечами, после чего приблизилась лицом к камере телефона и многозначительно произнесла:

— Готовьтесь, ребятки, сейчас будет весело.

По экрану мобильного вверх поползли «лайки», о чем, собственно, сообщила Аня подруге, и поспешила спросить:

— Что ты будешь делать?

— Лучше отойди-ка.

Аня сделала шаг назад, наблюдая за Людкой посредством дисплея мобильного. С той ненавистнической силой, с той дурью, присущие всякому подростку, Людка ногой ударила по двери соседа. Телевизор прекратил вещать истерические барабаны победобесия. На секунду-две наступила благодатная тишина, а после раздался приятный голос, который в неприятной форме информировал свое недовольство. Людка засмеялась в привычной ей свино-собачьей манере — хрюкая и скуля.

Дверь открылась. На пороге показался мужчина лет шестидесяти, с военной выправкой, хоть и на костылях. Вместо правой ноги в штанине висела культя. Воспаленными глазами он обвел подростков удивленно-вопросительным взглядом, затем промолвил:

— Зачем пришли?

Людка медленно отстранилась назад, уперевшись в стену коридора, скомандовала Анне:

— Снимай!

Девушка послушалась — она перевела оптический прицел смартфона с мужчины на одноклассницу. Людка оттолкнулась от стены и с силой кулаками ударила в грудь соседа. Костыли попадали в разные стороны, а мужчина пролетев через метровый коридор, грузно свалился в комнате; из его легких вышел глухой хрип. Подростки забежали в квартирку. Людка мгновенно закрыла входную дверь, Аня же присела рядом с распластанным телом соседа. Он был лишен сознания. Его грудная клетка беспокойно двигалась то вверх, то вниз, будто нарочно желала продемонстрировать жизнь своего владельца.

— По-моему это перебор, — сказала Аня подруге.

— Та ладно тебе, живой ведь.

— Живой, — повторила Аня, рассматриваю мужчину.

Он был опрятен: идеально выглаженная рубашка, брюки, свежевыбритое лицо, еще несколько секунд назад расчесанные волосы взъерошились при падении.

— Хватит его разглядывать, — сказала Людка, осматривая жилище, — ты лучше поснимай хату этого калеки.

Аня взялась за съемку. В экране телефона показались: четырёхногая тумба, на которой разместился старенький импортный телевизор, транслирующий обновлённую военную технику конца 20 века, — тяжеленные танки и боевые машины раздавливали асфальт центральной площади Москвы. Затем зрители подключившиеся к прямому эфиру Людки, увидели: книжный шкаф, ковёр на стене, служивший не только частью скромного интерьера, но также держателем для вешалки, гордо облачившуюся в парадно-военную форму. К ковру булавками крепились фотографии, в большинстве своём на них были запечатлены солдаты с автоматами Калашникова на фоне: гор, плоскогорье и пустынь. На одном фото Аня узнала Людкиного соседа, ещё молодого и крепкого, уверено стоящего на двух целёхоньких ногах. Внизу фотокарточки имелась надпись: «Афганистан 1984г» Потом вниманию интернет-аудитории представилась кровать — односпальная кровать, точь-в-точь как в армейских казармах, либо в детских лагерях. Из под матраса что-то выглядывало. Аня приподняла постельное белье с матрасом и обнаружила деревянную дверь.

— Какого хрена, — изумилась Людка, — он что, спит на двери?

— Как видишь.

— А зачем?

— Может быть в детстве имел проблемы со спиной, — отвечала Аня, возвращая исходный вид некогда образцово застеленной койке, — с тех пор видимо и привык спать на чем-то жестком. — Странный тип, — сказала Людка.

— По-моему, ничем он не странный, обычный вояка.

— И алкаш, — вставила оторва, указывая пальцем на расположенные напротив телевизора кресло и табуретку.

На низкой круглой табуретке стояли: бутылка водки, стопка и банка малосольных огурцов.

— Покажи зрителям, как развлекается наш герой.

Аня показала, но после камера смартфона задержалась на исписанных листках бумаги, лежавших на широком подлокотнике кресла. Девушка тут же узнала каллиграфический почерк, тот самый почерк, на которой она обратила внимание войдя в общагу.

— На, держи, — сказала Людка, передавая бутылку подруге, — хорошая водка, холодненькая. Аня отпила, скривив лицо. — Огурчик? — заботливо спросила хулиганка.

— Да, пожалуйста.

Немного выпив, Людка воссела на кресле поверженного владельца, отобрала свой мобильный у подруги, направив камеру на телевизор включила на нем звук и принялась комментировать шествие военной техники. Аня же взяв письма, уселась на пол:

Здравствуй, дорогая дочь. Нет, это слишком официальное приветствие, точно мы с тобой дворяне какие-то. Пусть лучше будет так: Привет, моя любимая доченька. Да, любимая и единственная, другой у меня нет, чтобы тебе там не говорила мать. Мне грустно и одиноко, каждый день жду от тебя весточки, но поржавевший почтовый ящик пуст, как и мой холодильник. Душа, увы, тоже пуста. Ничего не радует твоего старика. Чувствую лишь боль, уныние и разочарование.

 Прежде всего разочарование от жизни, которую я целиком посвятил родине, но оказалось, что родины никакой вовсе нет. Однако, к несчастью, есть закомплексованные низкорослые номенклатурные упыри с империческими замашками — только и умеющие, что отправлять солдат на гибель, да кричать о силе и о мощи державы, запугивая всех и вся. А ещё, знаешь, дорогая, сановники по-прежнему безумно любят талдычить, что никто своих не бросает. Мы же оба знаем — это полная ху чепуха.

Меня бросила держава, меня бросили вы с мамой. На вас, искренне говорю, я абсолютно не держу зла. Какие могут быть обиды, когда вам бегством пришлось спасаться от моего сумасшествия. Здоровенный бугай, швыряющий в нервном припадке тяжелые предметы — дело нешуточное, опасное. А вот к чиновникам — высшим и низшим, и к тем, и к нынешним, у меня накопились серьезные обиды. Прямо скажу — люто ненавижу подонков! Измываются над народом, да так что оскотинился народ до неузнаваемости. Видела бы ты, как выглядит цокольный этаж моей общаги, мать бы ослепла, ей-богу. И дело-то не в убожестве постройки, невидящей ремонту пятьдесят лет, хотя, конечно, не без этого, дело ведь — в похабщине, которая на стенах, потолках, а значит и в головах. Как там было у Булгакова — разруха не в клозетах, разруха в головах. Единственная надпись, имеющая к культуре хоть какое-то маломальское отношение звучит так: Цой — жив. Ха, я как-то не удержался, впрочем... не будем об этом.

 Пока пишу тебе письмо, по телевизору показывают прошлогодний парад. Смотрю на это шествие, и разные мысли приходят на ум. К примеру, здорово было бы стать участником Бессмертного полка. Представь: майское солнце, флаги, люди, портреты, топот, возгласы и я, в военно-парадной форме качу себе помаленьку в инвалидной коляске. И, вместо того чтобы держать над головой черно-белое фото ветерана Великой отечественной, я отчаянно размахиваю своей оторванной осколком ногой. Вот бы было зрелище...

 Ну, а так, если по чесноку, как любил выражаться твой дед, всё на самом деле куда хреновей в этой клятой Богом стране, чем я тебе описываю. Меня поражает до глубины души, говорящие головы с экрана, которые нагло и не краснея убеждают обывателей в обратном, мол, отечество наше цветет и пахнет. Мы то с тобой, доченька, точно знаем, чем пахнет наш родненький необъятный край, не правда ли. Собственно говоря, должен признаться, рад, что ты сейчас вдыхаешь аромат «загнивающего запада». Кстати, как там погодка?

— Анька, держи, — сказала Людка, протягивая стопку подруге. Девушка оторвалась от письма, молниеносно выпила водку и тотчас же уставилась на исписанные тетрадные листы. — Хм..., — сгримасничала оторва, затем снова предложила Анне водку, в этот раз поднося ей бутылку — будешь?

Подруга снова выпила, машинально — без эмоций и лишних движений, без лишней мимики на лице.

— Ну ты даешь! — удивилась Людка, одобряюще похлопав ладошкой по плечу одноклассницу. — Завязывай ты с этими письмами старого маразматика, давай лучше парад посмотрим, постебёмся, — потом шепотом добавила, — зрителей становится меньше.

Аня отреагировала странным для Людки образом — девушка водила указательным пальцем по строкам, приговаривая: погоди, погоди. — Ах вот оно, — воскликнула Аня и важным голосом зачитала, — Парад, как мне кажется, доченька, это витрина кремлевской пропаганды.

Людка недоуменно уставилась на подругу, не надолго, на пару секунд. Театрально зевнула, подошла к табуретке, где она приспособила мобильный так, чтобы тот был направлен на телевизор, затем наклонилась и, в камеру на всю глотку закричала: я, мать вашу, патриотка! Па-три-отка!

Аня одарила подругу скептическим взглядом, потом взглянула на мужчину. Он по-прежнему лежал в обморочном состоянии, тяжело дыша. Девушка вновь уставилась в письмо.

Сегодня, доченька, задыхался, думал — сдохну прямо на лестничном пролете. Представляешь, лифт не работает, а для меня, инвалида, это необратимая смерть. Сердце выпрыгивало из груди — в буквальном смысле слова. По костылям течет пот, руки трясутся. Ну, кое-как, с божьей помощью, добрался на третий этаж, а тут, злодеи ...

— Анька, ну-ка иди сюда, президент начал выступать, — крикнула одноклассница, — ну же, не тормози!

— Я — аполитична, ответила девушка и продолжила читать.

А тут злодеи, в наглую отопительный радиатор пытаются открутить (видимо на металлом сдать планировали) да так увлечены, что меня не замечают. Пробуют выкрутить гайку, пыхтят от злости и бессилия. Внезапно один мерзавец не выдерживает и остервенело лупит разводным ключом то по батарее, то по поржавевшей гайке. Я рассмеялся и говорю: «Чё, мужики, силенок у вас не хватает?» Они поначалу опешили завидев меня, но потом другой паскудник вытащил нож. Трудно, конечно, назвать это ножом, так, всего лишь точилка для карандашей. Я ему: «Давай, пыряй, заодно избавишь старика от невыносимых походов по лестнице!» Они только посмеялись надо мной, лучше бы убили, честное слово.

Аня продолжала читать письмо, тем не менее её мысли всё время ускользали от текста. Куда-то прочь. В прошлое. В будущее. В настоящее. Вдруг громко разразилась музыка, громом ударив по ушным перепонкам, потом также внезапно затихла и тут же послышалась новая, легкая, не навязчивая, с простеньким повторяющимся ритмом.

Аня подняла голову. В центре комнатушки пьяная четырнадцатилетняя Людка пошатываясь, неуклюже вытанцовывала на фанерной двери, взятой из-под матраса. И всё бы ничего, да только под дверью той лежало бесчувственное тело соседа.

— Анька! — заорала одноклассница, улыбаясь и перекрикивая импортный ящик, транслирующий видеоклип. — Глянь-ка, сколько сейчас человек смотрит мой стрим. Мобильный стоит на телеке!

Аня пришла в полное замешательство — на несколько мгновений зависла, а затем, по обыкновению, повиновалась подруге. Подойдя к телевизору, девушка увидела, что смартфон стоящий на ребре, зажат между двумя книгами: «Заводной апельсин» и «Отцы и дети». Ей сразу же вспомнились сюжеты сих романов, вспомнились сцены, герои: Алекс с его бандой, терроризующих всех в округе; Базаров, мечтающий, что родителям когда-нибудь всё-таки удастся искренне разделить его убеждения.

У Ани закружилась голова. Алкоголь, голод, и осознание того, что она стала невольным соучастником страшного преступления, ослабили подростковый организм. Она упала на пол, как в старых фильмах о Царской империи, падали без чувств на пол девушки из высшего общества — медленно и с долей дешевого драматизма. Примитивный ритм по-прежнему звучал в комнатушке, Людка склонив голову над двумя распростертыми телами, во всю гоготала, по экрану дорогостоящего смартфона вверх плыли множество сердечек, а с уха старого вояки неспешно вытекала густая багровая кровь.