Значит будешь жить

      Жуткая боль внутри   заставила меня  открыть глаза.
 - Где я? - Сознание медленно возвращалось  вместе с памятью
- Операция. Мне сделали операцию. Всего-то удалили полип в желудке. - Пыталась ухмыльнуться я, но резкая боль скрутила жгутом все тело.
Капельница, трубка из живота, трубка во рту. Из-за неё не получалось даже стонать. Можно  только думать.
-  Если бы я  могла представить, как будет нестерпимо больно после.  Ни за что бы не согласилась. В следующий раз, если конечно, не дай Бог...  То  я лучше умру
   Темнота, хоть  глаз выколи. По ощущениям помещение небольшое. Нет даже слабого огонька
- Интересно, сколько сейчас времени? - Я пыталась не думать  о боли.- На операцию меня увозили в десять утра. А сейчас я лежу абсолютно голая. Где?
   Затуманенное сознание не давало сосредоточиться и мысли бегали хаотично.
   Вдруг открылась дверь. Неяркий свет просочился в проём. Медсестра включила какой-то фонарь на стене. Увидев, что мои глаза открыты, спросила как настроение?
  "Настроение? Моё настроение?",- кажется мои глаза округлились от недоумения.  И всё-таки  промычав что-то несвязное в ответ, кивнула головой, мол "Жива".
 - Ну вот и хорошо. Вы в реанимации. Долго от наркоза отходили,- и ,будто прочитав мои мысли, произнесла, - Уже ночь. Операция длилась больше двух часов. Если что-то понадобится, нажимайте кнопочку экстренного вызова. Она у вас над головой.- Медсестра сочувственно улыбнулась и потянулась за шприцом. Вколола укол прямо в трубку капельницы, сказав при этом,-  сейчас будет полегче.
Мгновенное блаженство растеклось по телу.  Боль не ушла, но стало как-то ...волшебно.  Я быстро погружалась в негу... Проснулась на следующее утро.  Уже в другом помещении, светлом и абсолютно стерильном. Это чувствовалось по запаху. Оказывается, вчера моя кровать стояла в отдельной комнате реанимации, она отведена для безнадежных или  не очень. Санитарочка, по доброте
душевной,поведала об этом, пока мыла пол возле меня.
    Утренний туалет в реанимации для  вдруг обессилевшего человека, мягко сказать, неловок. Медсестра  обтерла влажной пеленкой моё тело, умыла лицо. Подвигала трубку, которая выходила из  горла. Это было необходимо, чтобы слизь не засыхала на трубке и не царапала гортань. Капельница была подключена  через  катетер, вшитый прямо в подключичную вену.   Менялись  лишь бутылочки с содержимым. И  каждые три часа кололи  спасительный укол. Прямо в трубку капельницы.
   Не успели закончить утренний туалет, как дверь реанимации распахнулась и вошли сразу два доктора.
   Они что-то спрашивали, проверяли повязку, подбадривали, говорили, что я большая молодец.
 "Конечно, большая, мне 32 года",- мысленно соглашалась я.

Оперировали меня двое, но в реанимации побывали все хирурги госпиталя. Они шли, словно паломники к святым местам.  И каждый приподнимая  простынку, разглядывал не только повязку и трубки. От постоянной боли я не испытывала никакого смущения. Один из них решил пошутить: ” Мы тебя клонируем.”
   В реанимации, как выяснилось позже,  нас находилось трое. И все молодые женщины.  Между нами была перегородка из белой плотной ткани. Видеть  друг друга мы не могли, но когда  боль  отступала, мы переговаривались. Правда , сил хватало  только на краткие биографические справки друг о друге и диагнозе. Первые двое суток по большей части спали, спасибо уколам. На четвертые сутки моих соседок перевели в  обычные палаты,  а я осталось в одиночестве. Спасительного наркотика  уже не хватало на три часа. Приходилось терпеть и ждать очередной порции "счастья". Всё время мучила изжога. Через трубочку из живота желчь стекала в  специальный мешочек. Но однажды фонтаном хлынула из горла. Прямо в стерильный лоток со шприцами для инъекций.
  Пятые сутки подходили  к ночному рубежу. Я лежала с закрытыми глазами, поглядывая на часы, ожидая живительного укола. Болело всё так, что хотелось кричать. И только  стыд и строгое воспитание не позволяли этого сделать. В очередной раз открыв глаза, вижу  боковым зрением  стоящую слева от  кровати женщину. В белом одеянии до пят и остроугольным капюшоном на голове. Высокого роста и астеничного телосложения. Она склонила голову надо мной и будто замерла в ожидании, скрестив руки на груди.  Я не видела её глаз, но я их чувствовала.  У них не было цвета, от чего глазницы казались  пустыми и бездонными. Тонкие губы плотно сжаты и только приподнятые уголки  выдавали злую усмешку.
   Я никогда не боялась смерти, но сейчас я точно не была готова расстаться с жизнью.
    У меня промелькнула только одна мысль: если я усну этой ночью, я не проснусь.
  - Не спать Таня.Главное, не спать. -Давала я сама себе команду. Страха не было совсем. - Мы еще посмотрим кто-кого.
    Подошла медсестра с новой порцией обезболивающего. На циферблате было два часа ночи.
    - Продержаться до пяти,- в затуманенной голове сумел родится план выживания,- а там  уже и утро. И  спасительный укол.
   В эту ночь я вспоминала все молитвы. Как оказалось, знала я совсем немного. Потом   школьные  стихотворения, правила русского языка и даже теоремы. Делала гимнастику для пальчиков и натирала мочки ушей. Вспоминала смешные истории из детства  и, конечно же, свою  десятилетнюю доченьку. Которая даже не догадывалась о том, что происходило с её мамой. Сознание  затуманилось и казалось, что я проваливаюсь в забытье. Ночь тянулась так долго , как это невозможно и представить.  На часах предательски медленно двигались стрелки.
   Боль нарастала с каждой минутой, но в тот момент я была ей благодарна. Она не давала мне заснуть .
    Долгожданные  пять утра. В капельницу влита порция "счастья". Боль отступает, но тело "ломит " от бессонной ночи.
 - Таня,  не спать, не спать. -Уговариваю сама себя.- В шесть - антибиотик, в семь -утренний туалет.  И ночь позади.
   В эту минуту я понимаю, что тетки нет. Она растворилась. И меня обуял страх. Послевкусие эмоций. Я заплакала. Тихо.
   В девять часов  реанимация ожила. Консилиум врачей, после осмотра  принял решение -перевести меня в обычную палату.  Сказано- сделано. Бережно переложив моё оголенное тело на каталку, вместе с капельницей, на лифте подняли в хирургическое отделение. В палату номер четыре. Там меня поджидали соседки из реанимации. Вот мы и встретились. Лицом к лицу.
  Передвигаться самостоятельно  никто из нас еще  не мог. Санитарочка, помогла мне поудобней расположиться на жесткой постели. Поправила простыни и спросила:" Может что-то еще?"
 - Да, можно мне зеркало?
 Увидев свое отражение, я ужаснулась и подумала: как хорошо, что в реанимации нет зеркал.
 В палату вошёл хирург, один из оперирующих меня. Присел на стул рядом с  кроватью и взяв меня за руку, сказал:"Пятые, кризисные сутки  мы с тобой проскочили.  Значит будешь жить. Признаюсь- были сомнения. Ангел -хранитель у тебя заботливый. Ты должна знать, что мы удалили тебе  две трети желудка и сшили напрямую с двенадцатиперстной кишкой. Кроили, как могли. Желудок у тебя студенческий."
Шоковая терапия продолжалась. При выписке я узнала свой диагноз - карциниод желудка( рак) и  прогнозы на свое светлое будущее. Инвалидность, и если повезет- лет пять жизни.

 А ангел-хранитель у меня и  правда был, который молился за меня все эти дни. Баба Таня. Мы с ней познакомились , лежа в госпитале. Я была на обследовании, а она ждала операции на глаза. Разговорились, оказалось она  знакома с  моей мамой. Внучка бабы Тани работала медсестрой в госпитале.
  Как только разрешили посещения, она  первая ,кто пришел меня навестить.
- Танечка, ну Слава Богу! Я молилась за тебя, девочка!
И рассказала мне, что всю информацию о моем состоянии  она получала от внучки.
Это было так трогательно и неожиданно.  Именно у нее я научилась помогать людям молитвой за них.
С тех пор прошло больше двадцати лет, а ангел меня по -прежнему хранит .
 
P.S.Она же, с***, потому и стояла в белом,что  говорила:" Я тебе даю Один шанс из тысячи. Просто, чтобы твоя жизнь состояла ТОЛЬКО  из будущего. Никогда не оглядывайся назад.