Жёлтый автобус

1. Меня не любят…почему? Вокруг всех любят…ну почти всех. Не повезло?
«Потому что нет бабушки и дедушки» – так говорили ей потом. «Если бы у тебя были бабушка с дедушкой, тогда бы тебя любили, а родители что, по молодости, по глупости согрешили, а любить то еще не научились, им бы пошляться, а тут ты»…
Однажды, еще малышкой упав, расплакавшись и подбежав к матери в поисках утешения, Иден натолкнулась на грозный взгляд, и жесты, будто от неё отмахиваются, как от противной, надоедливой мухи. Иден - такое имя ей дали. Строгое, колкое, остроконечное, без возможности смягчить. Каждый раз, как мама выкрикивала это слово – «Иден», на девочку поворачивали головы все присутствующие и с удивлением смотрели на малышку…Иден тогда конечно не понимала, что удивительного в её имени, она просто пугалась каждый раз, как слышала металлический голос матери, произносившей это слово с сильным ударением на «И», словно молотом ударяя по голове дочки.

Множество раз она тянулась к маме, в поисках ощущения любви, заботы, нежности…Иден помнила, как она сдерживала слёзы каждый раз, как мама туго-туго заплетала ей косы. Как кусала губы, когда мама грубо, толчками крутила её словно тряпичную куклу, натягивая колготы. Как надевая сверху платье рвущими движениями, дёргала, трясла…Глубокая, горячая словно лава, обида жгла грудь маленькой Иден. Ничего не понимая, она терпеливо, молча сглатывала пилюли обид. Свои муку и слёзы она училась сдерживать.

Отца она видела очень редко, бросалась к нему со всех ног в очередной воскресный его приезд, он улыбался, обнимал, но так небрежно, даже через силу, заставляя себя. Это невозможно не почувствовать. Иден мечтала о крепких отцовских объятиях, хотела, чтобы он носил на руках, кружил, как это было у девочек во дворе…хотела долго-долго плакать, уткнувшись в широкую грудь отца…Но не случилось. Папа отталкивал Иден, говорил что-то о характере, о том, что она большая, уже в 4 года надо учиться себя контролировать…Она бежала в свою комнату, бросалась в постель затыкала рот подушкой и кричала…Родители же на кухне громко ругались, спорили каждый раз, как отец приезжал к ним.
 
Она слышала ссоры родителей из своей комнаты. Они говорили о непонятном тогда для неё: порушенные планы, обманутые надежды, несбывшиеся мечты. Отец называл маму обманщицей. Она ругала какую-то судьбу, не решившись всё исправить в нужный момент. Непонятные слова, крики, всё для Иден сплелось почему-то в чувство вины. Огромная вина развода родителей была возложена на её плечики.

У её мамы была старшая сестра – тетя Люба. Она часто забирала девочку из детского сада, и Иден, ожидая до глубокой ночи свою маму, засыпала у неё дома и так могли пройти ни один-два дня…мама где-то пропадала неделями. У тети Любы был сынишка Сергей, одногодка Иден, они играли вместе и ей было хорошо у них. Но вот разговоры тёти Любы не нравились…Конечно, она не понимала всего, что ей говорила тётка, понимание пришло позже.

- Эх, сирота, и зачем она родила… Ведь хотела аборт сделать, и надо было, а теперь ты ненужная вот на этом свете. Сейчас пока ты малая, еще ничего, но потом то хуже, ты мне не нужна, а маме своей и подавно, а уж папочка то вообще скрылся видать с горизонта навсегда…Надо было аборт, все ей говорили – «ты не мать», а она решила попробовать. Интересно, говорит, как это быть беременной. Идиотка! Вот теперь она шляется, а я тут сиди с тобой…
А имя то, имячко придумали сироте – Иден, Иден Маратовна Захарова. С ума сойти. «Санта-Барбару» видите ли она насмотрелась, лежа в больнице, когда с отцом твоим познакомилась. Но родилась то не блондинка с голубыми глазами, а чернушка-кареглаза!

Иден слушала, не понимала смысла слов, но чувствовала душой, сердцем горький вкус этих хлестких фраз. Много лет спустя она уже не ругала свою тётку, а в чем-то понимала и даже благодарила, она дала ей понять, что просто такова жизнь: можно родиться на свет и тебя необязательно при этом ждут и будут любить.

Если тётя Люба её не забирала, Иден оставалась одна закрытая в квартире. Мать на выходные пропадала, и Иден долго сидела на табуретке у окна, наблюдая за радостной жизнью детей во дворе. Ей было стыдно, что она дома одна и она пряталась за занавеской, выглядывала осторожно, чтобы никто не увидел. Мать обычно возвращалась поздно ночью, Иден уже спала.

Утром, мать жестоко, часто с переполнявшей её злобой, собирала дочь в садик, запихивая на ходу ей в ротик кусок булки и заставляла быстро выпить стакан холодного молока, только что вынутого из холодильника. Иден давилась, получала подзатыльник и выслушивала ругань.

- Боже, что за ребенок! Выпить стакан молока не может. Тебе скоро в школу, а ты как младенец ничего не можешь сделать. Стой ровно! Что ты болтаешься?! Вот и сапоги уже не лезут, маленькие стали, надо новые покупать, а денег мне откуда взять?! Я себе шубу купила, нет у меня на тебя денег, а папаша твой, козел, уже неизвестно где живёт в своё удовольствие, а денег не присылает, подонок!
 
Детсадовский период для Иден спустя десятилетия отзывался болью в гландах, которые часто болели, как будто в них заперли её сдавленные крики обиды, стоны тоски, всё уныние и печаль…

Иден часто болела, отчего мама приходила в бешенство. Ей приходилось отпрашиваться с работы, и сидеть дома с дочкой. Она усиленно пичкала антибиотиками, колола уколы, ставила горячий чайник с кульком из бумаги, чтобы Иден дышала горячими парами. С утра до ночи делала процедуры, грела, растирала, измученный ребенок за три дня получал трёхнедельные дозы процедур. Болезнь пряталась под таким напором, но не уходила, вылилась в хронический бронхит, тонзиллит, пневмонии.

- Вы что ребенка не лечите? – возмущалась педиатр, вслушиваясь в хриплый кашель Иден.

- Да, это просто ребенок такой, вечно болеет, что я могу сделать, мне на работу надо, выписывайте нас поскорее, само собой пройдёт!

Иден переживала о будущем, которое ей казалось еще большим кошмаром, особенно она боялась, что будет пропускать школу из-за своих частых простуд, будет получать плохие отметки и мать начнёт её хлестать ремнём, о чем она часто ей грозила. Но на удивление, как только Иден начала учиться в школе, она напрочь перестала болеть. Она с таким упорством училась, что стала круглой отличницей и маме просто не за что было её ругать. Самостоятельность девочки понравилась матери, которая теперь могла спокойно отсутствовать не дни и недели, а пропадать целыми месяцами. Дочка не знала где её мама, а мать не знала, как живет её школьница-дочка. Только тётя Люба была на взводе, ей приходилось оплачивать коммунальные платежи и кормить «ненавистную сироту».

Ненавистная сирота, уже понимая смысл слов мечтала об одном – быстрее вырасти и уехать куда глаза глядят…

Так и сложилось. Тётя Люба продала их квартиру, дала часть денег Иден и «отправила на все четыре стороны». Иден уехала из родного города, с ощущением, что покинула необитаемый остров. Он для нее был необитаемым, потому что она была и есть одна. Любви она не испытала. Мать уехав в очередной раз, не вернулась, где отец Иден также не знала. Тётка Люба за все годы помощи сироте «взяла плату», а её сын Сергей «сгнил где-то после передозировки», как говорила она…

2. Годы после школы, пролетели стремительно, как у многих. Эта был период, когда Иден узнала, что такое дружба, что такое любовь и любовь взаимная. Она оттаяла, расцвела, стала невестой, потом женой, матерью, и вот уже бабушкой. Вся взрослая, осознанная жизнь уместилась в несколько строчек, как у большинства людей. Были горести и радости, она конечно вспоминала детство, но очень редко. Счастливые хлопоты затмили то прошлое, о котором напоминали только редкие сны. Сны об одинокой маленькой девочке, которая выглядывает из окошка, завидуя играющим во дворе детям, у которых были любящие родители.

Иден вместе с многочисленной семьёй жили в Болгарии, в маленьком старинном городке под названием Елена. Легенда гласила, что в давние времена двое молодоженов были убиты в этой местности разбойниками, в память о них родители основали город и назвали в честь девушки Елены. Город славился старинными ремеслами, и в простонародье называли Болгарским Вифлеемом. Этот уголок стал для Иден настоящим раем. Узкие улочки городка 14-го века красиво обрамляли старинные дома, оттененные пышными деревьями.

Попала она сюда благодаря мужу-болгарину, с ним она училась на одном факультете. Перебравшись из России в Болгарию работали они преподавателями в местной школе. Став многодетной мамой Иден посвятила себя детям, растила, воспитывала, занималась с ними уроками, успевая ухаживать за огородом и небольшим виноградником. Будучи уже бабушкой, прожив всю жизнь в райском для нее и всей семьи городке, она неожиданно получила весточку из России. Принес муж уведомление о получении письма по дороге из магазина, заскочив на почту. Это было удивительно, он считал жену круглой сиротой, а тут письмо, да к тому же на имя жены, как сказал почтальон.

- Иден, тебе тряба до пощата (Иден, тебе нужно на почту (болгарский язык)!

Иден не поверила, кто мог ей прислать письмо. Во-первый тётя Люба давно умерла, а значит больше некому ей писать из России. А во-вторых никто не знал, где она проживает. Впрочем, она переписывалась с подругами-однокурсницами, и интернет с соц-сетями…Но всё же непостижимо спустя столько лет…

Конечно, в сердце тревожно кольнуло, тонкая игла страха холодом скребнула, в горле образовался ком, всё то же ком детской обиды. А думала, что всё забыла и всех простила…Иден подумала забежать в храм по дороге на почту.

У Иден закружилась голова. Сергей, Тетя Люба, мама - образы их вихрем проносились в памяти. Тетя Люба с её колкостями, Сергея она помнила только маленьким, а потом в юности он куда-то пропал…а мама, её образ почти совсем стерся из памяти, не говоря об отце…

Иден попыталась вспомнить мать, её лицо, фигуру, ни одной карточки у нее не было. Она помнила высокую, стройную молодую женщину с длинными рыжими волосами. Глаза зеленые на веснушчатом лице, Иден совсем на неё не походила…

Все эти мысли проносились в голове, когда она быстрым шагом направилась на почту. Конверт с письмом был увесистым, плотным, явно содержал не один лист бумаги. Адресатом значилась Смирнова Ирина Сергеевна, незнакомка. Но вот город, указанный отправной точкой, был точно ей знаком, это был её необитаемый остров. Она вскрыла конверт на ходу, исписанные листки не стала вынимать, а вот фотокарточку, вставленную между листами, достала. На фото увидела: маленькая испуганная Иден на коленях мамы, и рядом стоял её отец.

Она сразу поняла, что это папа, хотя казалось совсем не помнила его, только образ высокого мужчины с темными волосами и карими, большими глазами, как у неё, вырисовывался в памяти. Слёзы стыдливо показались на её глазах, в груди зажгло…Она медленно направилась домой. «Прочту как-нибудь позже», подумала она.

Почему-то ей стало тяжело дышать, душевные раны разом вновь стали кровоточить. Нагнали её детские спутники: печаль, тоска и обида за ту малышку, какой она была. Одинокая, испуганная…Вот и на фотокарточке она сидит на коленях у мамы, а личико испуганное, глаза широко раскрыты, нижнюю губу закусила, чтобы не заплакать. Привычка закусывать губу и сейчас у неё осталась…Подходя к дому она смахнула слезы. Муж стоял у калитки, встревоженно, но по-доброму всматривался в неё, он все новости воспринимал восторженно, думая, что все они всегда хорошие. Вот и теперь, после рассказа жены, обрадовался.

- Ну вот и замечательно. Весть с родины, значит там есть родственники твои! А если в России есть кровные родственники, значит ты не сирота, будете общаться, они к нам приедут или может ты в Россию хочешь, так я организую?

- Нет! Нет… лучше пусть они к нам. А, впрочем, не спеши, не нужно так всё и сразу, я опомниться еще не могу…Давай поужинаем, а завтра я вернусь к письму.

На следующее утро, Иден приступила к прочтению. Она уютно устроилась в своём любимом кресле, еще раз внимательно рассмотрела фотографию. Да, мама и папа были высокими, мама рыжеволосая, светлая, с белыми ресницами, папа напротив жгучий брюнет. Красивые, но на фото лица совсем несчастливые, а напряженные, с неискренними улыбками, Иден на фото было примерно два-три года.

 3. «Здравствуйте! Вы меня не знаете, я Ирина, дочка вашего брата Сергея. Мой отец недавно умер. Разбирая документы, оставшиеся после него и после смерти бабушки Любы, я случайно нашла письмо бабушки Любы, она писала вам. Мне кажется она хотела объяснить вам почему у вас так сложилось с родителями и еще, она хотела покаяться перед вами, перед смертью, но, наверное, не успела. Она мне говорила, что она вас как бы оттолкнула, а потом сожалела. Я не знала вашу маму, но бабушка Люба мне много рассказывала о ней, и я думаю вам это будет интересно. Если вы хотите общаться, то вот мой адрес и»…

Иден глубоко вздохнула…Значит у Сергея всё было благополучно, вот и дочь есть, а он прожил жизнь и ни разу не попутался найти её…, впрочем, её никто из России не искал. Родина оказалась не родной матушкой, а вот чужбина наоборот приласкала…Судьба видно такая. Но горше, что только сейчас у нее есть возможность что-то понять о своей матери, когда нет ни мамы, ни папы, когда она уже сама давно не маленькая девочка, а старуха…

Нужно ли ей сейчас понимать свою мать, узнать какая она была и почему она была так холодна с ней и почему в итоге бросила…Может не стоит?

Иден еще раз вздохнула и продолжила читать.

Здравствуй дорогая Иден. Пишет тебе, твоя тётя Люба. Прости меня, ради Христа. Я тебя отшвырнула словно котёнка. У меня были тогда проблемы с сыном, с Сергеем, и мне было не до кого, а приходилось еще и тебя тянуть, а я одна была без мужа. Не держи на меня зла. Сергея я вытащила, вылечила, он мне сноху в дом привел, дочь родил Иришку, это твоя кровная племянница, не теряй с ней связь.

Мать твою тоже я похоронила. Она умерла в г Т… от пневмонии. Где твой отец Марат я не знаю. Может ты сможешь его найти. В последний раз его видели в 20…году в г П… Мать твоя просила перед смертью отыскать тебя, попросить у тебя прощения и рассказать о ней и о твоём отце, что я и попробую сделать (так мне сказала мед сестра, которая была с ней перед её кончиной). Сразу скажу и она и твой отец не такие, как большинство людей, им не нужны были ни дом, ни семья, они словно свободные птахи, должны были всю жизнь колесить по свету.

Давно, мы еще с твоей мамой Светой учились в институте, она попала в больницу с множественными переломами, и я ее навещала, она мне рассказала:

«Случилось! Я влюбилась. Он – такой же как я! Это удивительно, что мы встретились в больнице. Он сломал пару ребер и ногу, упав с мотоцикла. Я тоже сломала ногу, неудачно спрыгнув в речку, ну и голову конечно сильно ударила. Его зовут Марат, он мой ровесник, он тоже заканчивает в этом году институт. Но это неважно. Важно другое. Он, как и я не хочет жить на одном месте.
 
Мы будем колесить по стране, мы начали разрабатывать маршрут, а главное и самое удивительно другое! Мы мечтаем об одном и том же - о жёлтом автобусе!!! Ну как такое может быть? И я и он мечтаем о Volkswagen Transporter T1 Sumba!!! И именно желтого цвета! И он и я увидели этот автобусик по телевизору и влюбились, влюбились в автобусик и в движение хиппи.

Конечно, то хиппи мы уже не вернём, мы сформируем другое! Мы придумали – коммуну! Создадим коммуну единомышленников – друзей и будем жить то в одном, то в другом городе, страна у нас большая, а может повезёт и заграницу покорим».

Выписавшись из больницы, они были неразлучны. Я думала, что они говорят сплошные глупости о свободе, о коммуне, о путешествиях, однажды я даже подслушала такой их разговор:

- «Итак самое главное: Первое: клянемся не строить свою жизнь так как все! Не будем жить всю жизнь в одном городе, будем колесить по свету. Второе: никаких детей!

- Ты уверена?

- Да. Я с самого детства не играла в дочки-матери и не хотела детей. По-моему, их достаточно на этой планете и даже перебор. Это раз. А второе – я не могу их родить, сам знаешь, что после операций у меня очень мало шансов выносить ребенка. А в-третьих, и самое главное – я насмотрелась на родителей, как им трудно с нами, самим жрать нечего, всю жизнь на заводе, сдохли, как лошади от работы. Да и ты тоже не хочешь детей.

- Да. Это правда. Я никогда не хотел быть отцом, мне нравится жить без нудной заботы о ком-то ещё. Ты знаешь, я родился в многодетной семье, с родителями-алкоголиками и нас всех забрали и расселили по разным детдомам, там еще хуже – еще больше голодных ртов, невыносимо.

- Значит второе – без детей. Ни сирот не берем, и сами не рожаем, ибо: незачем.

- Третье: клянемся сформировать в течение жизни круг друзей, чтобы в старости жить всем вместе и ухаживать друг за другом, провожая на тот свет и схоронив не на кладбище, а сжигая и развеивая прах, чтобы следа нашего не осталось!

- Да. Путешествуем. Не рожаем. Формируем коммуну единомышленников».

Они хотели найти таких же как они, друзей, которые хотят ездить по стране, жить то тут, то там, случайными заработками, без детей, быть свободными, а закончить жизнь в доме, наподобие пансионата, где будут только они и будут ухаживать и помогать друг другу…Глупые мечты. Свадьбу они не играли, была просто роспись.
Все деньги какие накопили, какие подарили друзья, да еще и взяв кредиты они вложили в покупку своей заветной мечты. Купили мини-автобус, тот самый, о котором мечтали и покрасили его в ярко желтый цвет.

Ещё они купили глобус, карту России, различные комплекты для путешествий, утеплили свой автобусик, оборудовали, и уехали. Я только получала письма то из одного, то из другого города. Света ликовала, ей всё нравилось. И она и Марат были очень компанейскими, они обрастали стаями друзей и уже путешествовали не вдвоём, а вчетвером, шестеро и так далее.

И вот спустя, по-моему, пять лет их странствий они решили пожить пару лет в городе С…

И неожиданно Света забеременела, о чем мне сообщила по телефону, Марату она не рассказывала до последнего. Каюсь, я тоже ей советовала аборт, как и её друзья, как и Марат. Она действительно не создана была для этого. Но она решила по-другому. И увы, это было ошибкой. Она с трудом родила, но потом было еще хуже. Марат и круг друзей задумали через два года покорять уже другой город, а с малышкой это было невозможно. Света постоянно звонила и ревела, уговаривала, чтобы я тебя забрала, что ни она, ни Марат не в силах выносить твой плачь, твои капризы, твои болезни. Я настояла на том, чтобы они приехали в родной город, пожили с тобой хотя бы до школы, а потом если они не одумаются, я так и быть заберу тебя.

Но как помнишь ничего путного не вышло. Сначала уехал Марат, он так и продолжил колесить на своём желтом автобусе. А Светка с ума сходила, разрывалась, ездила к ним то в один город, то в другой, потом возвращалась. Марат вас навещал редко, у него так и не появилось отцовского чувства, а Светка не испытала материнского. Постепенно она утратила связь с Маратом, но сама так и не смога успокоиться. Она нашла новых друзей, уехала далеко и не собиралась возвращаться…

Последний раз она звонила мне, когда ты училась в выпускном классе. Задала пару вопросов о тебе, не более. Говорила, что до сих пор мечтает, как в молодости колесить на желтом автобусе, но Марата найти с друзьями найти не может. Не знаю, может он построил свою коммуну…а потом через несколько недель мне позвонили и сообщили о её смерти в больнице. Я не смогла сразу вылететь в тот город, приехала неделю спустя, её уже похоронили, пневмония…Сестричка в больнице отдала её вещи – сумка с платьем и туфлями, еще там была ваша общая фотокарточка и записка, я к сожалению, её потеряла, но помню слово в слово, поэтому цитирую, пишу именно так, как написала твоя мама:

«Дочь. Моя Иден. Прости, я знаю, я не была тебе матерью. Понимаешь, ребенок должен быть мечтой, а не капризом. Я мечтала только о желтом автобусе и дороге. Не повторяй моей ошибки, пусть дети станут твоей мечтой и тогда ты будешь по-настоящему счастливой. В ином случае – не рожай. Расплатой за мои ошибки есть моё одиночество. Нужно выбрать один путь и идти по нему. Я умираю одна, а не в кругу друзей, я умираю без тебя и без Марата. Простите меня все».

Вот что написала тебе твоя мама. Она старалась, я знаю, старалась. Но она с детства была особенной, не такой как все. Но Бог ошибся, послал дитя не той матери, такое бывает. Прости и меня что не сделала для тебя того, что должны была, у меня было слишком много своих проблем. Прости нас всех".

Ирен оторвала взгляд от недочитанного письма, ниже были строки с реквизитами, адрес племянницы еще какие-то слова, написанные уже рукой Ирины. Главные слова она прочла. Значит её родители мечтали о свободе, о дорогах бескрайних, об автобусе, который бы всё им это подарил…Романтично. Наивно. Но вправе ли она осуждать чужие мечты. Чужие, потому что родители не стали для неё родными душами.

В комнату заглянул муж.

- Ну как? Есть родня в России?

- Да.

- Великолепно! Будем общаться, зови их в гости, или давай сами рванём.

- Подожди! Не всё так просто…

- Иден, милая, всё просто: прости и прими всё как есть, а судить на этом свете есть кому и без нас.