Барранкос

Говорят, что наш остров – единственный, который вошёл во все мировые справочники по архитектуре, потому что на карте выглядит как равнобедренный треугольник с длиной основания 84 километра, протянувшийся с северо-востока на юго-запад. Три вершины треугольника – три мыса, удерживающие натяжение рифтовых хребтов. Много веков назад он был открыт ныряльщиками, охотящимися в здешних водах на морских черепах, панцири их отличаются особым отливом и прочностью. Первые поселенцы обосновались в вулканических пещерах, образовавшихся во время извержения вулкана. Формами и размерами они были разные, но предпочтение отдавалось тем, что были длинной и правильной формы, даже прямоугольной, чуть выше роста среднего человека.
Так постепенно остров стал одним из важных остановок на пути тех, кто плыл из Испании в Южную Америку. Тот, кто не приживался в Уругвае или Венесуэле, опять возвращался через нас, опять же оседая на острове. Позже неподалёку были обнаружены ещё два. Два века назад был учреждён Совет архипелага, действующий и сегодня.
На днях мы узнали, что новым решением Совета стало разрешение  крестьянам с острова Альто поселиться у нас на десять лет,  поскольку там начались проблемы с водой и по причине засушливого климата стали погибать банановые и табачные плантации. Следом за этой новостью шло сообщение о том, что в этом году наблюдать за китами можно будет дольше обычного: тёплое течение задержится у наших берегов на пару недель, и бюджет получит доход от туристов больше обычного. В другой статье под названием «Ликвидация или утилизация» автор размышлял о том, что современные цивилизации похожи на динозавров:  люди много и быстро едят, медленно думают, зато быстро исчезают. Из-за шумихи вокруг китов мы не обратили внимания на то, что  первые альтовские крестьяне приплывут уже на следующей неделе и остров должен быть готов к приезду гостей. Журналист дважды назвал крестьян гостями, во втором случае даже пошутил «прошенными». В статье цитировались слова мэра столицы, он напомнил, что наш остров всегда был гостеприимным, в конце концов, основу его населения тоже составляют переселенцы с континента, и это были небедные люди, а крестьяне – бедные, и поэтому им нужна наша любовь, доверие и милосердие.
Поскольку пещеры были  распределены, их стало даже меньше, потому что часть их осыпалась и разрушалась, а часть наши жители были вынуждены освободить после того, как наш остров навестили немецкие «зелёные», потребовав, чтобы пещеры прекратили массово заселяться людьми, изгоняя из них колонии летучих мышей. Совету архипелага пришлось подчиниться, и несколько десятков семей через уплотнение втиснули в другие места.
На следующий день, когда остров спал после очередного карнавала, в порту высадились первые переселенцы, прибывшие на паромах. Оказалось, им выделяли барранкос на юге, и они были глубиной по пять, десять метров,  в самые глубокие нужно были спускаться по три часа в специальных плетёных корзинах.
Когда-то в детстве мы мальчишками спускались в барранкос, особенно любили зимой, когда по стенам ущелий стекали потоки воды. Чем глубже были барранкос, тем зелёнее и красивее были они на дне, куда почти совсем не проникало солнце. Самый глубокий барранкос был глубиной сорок метров, и тот, кто смог добраться сюда, говорил, что на его дне есть необыкновенно красивый лавровый лес. На нашем острове их уже давно не росло, не было и дождей лет сорок: северные пляжи с чёрным песком всегда были под тяжёлыми облаками, никогда не проливавшимися.
А тот лавровый лес был любимой мечтой любого островитянина, не только мальчишек. Но со временем спуск сюда прикрыли. По слухам, сделано это было потому, что люди вытаптывали плодородную почву, объявленную Советом стратегически важным резервом. Мы почти все забыли об этом барранкос, тем более что шум океана и южные пляжи из розового песка и почти каждый месяц заплывавшие парусники в поисках пассатов, оживляли нашу жизнь.
И вот по решению Совета теперь барранкос отдавали крестьянам с острова Альто, впрочем, удерживая самый важный для нас.
Поначалу жители острова возмущались, почему гостям, точнее, пришельцам отдают их лучшие земли, на что Совет возразил, с каких это пор овраги и ущелья, пусть покрытые влагой и растительностью, стали нашим всё. И кто там работать будет?.. да никто из автохтонов.  Мы пару раз видели, как крестьяне вместе с детьми спускаются в барранкос. Чтобы на острове в первые недели не было недоразумений, Совет установил крестьянам  правило покидать барранкос только в предрассветные часы, гулять по рыночной площади, делать закупки и ко времени, когда остров пробуждался, снова уходить к себе. Их детям не дали права посещать наши школы, они всё время они находились рядом со своими родителями.
В первый месяц мы поняли, что идея использовать их труд приносит свои плоды – они с первых же дней стали собирать можжевельник. Мы удивлялись, когда на рынке стали появляться ветки, похожие на маленькие перекрученные лавовые потоки, украшенные клейкой зеленью. Также жители барранкос стали возделывать драконовы деревья, на острове их так активно вырубали для хозяйственных нужд, что в садах их оставалось немного, так благодаря крестьянам мы снова увидели «кровь дракона», красную смолу, которую начали использовать в качестве красителя и лекарства.
Так мы и жили, поделив остров, пока кто-то не пришёл в Совет архипелага и не показал новейший справочник по архитектуре, куда наш остров не был включён в качестве иллюстрации  чуда природного геометризма. Ему кто-то заметил, что вряд ли нужно по этому поводу драматизировать ситуацию, ведь остров-то – не архитектурное сооружение, и то, что его всё время куда-то вносили, скорее, недоразумение. Но тот настаивал, что тут что-то не так и остров нужно перезамерить.
Его мерили два последующих месяца, и половина мужского населения острова по этой причине пропустили китов, сорвав тем самым годовые соревнования по поиску среди китообразных кашалота, являющегося самой удачливой команде. Все бегали за землемером, курили, обсуждали. Так и вышло, как ожидалось, -- форма нашего острова изменилась. Теперь его основание уменьшилось до 76 километров, зато стороны вытянулись дугами. Эта весть поразила всех.
В Совете были объявлены публичные слушания, где были названы несколько причин происходящего: просевшая кальдера  острова изменила его очертания, три мыса стали одновременно оползать и натяжение рифтов ослабло, и кто-то заметил, что остров перестал быть похожим на равнобедренный треугольник, потому что эти крестьяне, возделывая барранкос, видимо, углубляют их и нужно было изначально  альтовцев селить в пещеры, в которые можно попасть только через отверстия, открывшиеся среди лавовых полей – их как раз хватило бы на всех.
       --И что бы они делали на острове? Как кормились? – спросил кто-то.
-- И что, -- отвечали ему, -- и что нам теперь из-за этой драконовой крови, которой завалены теперь все аптеки и её даже стали добавлять в коктейли вместо кубинского рома! И что нам теперь терять остров из-за всего этого дерьма?
Все кричали «лавовых, лавовых», и кто-то в последнем ряду  прошептал «лавровый». Было решено немедленно набрать ребят в инспекцию по проверке жизни в барранкос. Чем они там на самом деле занимаются, пока мы тут ловим рыбу и собираем тамарос с пальм, которые жрать невозможно. Дождя не видим, а с деревьев капает лишь влага с пассатов, а они там в своих укреплениях используют самую настоящую воду, спускающуюся с долины вниз. Нашу воду.
       --Эти барраки, барранкос или как их там нужно освободить, -- процедил кто-то. Главный инспектор, проверивший три барранкос, в остальные пять не полез, а нашим сказал:
       --Сами виноваты. Вместо того, чтобы строить фуникулёры и время от времени проверять, мы бегали на океан и за девками, а теперь это зверье имеют озера пресной воды, а у нас искусственные заводи в каждом районе и всего-то.
       --Так что же нам делать? – заорал кто-то.
       --Кому это нам? – спросил его инспектор. Мы своё дело уже сделали.
Повисла тишина. И кто-то снова шепотом сказал: «лавровый лес».
 
Мы поняли – нам уже никогда не увидеть наш лавровый лес.
Глухой ночью, когда остров наполнился запахом бананового ветра с соседнего острова, один за одним крестьяне с семьями покидали свои барранкос, чтобы увидеть наш лавровый лес. Кто-то вылезал на поверхность, держа в руках можжевеловые ветки.
-- Ну и кто из вас хочет увидеть лавровый лес? – спросил с хохотком  инспектор кого-то из нашего круга. Ему не ответили.
Утром жители с южных пляжей заметили, что за одну ночь розовый песок стал красным, земля в округе самого глубокого барранкос шевелилась, дышала, булькала. Детям объяснили, что так стали сочиться самые древние деревья и через пару дней всё прекратится.
Через неделю «зелёные» зафиксировали, что колонии летучих мышей увеличились. Проверкой остались довольны. В тот же день какой-то французский турист в Мадриде на дворцовой площади вышел с плакатом «Je suis barrancos», но его не поняли.