Рисунок на рукописи Андрея Шенье - иллюстрация, ил

На этот рисунок в связи с "Коньком-Горбунком" первым обратил внимание литературовед-пушкинист Александр Лацис, в своей книге "Верните лошадь!": "Один из пушкинских рисунков с недавних пор сопровождают весьма произвольным определением: “Автопортрет в облике лошади”.

Что ж, поучаствуем в полете фантазии и по поводу того же рисунка предложим иную, не менее неожиданную разгадку.

Справа – лошадь объезженная, в сбруе. Слева – еще три конские морды. Верхняя и нижняя – лошади, как лошади. А третья, та, которая между ними, на наш взгляд – вылитый конек-горбунок.

И если это – Пушкин, то в виде конька-горбунка!

Как понимать сей графический каламбур? Здесь запечатлен замысел будущей сказки? Или иллюстрация, автокомментарий? Или, наконец, тайнопись, свидетельство о подлинном авторстве? “Но конька не отдавай.”"

Интересно, что уже Лацис не разглядел одной лошади, - той, которая вверху слева. Видимо, потому что она не вписалась в концепцию: лошадь-мать (Кобылица) и три её детёныша (два коня золотогривых и конёк-горбунок). Эту же ошибку-недогляд продолжает и апологет и продолжатель дела покойного Лациса, Владимир Абович Козаровецкий.

"Вся эта композиция – конек-горбунок промеж двух конских морд и нарисованная рядом голова взнузданной лошади – в виду сказки настолько прозрачна, что Пушкин не рискнул врисовывать ее в тетрадь 1833 года, где она слишком явно выдавала бы и свое происхождение,  и авторство сказки, но – для отвода глаз – расположил рисунок на свободном месте листа с черновиком стихотворения 1825 года «Андрей Шенье»". /https://vkozarov.livejournal.com/4923.html


В урезанном виде (только нижнее изображение) рассматривают пушкинский рисунок и Лацис, и Козаровецкий.
Если рассматривать рисунок так, то, действительно: "ура! ура! вот они, Кобылица, и три коня, один из которых - Пушкин-Конёк!" (почему горбунок, правда, непонятно). И совсем непонятно, почему волшебная Кобылица, белоснежная и прекрасная, с золотой в мелкие кольца завитой гривой, здесь нарисована какой-то испачканной, грязноватой, с шорами на глазах, и какими-то пятнышками на шее? Да и кони не такие уж прекрасные, и не совсем прорисованные. Грив золотых тоже нет. Ну, и где же здесь сказка?

Однако, я соглашусь, что голова Пушкина, шаржированная под лошадь, является источником образа Конька-Горбунка. Источником образа, но ещё не самим образом! Потому что, когда Пушкин это рисовал, он ни о какой сказке ещё не думал! Он думал о своей беде, о том положении, в которое он попал, благодаря Указу царя о камер-юнкерстве. Он вырисовывал своё положение на этом листке. И вот каково оно, судя по этому рисунку было.

Моя интерпретация пушкинского рисунка с лошадями.

Во-первых, почему взят именно листок с черновиком стихотворения 1825 года "Андрей Шенье"? "Для отвода глаз, для того, чтобы не подумали, что это - герои сказки "Конёк-Горбунок", - считает В.А. Козаровецкий. Но на листке нет героев сказки "Конёк-Горбунок". Ещё нет, как и в голове Пушкина ещё нет этой сказки.

Я уже начала об этом писать, и продолжу здесь свою мысль. Это листок не просто с черновиком стихотворения "Андрей Шенье", а с отрывком, который не пропустила цензура, и который ходил в переписанном виде по рукам, и который кто-то после событий на Сенатской надписал "На 14 Декабря", и из-за которого Пушкина привезли с фельдфебелем в Чудов монастырь к новоиспеченному царю, - вот на таком листке Пушкин нарисовал этот свой рисунок. Я не могу ручаться за весь листок, поскольку не видела другой его стороны, но с той стороны, что видно, где внизу находится рисунок, там не всё стихотворение, а со строк (примерно, поскольку очень плохо читается)"... В презренном бешенстве народа — Сокрылась ты от нас. Целебный твой сосуд...", и до строки, которую видно хорошо: ""И буря мрачная минет". Этой строкой кончается именно отрывок "На 14 Декабря", начинающийся со стиха :"Приветствую тебя, мое светило!"... Есть ли на этом листке текст с другой стороны, повторяю, не знаю, поскольку в музее его показывают лишь с одной стороны, но конец его - это конец именно этого отрывка. И, по-моему, логика здесь в том, что Пушкин взял старый, или изобразил новый черновик, что скорее всего, стихотворения "Андрей Шенье", и именно запрещённых и вызывающих подозрение строк, для того, чтобы показать, куда завели его отношения с царём Николаем. Потому что, повторяю, и начались, и потом продолжались, - с учреждённым за поэтом с 1828 года тайным полицейским надзором, - именно из-за этих стихов этого стихотворения. Именно из-за них Николай, хотя и простил поэта 8 сентября 1826 в Чудовом монастыре, никогда ему не доверял. А в 1828 году по поводу стихотворения "Андрей Шенье" было возбуждено уголовное дело, в результате которого за Пушкиным был учреждён негласный полицейский надзор. То есть, все отношения Пушкина с царём (царя с Пушкиным, вернее), обусловлены этим стихотворением.

Во-вторых, что мы видим на этом рисунке?



Голова Пушкина. Во-первых, она почему-то лысая, во-вторых, на ней прорезываются рожки, на которые с печалью смотрит большой глаз поэта.


 Похож он на молдаванских бояр, в пушкинском кишиневском наброске "Мой друг, уже три дня...": «… и их мужей рогатых, обритых и брадатых …». Правда, бороды нет, но обритость есть, и рожки малюсенькие проклюнулись.
Ещё у него скобка какая-то на зубах, и почти нет носа, и точно нет ноздрей. Ноздри, они отдельно, видите, где? Посмотрите на полную картинку: вон они, две точки между первой и четвертой лошадями. Получается, что воздух не поступает к нему вообще ниоткуда! Убийственное положение... Воздух перекрыли.

Ноздри "убежали" к лошади в сбруе, от которой, судя по её виду, нехорошо пахнет. При этом на шее лошади какие-то точки, напоминающие горностаевый мех. Горностаем отделывали царские мантии.

На глазах у неё - шоры. Их надевали пугливым лошадям, чтобы они не пугались чего-либо со стороны.

Не косись пугливым оком,

Ног на воздух не мечи,

В поле гладком и широком

Своенравно не скачи.

Погоди; тебя заставлю

Я смириться подо мной:

В мерный круг твой бег направлю

Укороченной уздой.

Так писал Пушкин, обращаясь к Кобылице молодой, чести кавказского тавра...

Кобылице, которая была его Музой.

Которая воспевала Свободу... А теперь пошла в услужение к царю...

Нет, в чём-то Лацис и Козаровецкий, конечно, правы! Это - та самая Кобылица молодая, что и в "Коньке-Горбунке", но это - прообраз её. Это - Муза униженная, запачканная...

Продолжение:http://proza.ru/2022/07/12/1286