По натянутой струне Гл 20. Трехсотые

Глава 20. Трехсотые

…Но, авария есть авария. Она предвестник новых испытаний. После нее в ЛПУ нагрянуло много комиссий, начиная с местных, окружных, заканчивая государственными. И всем хочется погреть руки, найдя хоть какую-то крамолу у газовиков, чтобы болезненнее их схватить за какое-то место…

Начальника ЛПУ Евгения Семеновича Белякова к этому времени выписали из больницы. Произошедший у него сердечный приступ, только-только начал успокаиваться, но – авария. Тут же прервал свой больничный, как и отпуск - главный инженер Леонид Николаевич Грузин.

Разговоров разных много о кровожадности нагрянувших комиссий заходило: лезут везде, стараясь побольнее ужалить не только руководство ЛПУ, а и предприятие в целом, чтобы побольше от них взять. Но, те же самые законы, которые они сочиняют чуть ли не каждый день, им (комиссиям) и самим спуска не дают. Газовики битые люди, знают, где каждая собака зарыта, да, как могут отбиваются, выставляя им путаницу в этих требованиях напоказ, или сталкивая эти комиссии между собою лбами.

Так оно или нет, Готлиб знал только по сплетням, сыпавшимися отовсюду. А руки его в это время, как и голова, были заняты устранением аварийной ситуации, принесшей много хлопот. Нужно было в краткие сроки устранить появившиеся технические проблемы. На их цехе всем работы хватало, и слесарям со сварщиками, и киповцам с энергетиками, и пожарникам с охранниками труда, экологам...

Трое первых суток Готлиб дома появлялся далеко за полночь. Уставший до чертиков, если не забывал, умывался, а то, если уж совсем физических сил не хватало и на это, то добираясь до кровати, валился с ног, проваливаясь в пусть и короткий, но глубокий сон.

Жена была как тень, не трогала мужика, понимая, что хоть какую-то помощь ему в этой ситуации оказать не может. Он сварщик, работы у человека данной профессии в таких ситуациях очень много, и – молчала.

А Готлибу, тоже было не до последней недомолвки у них между собою. О какой любви можно говорить, когда на производстве авария, которая всех, кто хоть в какой-то степени с ней связан, стоят, как говорится на ушах. Убирают вышедшее из строя оборудование, если не поддается ремонту, меняют его…

На шестой день запустили в работу остановленный газоперекачивающий агрегат, отремонтировав всю газотранспортную линию, вышедшую из строя.

Коллектив потихонечку после этого начал приходить в себя, ожидая заключений комиссий. Но суть от этого не меняется, нервы расшатаны у ответственных людей хорошенько, а об их успокоении думать еще рано, так как такой производственный цунами поднимает много проблем, требующих своего устранения. Чем и занимались службы: линейно-эксплуатационная ремонтировала крановое хозяйство с трубопроводами, газокомпрессорщики сутками не слезали с запорной арматуры цеховой, приводя ее в порядок. Киповцам с энергетиками тоже не до отдыха, так как вся механика очень плотно связана с их оборудованием, и засучив рукава – работали не покладая рук, меняя поврежденную кабельную продукцию, электро-, масло- и водосистемы…

Что говорить, газ придя в вашу домашнюю конфорку проходит длинный путь, начиная со своего образования глубоко под землей, потом – попадая в газопроводы огромных полутораметровых диаметров, до, на конечном этапе, в топки, конфорки…

- 2 -   

 На календаре воскресный день, девятнадцатое февраля. По пробудившемуся чувстве голода Готлиб мог даже определить время, двенадцать тридцать. И глянув на часы, улыбнулся, не ошибся. Его организм привык в эти обеденные минуты, что-то вкусное кушать. Можно было временно остановить работу, и сходить в столовую. Но вторая мысль о том, что в воскресенье столовая не работает, как и во вчерашнюю субботу, не пугала. В раздевалке цеха, где находился его шкафчик, лежала авоська с хлебом и двумя варенными куриными яйцами. Этой еды бы ему вполне хватит, чтобы сбить чувство голода, плюс, ко всему еще, у него там же, в кулечке, хранилась сухая чайная заварка с несколькими кусками сахара-рафинада.

Но и эту успокаивающую мысль он оттолкнул от себя в сторону. Осталось приварить две полудюймовые трубы, и завершить работу. И после этого он свободен.

- А может ко мне пойдем, Готлиб? – спросил его напарник Женька Сивков.

Но, Майлер сделал вид, что не слышит его, продолжая накладывать ярко-розоваты шов на стык трубы.

Нет, он никак не хотел поддаваться предложению напарника, зная, чем оно закончится: пьянкой. В воскресенье он не подпускал к себе даже мысли об этом. Суббота еще ладно, можно как-то расслабиться, в воскресенье не нужно идти на работу и стыдиться от идущего от тебя запаха перегара.

- Готлиб, ну сам смотри, три недели пахали здесь без вы-ход-ных, - продолжил свою песню Женька. – Ну, кто нам за это спасибо скажет, а? Как роботы пашем, начальству хорошо, мы люди идейные, за свой цех готовы жизни отдать. Так закончили уже эту работу, все. Даже начальник цеха сбежал, знает, что мы идейные, последние стыки заварим. А, ну, Готлиб, а у меня три дня назад дата была, и не простая.

Но Майлер снова выбив электродом искру, придавив его к стыку двух тру, молча продолжил варку железа.

Нет, он не поддастся Женьке. У него о другом голова болит, как жить дальше? Домой не хотелось идти. И не только потому, что Анжела, как только появится у нее возможность, так сразу ее использует, чтобы уколоть мужа, и как можно больнее: на сторону бегает. Хочет бросить своих детей…

И Наташка его не отпускает от себя, чувствует, что если сейчас не заставит его сделать поступок, то потом у нее ничего не получится с Готлибом. И – права. Майлер уже начинает одумываться, понимая, что его дети не должны страдать, они ни перед кем не виноваты, а значит, он должен в себе погасить тот пожар любви к чужой женщине.

Нет, он сейчас пойдет домой. К себе домой. Да, да! К себе домой и будет играть в кораблики с сыном, или в крестики-нолики с дочерью. Да, во что угодно будет играть со своими детьми, они его семья. И плевать, что ему начнет говорить ненаглядная женушка, как будет рвать и без того кровоточащие раны на его душе, подсыпая на них горсти соли, чтобы ему еще больнее было.

- Готлиб, так пятнадцатое февраля было, понимаешь?

- Пятнадцатое февраля? – невольно поддался еще не понимая, на какую провокацию, Готлиб оторвав от железа электрод, подняв маску, посмотрел на Сивкова.

- Ну, это День вывода войск из Афганистана, - не отрывая от него глаз, сказал Женька.

- А я-то здесь при чем? И – ты?

- Так я афганец, я там служил. И не просто, а инвалид третьей группы, между нами так, имею ранение…

- Ничего ж себе! – удивился Готлиб. – Это же как получается? Ты – герой, прошел Афган, и награды, наверное, есть?

- Орден Красной звезды, - выдавливая на улице улыбку, прошептал тот.

- А чего раньше об этом не рассказывал?

- Ха, так я здесь работаю-то полтора года. Из Украины сбежал, нет там работы. А здесь, хоть какая-то, но есть. И зарплата есть, хоть и с задержкой мне дают ее, а семью, жинку с тремя детьми, прокармливаю.

- Ню, ню, - съязвил Готлиб. – А живешь-то, где?

- Как где, в нашем поселке, кстати в полувагончике, недалеко от тебя.

- Вот, вот, а льготами не пользуешься.

- Какими еще льготам? – Женька сделал вид, что сильно удивился. – Так как мне сказал один здешний воин, еще не заслужил. Только прибежал, и все сразу мне подавай.

- Хм, - ладно, Женька, уговорил, давай весь мой скарб соберем, - указав подбородком на сварочный шланг, кислородный баллон, - отнесем в цех и…

- Вот это разговор… - и Сивков сразу же схватив и поставив кислородный баллон на снег, покатил его в сторону цеха.

Готлиб, скрутив шланги, волоком потащил их за Женькой.

- 3 -

В Женькином вагончике семьи не было. Его жинка с детьми ушла к подружке, оставив записку мужу, где спрятана еда.

Только зашли они в вагончик, как тут же за ними раздался громкий стук в дверь. И она тут же отворилась и в дверном проеме тут же появились два мужичка:

- Женька, сержант, а ну встречай друзей! – по голосу ребята уже были под хорошим хмельком.

«Это еще только не хватало! – невольно вздрогнул Майлер. – Лучше б домой пошел».

- А это, Готлиб, не просто мои однополчане, а ребята, с которыми прослужил в одном экипаже танка, там, в Афгане. И все жили до него, представляешь где? Не только в одном городе Горловке, а и в одном классе учились. А потом в одной шахте работали. И потом в одной военной учебке учились, только по разным профессиям. Я на механика-водителя, Гога, - показал он на одного из парней, - на наводчика, а Колька, на командира танка. И так судьба сложилась, что попали мы в Афгане не только в одну часть, а в один экипаж, так говорю, товарищи гвардии-десантники?

- Вот это да! – нечаянно воскликнул Готлиб. – Чего, чего, а о таком совпадении даже еще и не слышал ни разу.

- Во-от, а не хотел приходить сюда ко мне в гости, чтобы меня поздравить. Мужики, это мой друг, наш сварщик, Готлиб…

Пока они представлялись друг перед другом, Женька накрывал стол. На вид он был небогатым: три консервные банки с тушенкой, полбулки, нарезанного хлеба и четыре двестиграммовых граненных стакана. А посередине большая бутылка китайской рисовой водки.

Только увидев ее, Готлиб тут же скривился. Да пробовал он ее уже и не раз, но по вкусу не переносил, выворачивал этот напиток его наизнанку.

- Ну, чем богаты, тому и рады, - сказал Гога, и достал из кармана своей куртки еще две бутылки водки.

К счастью Готлиба «Русской».

Настроившись, что долго здесь задерживаться не будет, Готлиб, поддержал первый тост: «За тех, кто служил в Афгане». К счастью, ребята не торопились напиться, а так, пробовали. Хотелось поговорить.

- А помнишь Газни, когда на перевал наш танк первым шел, с саперами. Не хочу и вспоминать, – в голосе Женьки что-то треснуло, он стал сухим. – Рано еще, третий тост попозже…

- Так тогда никто и не погиб у нас! – наливая по второй, сказал Женька. – Мужики, стоп, стоп. Не путайте меня.

- Ха, ну у тебя и память, Сивый, - Николай привстал, и потянувшись к трехлитровому бутылю с водой, что стоял на маленьком холодильничке, посмотрел на Готлиба, спросив, - И как ты с ним работаешь? Сейчас насочиняет, что потом и водки не хватит, пока будешь искать правду.

Мужики рассмеялись.

- Да, из нас никто тогда и не погиб то, а вот из тех, что сидели на броне, троих не стало… Не чокаясь, - Женька поднял свой стакан, и дождавшись, когда это сделают остальные, продолжил. – Давайте помянем тех, кто не вернулся с Афгана.
Третий, четвертый, пятый тосты. Они все были похожи со вторым тостом, и выпивали их стоя, всего лишь под одну фразу: «Царство им небесное!»

На седьмом тосте Готлиб вспомнил, сказанную кем-то из этих однополчан фразу о том, что на Газни их танк попал в какую-то нехорошую ситуацию… Что там произошло?

- Да это было в третий раз, когда ходили на Газни, - еле ворочая языком, начал рассказывать Женька. – Бомбу подложили духи в ручей. Она и накрыла нас…
Готлиб с большим трудом вылез из-за стола и пошел на улицу…

У двери остановился, и натягивая на себя свою куртку, оглянувшись на мужиков, перекрестив их, отправился домой.