Баллада VIII Ведьма

     Один благородный и могущественный король не любил казней, но по долгу монарха обязан был присутствовать.  В этот раз  казнили ведьму, которая отравила и свела в могилу трех сожителей.  Увидев  виновницу, король удивился, это была совсем юная особа, почти девочка, тоненькая, с милым личиком, которое не портила даже стрижка бараньими ножницами.  Привязанная к столбу для сожжения,  она стола покорно, опустив глаза, но прямо, даже горделиво.  Когда  костер под приговоренной стал медленно тянуться вверх, вдруг налетел шквал, небо затянула туча и хлынул ливень.  Палачи суетились с потухшими факелами, а инквизитор  негромко сказал королю: «Сильная бестия, это она призвала дьявола на помощь…». Но под мокрой рубахой облепившей ведьму король, немалый женолюб, увидел изящное стройное тело, достойное резца лучшего из ваятелей, и сказал:
-  Это не дьявол, это знак Неба. Остановите казнь!
-  Как?! – изумился инквизитор.
-  Немедленно, - гневно сказал король, - И сегодня  предоставьте протоколы допросов, а завтра саму осужденную ко мне во дворец.
 
     С последним словом короля ливень стих и на небе засияло солнце.
 
     Открыв допросную папку, в самом начале король увидел  безграмотный донос, написанный корявыми неровными буквами. В доносе указывалось, что Кэт, дочь покойного горожанина Кристофа, ночами вылетала в трубу на шабаши, наводила порчу и отравила трех своих сожителей. Дальше шли аккуратные допросные листы, со всей изощренной казуистикой  святых дознавателей, и короткие ответы ведьмы: «ложь, это навет, такого не было». А в последнем листе было указано, что ведьма под пыткой призналась во всех преступлениях.

     На следующий день к королю привели и самоё ведьму.  Ее красивое лицо портила печать усталости, но  стояла прямо и спокойно смотрела на короля без мольбы или раскаяния.
- Ты призналась в колдовстве, сношении с дьяволом и отравлении трех сожителей, это так?
- Призналась, но это не так. Я не колдовала, не призывала дьявола, и не травила сожителей.
- Ты испугалась пытки, поэтому согласилась с обвинениями?
- Нет, мой король, боль  я бы вынесла, я страшилась другого.
- Чего же?
- Что поднимаясь на эшафот с раздавленной ногой, буду хромать. Я знала, что обречена и хотела умереть красиво.
- Милое дитя, сколько ж тебе лет?
- Пятнадцать, мой король.
- И у тебя уже было три сожителя? Как ты их находила?
- Я их не искала, мой король, меня продавала мачеха. Пока был жив отец он оберегал меня и заботился, но после его смерти мачеха тут же избавилась от меня, продала старику.
- И ты не противилась?
- Я пыталась, но мачеха сказала. Если буду кучевряжиться, продаст в веселый дом.
- И как ты с ним жила? И сколь долго?
- Почти три месяца, он был незлой человек, одевал и кормил меня, а я была  и содержанкой и прислугой. Иногда он домогался меня, я не противилась, но у него не получалось. А потом он умер.  Мачеха узнала и тут же продала меня другому.
- И…?
- Второй был помоложе, но ужасный пьяница, через полгода и умер от пьянства.
- А третий?
Третий был моим мужем, хотя и невенчанным. Он любил меня, я его тоже немножко любила. Он был щедрым, потому что был вором. Но в одном из разбоев получил рану и занемог.  Перед смертью он отписал мне свой дом и имущество. Я похоронила его и осталась хозяйкой, но через месяц меня схватила инквизиция.
- Как тебя пытали?
- Испанским сапогом, мой король. Когда  почувствовала, что  дальше нога будет изуродована, согласилась с обвинениями.
- Покажи мне ногу.
Она приподняла подол тюремной рубахи, и король увидел две маленьких аккуратных ступни с изящными пальчиками, и, хотя ноги были не мыты, это не скрывало их достоинств.  Король поднялся, опустился на колено, взял в руки одну ножку и поцеловал. А, она положив ладонь ему на голову, сказала:
- Теперь ты мой, король…

     Появление  новой фаворитки короля вызвало во дворце тихий переполох, шли пересуды и роптания, а главный инквизитор  строил козни.  Придворные  не могли не видеть, что король без ума от новой возлюбленной, но  для себя решили: такое уже бывало, все пройдет, и король найдет новую фаворитку.  Прошел месяц, второй, потом год. Но все оставалось по-прежнему, король все так же сдувал пылинки с возлюбленной и еще был начеку, поскольку понимал: безродная пассия всегда в опасности, для двора она не ко двору.  Но со временем  свита признала ее равной, а челядь - доброй госпожой. У нее был легкий характер, незлобива, а если иногда отвечала на колкости, которые слышала за спиной, то так остроумно, что поднимала на смех недоброжелателей.

     Позже к ней стали обращаться  за помощью, чтобы она переговорила с королем и помогла в просьбе или проекте. Она никогда не отказывала  но просила вначале изложить суть дела.  Пока проситель излагал, она внимательно слушала, а потом отвечала. Ответов было два, первый наиболее частый – вы, сударь, жулик, и никогда не пытайтесь меня обмануть, второй – хорошо, сударь, я поговорю с королем.  Жулики очень быстро вывелись, просьбы стали нечастыми, но уже деловыми.  Даже сам король, когда не мог решить какой-либо вопрос, обращался за помощью к возлюбленной.

     Счастливый король как-то решил тряхнуть стариной и поучаствовать в турнире.  При копейном стыке он удержался в седле и выбил противника, но что-то хрустнуло под броней,  и король  уже с трудом слез с коня. Потом у него стало побаливать за грудиной, потом одышка и скоро король слег.  Лекари делали, что могли, но королю становилось только хуже.  Наконец, он уже не смог встать с постели и понял, что близится смертный час.  Удрученная фаворитка не отходила от постели короля до его смерти.  В последние минуты жизни  король  сжал руку возлюбленной и сказал:
- Спасибо тебе, моя святая ведьма, с тобой я прожил лучшие годы своей жизни, - и добавил, - Займи трон, ты умная, ты сможешь.

     После смерти короля воспрял главный инквизитор, он решил отомстить за годы своего унижения. Но Кэт уже хорошо освоилась с обычаями и нравами двора и не пала духом,  и инквизитор, вечером отведав постных трюфелей, до которых был большой охотник, утром уже не проснулся. Потом она  призвала начальника королевской стражи и имела с ним  долгую беседу, далее, такую же  беседу с генералом столичного гарнизона.

     А в это время государственный совет призвал внучатого племянника короля, поскольку прямого наследника не было. Но в день, когда канцлер должен был произнести слова: «Король умер, да здравствует король!», дворцовую площадь заняли войска гарнизона, а солдаты кричали: «Да здравствует королева». Какая королева, они не знали, но само слово «королева» им нравилось больше, чем «король».  Государственный совет должен был уступить, и через три дня кардинал благословил королеву.  Так Катрин заняла трон, и в королевстве  Бурфлаванс сменилась правящая династия.