Старое старое студенческое

Олег Тершуков восседая над партой
Облокотился на руку свою
Глядит сквозь очки он на дядю учителя
И размышляет:
«Ну мать же твою!
Видал я тебя с твоею историей
В роскошном, бардовом гробу
С бахромою.»

А тот всё бубнит про какого-то Ленина,
Не понимая, что слушать то лень его.

Вот мысли Олега гораздо глобальней,
Он размышляет о странах далёких.
В которых он не был, но слышал немало.
И там с удовольствием бы
Построил бунгало.

И где-нибудь в жаркой,
Далекой Австралии,
Побрившись жиллетом,
Обувши сандалии,
Присел на крылечко,
Настроил бы банджо.
И закурив, он запел бы протяжно.
О жизни своей «золотой»
В далекой Австралии той.

Оставим Олега, посмотрим на Славку.
Тот вместо, чтоб слушать рисует в тетрадку.
Ну ладно, пускай.
Не будем мешать,
А глянем на Германа....

Герман Кулагин, оперевшись на стол,
Видит свой самый любимый сон.
И снятся ему не девчонки,
А огромная банка сгущенки.

Сидит он один за огромным столом
И глаз его радует вид,
Что перед взором открыт.

Куда ни посмотришь, везде угощенье.
Орехи, халва, варенье, печенье.

Вот всё оно перед ним,
А главное — он совершенно один.

И сердце забилось счастливо,
Затрепетала душа.
Герман схватился за ложку,
Тянуть ни секунды нельзя.

Тихо, с блаженной улыбкой,
Сгущенку он зачерпнул...

Но тут пронзительный вой,
Раздался над самым ухом
И Герман проснулся,
Довольный собой.

Вот думает, видел же чудо.

Хоть жаль не успел попробовать всё,
Но стол такой видеть,
Тоже неплохо.
Добавить ключевые слова