Текущий дом

Он был устойчивым этот дом, хоть и плавал по реке, чуть тихо покачиваясь, как время, в котором мы жили. На рабочем столе, за ним я каждое утро писала письмо, на которое нельзя было ответить, потому что коротко — невозможно, а длинно превратилось бы в слишком длинно, и оно тоже уже не было бы письмом, а чем-то иным, стоял аквариум, где плавали прозрачные рыбы. Не успела я поставить троеточие в новом письме, как дом закачался сильнее обычного, рыбы побагровели, разбухли, наливаясь кровью. Через минуту колебание воды под нами, за годы жизни ставшей нам землёй, утихло, и рыбы тоже успокоились, стали мирно пощипывать корм.

«В существовании рыб и баранов, кажется, нет большой разницы, — написала я в письме, — и переспелый налив базедовых глаз, — нам об этом же».

Но на следующее утро волнение воды усилилось и было продолжительнее, рыбы, в испуге наскакивая друг на друга, исступлённо пытались спрятаться, воткнуться в ротонду аквариума, выпускали из себя красные длинные струи. Жаль было их и страшно, потому что совсем скоро они так все и погибнут, а помочь я им не смогу.
Я решила спускаться вниз по реке и поискать новое место стоянки. Быть может, в этом было дело, кочевье не посадишь на якорь, и рыбам нужно было вперёд, пусть даже и в аквариуме. Впервые я задумалась о том, что, в конце концов, нужно их отпустить в реку, а самой вбить колышек в более плотную твердь, попробовать хотя бы положить лапы, приблизить время своего мезозоя.
Пошёл сильный дождь, рыбы вроде уснули, но мне было не по себе. Я выбросила недописанное письмо в воду, решив, что и вправду пристану сегодня к любому берегу, каким бы он ни был. Швырнула канат в ближайшие заросли и вышла. Оглянувшись, я увидела, что дом смотрит на меня, и в эту минуту он был похож на кошку, которая садится у окна и ждёт своего хозяина.
После дождя берег был совсем скользким, я шла вперед, падая поминутно, пытаясь ставить ноги в корни и жухлую траву, пока не почувствовала, что земля стала подсыхать и становиться гостеприимней. Но здесь не было ни души. Наверное, я очень испугалась, когда поняла это, а потому и сказала себе, что если здесь со мной что-то случится, то прозрачных, то красных рыб будет некому кормить. Этой причины было достаточно, и пока я спешила к реке, чувствовала, как зыбкий мучнистый песок налипает мне на подошвы, не давая идти, но зато можно было бежать.
Я вернулась к рыбам, они умильно терлись мордами о стекло, будто ласкаясь, присасываясь толстыми губами, и вода в аквариуме была нежно-розовой. Всё было почти хорошо, я села за стол и попыталась вспомнить содержание недописанного письма, что  выбросила.

«Так, человеческий эмбрион сначала похож на эмбрион рыбы, затем рептилии и так далее — до тех пор, пока не проявится его принадлежность к роду людей».

Да, кажется, я процитировала одну статью, решив, что меня не расстраивает то обстоятельство, что, может быть, в свои несколько недель я была больше близка к моим рыбам, чем к крокодилам.
Но не прошло и получаса, как рыбы снова взбесились: они жирнели теперь так яростно, что вода в аквариуме стала как в реке в тот день, когда они рвали ягуара, сожрав его до последнего хряща, а я, собравшись доказать себе, что вполне уживусь с этими тварями, наловила их штук десять
потом сетью. Вода из аквариума стала литься через край и пачкала рыбьей кровью моё письмо, и я наконец-то поняла, что их кровь была кровью тех, кого они загрызли…
А что в моей крови? А что в крови того, кому я пишу?!
Вдруг посыпалось стекло, и рыбы стали биться на столе, не засыпая, задыхались, сами изрезанные, невыносимо страдая.
Одну за одной я брала их в ладони, они огрызались, впивались зубами в пальцы. Я отрывала их от себя вместе со своей кожей, и все они были выброшены в реку. Я стояла и смотрела, как пенится, как бугрится комьями река, и как мимо меня проплывают обрывки писем, наши фотографии и ракушки, которые мы собирали на одном счастливом берегу…И тут почувствовала спиной, оглянуться не было сил, как дом мой стал плавиться, густыми, как будто парафиновыми струями стекать мимо моих ног, которые тоже стремительно погружались в реку, …и……
...Река текла сквозь меня, сквозь моё долгое упругое тело, которое я, наконец, стала чувствовать, текла с таким нежным усилием, что не хотелось плыть вспять. Но нужно уходить от моих рыб, которых я успела полюбить, потому что теперь я для них не была кормильцем, была их кормом…Последнее, что я помнила, это строчку из моего сегодняшнего письма….
Она плыла и шептала моим голосом, которого больше не было: «нужно было бы и вправду жить с тобой на том берегу, в доме из ракушечника, который нарезается стеновыми блоками весом по две тонны», и как-нибудь надо сесть и написать о том, какой могла бы быть моя жизнь, если бы… Всё же лучше примириться со своей ложью, только она и объяснит, почему это и есть моя жизнь….
Я увидела, что на дно, где обглоданы скелеты, чья-то уцелевшая шерсть, как на экран, упали многоликие тени, моя тень.