Пещеры Обрывки или размышления о реальности Гл28

 
                28. Матрица Мира Пещер. Световые Линии, - «право» на
                присутствие. Спираль Дельфины. У всего есть своя «цена».

      Все дальнейшее изложение кому-то может показаться чепухой, нудным и тягучим,  - я не буду в обиде, - но для меня это важно, так же, как  любому пытливому уму важно  найти понимание, к тому же, - я Вас предупредила, - гляньте, - чуть повыше.

      У частички Феатотдина есть преимущество, - ему подвластна Голубая Линия – Линия Путей и Дорог. И хотя расставание с друзьями далось нелегко,  настало время, когда Курше необходимо воспользоваться этим самым преимуществом. Капл на его груди пел тихо и ласково, подбадривая боа в его первом шаге. Странные существа эти Каплы. Вот этот, серебристо – голубой, который с ним, - он ведь проекция фрагмента Капла Феототдина – живая  и самостоятельная и в то же время прочно связанная со всем сообществом Голубых Каплов. Так же как и Курша – проекция - мельчайшая частица Феа – живая и самостоятельная, но … связанная…  В его Капле уместился весь этот крошечный мир пещер и его владельцу, то есть Курше, можно просмотреть этот мир во всех мельчайших деталях. Он может войти внутрь Капла, - нырнуть в себя, так, как это один раз уже произошло, правда, тогда это случилось по незнанию и неосторожности, и он очутился в своей собственной ячейке совершенно неосознанно. На этот раз все обстояло иначе, - у него была определенная задача.  Ему предстояло вскользь обозреть Матрицу, зафиксировать ее общее состояние, определить, - грубо, - баланс сил и энергий, и выйти у столицы Телеси так, чтобы никого не спугнуть.
      Боа стал уменьшаться, разбивая себя на мельчайшие сегменты, затем на частицы, уплотняя и собирая их в собственной ячейке, вокруг ее светящегося центра, преобразуя их в тончайшую энергию. Каждое живое существо  жило в памяти своей ячейки, - она хранила его код, как телесный, так и код памяти, через нее можно было осуществить как восстановление, сохранив в ней все свои данности,  что и проделывал Курша, так и преображение. Но во втором случае использовался доступ через Образующую Линию к  одному из кодов вида, хранящихся в памяти Капла этой Цветовой Линии, - в случае с боа, - это была Голубая Линия. Довольно часто преображение требовало забора или высвобождения дополнительной энергии, что было нежелательно  в замкнутой системе.  Сам процесс имел огромный энергетический потенциал, но ячейка  регулировала потоки внутри себя, не нанося ущерба системе. Вряд ли кто-либо из Бессмертных смог залезть дальше констатации этого факта. Они лишь пользовались «услугой», не понимая, как это происходит. Дельфина и «СООС» хранили свои секреты.
      Одновременно с манипуляциями Курши рос и Капл, вбирая всю Сферу,  завязанную в Узле Безвременья. Впрочем, это было лишь ощущением.  Превратившись в небольшую серебристую волну, Курша заскользил  по одному из  энергетических волокон, образующих Голубые Линии. Вся Сфера была выстроена из этих линий, и представляла собой  сложную многомерную, движущуюся и изменяющуюся схему. Она не имела возможности быть неподвижной, стационарной данностью, хотя бы потому, не говоря о других причинах, что  каждое  волокно могло сменить направление, сгруппироваться с соседней линией,  или с любой другой, или вовсе стать самостоятельной линией.  Но весь контур  схемы, – Сферы, -  пока еще перетекал сам в себя, завершая один и начиная другой цикл,  - линии Путей не прерывались. Это значило, что Матрица  была цела и выполняла защитную функцию, и Мир Пещер  не стоял на краю гибели. Но в ней уже было влияние других линий. Сгусток Зеленой. Как мог Феа не заглядывать в Матрицу? Как  он мог настолько довериться Всезнающему?  А может он просто дорвался до отдыха и обо всем позабыл? Этот фрагмент, внесенный Ховлисмцодом,  распустил свои щупальца по всей Сфере, и его линии уже переплелись с голубыми. Гарбы уже были везде. Их энергетические зеленые звездочки – ячейки,  мелькали рядом с голубыми звездочками – ячейками боа.   Но это не самое страшное, ведь рано или поздно, но боа должны были обрести новые знания, им же нужна была адаптация в новом мире, правда Феа, кажется, собирался открыть им сначала теоретические знания, недаром, же он запасся такой библиотекой. Курша улыбнулся своим мыслям. Какое познание без главного познавателя, - вот он и оказался под рукой в нужное время и без всякой теории перешел к практическому обучению. Хуже было то, что уже  все линии просочились через мельчайшую щель в этой, вроде бы, в одну сторону открывающейся двери, а это под силу только частичке Амосавла. Только он мог обнаружить и пробить брешь.  И хотя  других цветовых линий не так и много, но они уже влияют на каждый сегмент. Окробер, похоже, ворвался первым,  -  скорее всего он установил стража, ведь Сфера была завязана в его мирах. Ареул видно выжидал, боялся ловушки, но по тому, как интенсивны сгустки черных линий, он, все же, решился на быструю атаку. Тогда и исчез Феа и не удивительно, ему ведь срочно пришлось явиться в потайную комнату на вызов Принятых. Черная Линия. Как долго они смогли прожить в этом мире без нее и без проявления Духа, поразившего плоть Дельфины?  Даже когда волокна одного оттенка цвета соприкасаются друг с другом, происходит перераспределение энергий. Меняются частицы, меняется оттенок волокна, меняется оттенок  волны, в  местах же стыков различных цветовых линий, - силовых центрах,-  происходит радикальное изменение волн, это может быть поглощением, или возникновением совершенно новой цветовой волны. В таких местах присутствие Цвета Ареула, - Черного – почти всегда означает поглощение им всех цветов. Черному  может противостоять лишь Белый. Может. Всего лишь может. Ареул всегда берет мощью, благо он может черпать ее прямо из  Первозданного Хаоса, ведь первородство его именно там.
      Все ячейки загрязнены, в большей или меньшей степени. Очень мало чистых звездочек. Дорога боа и дорога гарбов будет не легкой, так же как и все Пути в Мирах Дельфины. И только на самом подходе к Телу Курша заметил яркую зеленую ячейку, - там была проекция Зеленого Капла, а значит, там была и частичка Всезнающего. Разве мог Ховлисмцод хоть что-то оставить без присмотра?

      Тел узнать было очень сложно. Ни одно здание, ни один замок не сохранил свой первоначальный облик. Глубокие трещины избороздили улицы, площади, стены строений, прошлись по висячим ажурным мостикам, отколов от них куски, искривили и покорежили весь облик пещеры и всего города, изменили русло Борджа. Повсюду валялись обломки отколовшихся скал, строений. Пыль густым слоем покрывала некогда сверкающий чистотой, отполированный до блеска город. Даже вода в реке потемнела и потеряла веселье и живость. Некогда густая, сочная растительность, украшавшая стены, мосты, улицы, площади, пожухла, потускнела, и свисала неопрятными, жидкими прядями. Мимо Курши проходили понурые, куда-то спешащие  жители, в каких-то тусклых одеяниях, с глубоко надвинутыми шляпами с широкими полями, из-под которых невозможно было разглядеть лиц, заглянуть в глаза, улыбнуться незнакомому или обрадоваться знакомому взгляду. Они так   крепко держали за лапы своих маленьких би, будто боялись их потерять или и того хуже, - подвергнуть неминуемой опасности. Стайки бо  под присмотром Мудрейших, вместе с взрослыми боа, очищали улицы от завалов, но очевидно, эти усилия не имели успеха или из-за слишком уж часто повторяющихся сотрясений, или из-за нерадивости самих организаторов и исполнителей работ. Голосов почти не было слышно, только короткие замечания наставников. Нельзя было заметить ни одну пару просто так, по-дружески, беседующих боа. Нет! Они, конечно, здоровались друг с другом, да и Курша уловил несколько приветственных кивков в его сторону, но разве это было тем радушным и многословным приветствием, которое он помнил? Курша чувствовал, что его не узнают, да и ему, как ни странно, казалось, что он впервые видит этих боа. Но ведь этого не могло быть, не так и давно он ушел отсюда, чтобы здесь подросло и тем более поменялось целое поколение. И ведь ему надо сотворить почти что чудо, надо, чтобы они ему поверили и пошли по избранному для них  пути. Не то, чтобы он не откроет им все возможные вероятности и не то, чтобы кто-то из них не свернет на другие, альтернативные пути или не замутит своими судьбоносными путями общий для всех путь …  Частичка Мегзура! Эх! Разве ты имеешь право диктовать? Ты лишь раскроешь «Веер», покажешь каждый  возможный путь, если они еще захотят его просмотреть и, к тому же, не запутаются. Запутаются… Он сам не запутается ли в этих дебрях наложений других цветовых линий, где командует вовсе не он? И даже если он, заручившись поддержкой Ховлисмцода, сумеет полностью очистить ячейки, что совершенно невозможно, как первое, так и второе, пойдут ли они по тому пути, который он посчитает лучшим для всего сообщества? Какое-то время Феа сумел завязать их в этой Сфере, без примесей, но даже здесь не обошлось без Духов.  Страшно для такого неопытного и начинающего, как он. И  ведь в этих путях, еще и пути каждого и все их вероятности.  И то, что на поверку хорошо для одного,  может быть совсем плохо для другого. В одном у него выбора нет, - чтобы куда-то прийти надо чем-то пожертвовать. Увы! Это «Цена» в Мирах Дельфины. Действительно ли Феа борется за то, чтобы, как ему хочется верить, это изменить, – очисть пути от скверны, - если ему в этой борьбе приходится идти теми же, засоренными, путями, и каждый раз выплачивать немалую цену?  Но других дорог ведь нет?  Может, пока нет? Или?... Да уж – это Суть Дельфины, подпорченная Духом…  И все же…  Курша тебе придется очень много поработать, чтобы не оплошать. Каждый из Бессмертных будет добиваться максимального  влияния в своих, только ему ведомых, целях.   Пока Феатотдин контролирует ситуацию, но выводить их из пещер придется самому Курше,  и он для них – Мегзур, и вся ответственность на нем. Каким обществом они станут там, вне Сферы, в Реальности, - ему просчитывать и создавать эту схему.

      Разве он забудет то,  что дал ему увидеть Капл, и открыла «Книга Летописи Времен». Спираль Дельфины! Это движущееся, пульсирующее тело, будто нарезанное разноцветными слоями в зеленовато голубом светящемся мареве, окутанное белым сиянием. Перекручивающиеся и перетекающие  в самих себя, без конца и начала,  и связанные между собой множеством вытекающих из каждой спирали в каждой ее точке, во всяком случае, его взор это воспринял именно так, светоцветовые жгуты. Каждый из этих бесчисленных жгутов вливается в каждый спиралевидный нарез, переплетается с остальными цветовыми жгутами и, растекается по нему,  образуя свой узор в каждом нарезе. И все это не может не влиять, не сказаться, на пути обитающих там существ, хотя и  образованных основной цветовой линией, - цветовой нарезкой спирали, - но пронизанных всеми остальными световыми линиями. Однако путь все равно определен своим цветовым узором, как для каждого, так и для всех, но, о «СООС»!, как же  много в нем оттенков. Гораздо больше, чем всех шерстинок Феатотдина. К тому же не все оттенки Цвета Пути подвластны Мегзуру. И подвластны ли и те, Каплы которых отдали свою слезу, Гзисмклеву?  Да и Двоякий и Двуликая играют в свои игры, - поди, пойми в какие. Впрочем, и ему, Курше, частичке Бессмертного, не понять, что на самом деле замышляет «Верхний», он ведь всего лишь шерстинка на его пышной шубе.
      Если верить «Книге», первозданная красота Спирали Дельфины в сияющей белизне, стройной и вытянувшейся. Именно такой ее увидел «СООС». Это потом, получив дар – жизнь и боль, она обняла свою обожженную плоть и замкнулась. Потом, постепенно раскрывались ее лепестки – спирали, отделяясь от белой линии, или вырываясь из обожженной плоти. Чтобы не быть одной в своей  боли, она выпестовала первую живую частичку из крупицы тончайшей энергии Слезы «СООСА». Ей нужно было победить боль, ее Чистому Лику, - ему нужны были помощники, но ее Обожженный Лик обволакивал Слезу и накладывал на все свой отпечаток. Так в борьбе двух начал она  открывала новые возможности, - так возникли пути и познание. НО ЭТО ЛИШЬ ВЕРОЯТНОСТЬ, и значит и это свойство присуще Двуликой, а это, в свою очередь, возможно только через Двоякого. В развитии Путей и в Познании формировались  ВСЕ МИРЫ  И ВСЕ ВЕРОЯТНОСТИ. И каждый из миров, каждая из вероятностей, в каждой точке, в каждый момент порождала и порождает бесчисленное множество своих теней, уходящих в бесконечную глубь и в бесконечную ширь, вовнутрь и вовне. Каждая из них, из этих бесконечных вариантов вероятностей, способна стать реальностью. Курша до сих пор не мог понять, как он это смог увидеть и осмыслить, и постиг ли он это вообще. Может Капл просто упростил для него картину?  И как отнестись к  Черному цвету? Цвету Хаоса? Выплывающему из самой  сердцевины обожженной «Плоти», вычеркивающему, разрушающему, пятнами, жгутами, - где-то темной,  где-то более светлой дымкой, - растекающемуся  по спиралям, заглушающему сияние Созидающей Белой линии. Породила бы Дельфина жизнь, не будь этой боли? Нет ответа на этот вопрос в Мирах Дельфины, - есть лишь Вероятность. 
       И разве может Бессмертный управлять Своим Цветом, не учитывая всего этого? Не постигнув Белого, не погрузившись в Черный, и не хлебнув Зеленого? Или,  не учитывая циклов движения самой «Дельфины»? 
      Время Разрыва Спиралей, кода Дельфина пытается распрямиться? Правильно ли он понял? Накопленный момент - Очищение Путей? Очищающее Пламя – и новый виток! Рождение Нового! И в каждой из вероятностей его отголоски, и его тени, - по всем направлениям. Если пойти вглубь? Если пойти вовне? Значит ли, что к каждому такому событию надо готовить Жертву? Очищающую Жертву? Курша был почти уверен, - Слезу должна снять только Чистая Душа, Полная Любви,  - без жертвы, - только так Боль Дельфины Будет Утихать, а Рана Зарастать, но разве Ареул допустит такое? И останется ли эта Душа в теле Бессмертного Чистой?

      Ть надоело молча слушать мысли Курши, пока у него была возможность проявляться как индивиду, не смешиваясь с остальными (маленький мир -  большие возможности концентрации), он, как и всякий уважающий себя Дух, безоговорочно этим пользовался.
      -Эй! Хватит спасать Прародительницу! У нее свои планы, и раз уж ты тут, то займись ка этим маленьким мирком, пока его не оприходовали другие. Да и я тут, глядя на обстановку, вполне могу превратиться в лишний экземпляр.
      Курша вздрогнул от неожиданности.
      -Не хватает того, что ты  врываешься в мои мысли без спроса, так ты еще и  проявляешься?
      -Врываюсь? Да ты тут в сплошных поисках несуществующих ответов, а какой поиск без меня, - бездарный отпрыск Бессмертного.  Вот Гзисмклев  враз бы меня  оценил. Сомнение, - мой маленький друг, - только сомнение, порождает вероятности путей, - олух!
      -Не только! Еще и возможности…
      -Да ладно перечислять, а то тут целую когорту наберешь таких как я – перевертышей.
      -Я всего лишь одна маленькая шерстинка на шкуре Бессмертного. Но каждая моя шерстинка – вероятности путей для этого маленького мира боа, и этих шерстинок не сосчитать, но я могу их ограничить.
      -Не грози! Облысеешь!
      -Ть! Не доставай! Я знаю, - у меня одно предназначение – обеспечить им существование в реальности, в открывающемся Мире.
      - Да?!...  При условии, что  найденыши найдут выход в свою, именно в ту самую, реальность в Стене Безвременья.
      Шепнул ему с ехидцей коварный Дух Сомнения. И Курше захотелось уцепиться за что-то устойчивое и незыблемое.
      Капл на  груди боа пульсирует - дышит, как и пульсировал – дышал все это время, – абсолютно бесстрастно, и сияет, как и сиял, и так же чист и прозрачен, и так же безупречен. Без каких либо примесей.
      -Именно.
       Снова высказался не покидающий его Дух.
      И тут же, возмутившись, будто услышал шепот ТЬ, Капл стал выбивать барабанную дробь, приободрив приунывшего Куршу.
      Как на великом марше. Все должно получиться. Должно. Обязано.

      Мысли Курши постепенно успокоились и заскользили по поверхности его разума,  глаза, в поисках точки отсчета перескакивали с предмета на предмет, фиксируя детали,  а подсознание вело к дому, - вернее к тому Замку на окраине города, который он считал своим домом.
      Неожиданно его кто-то легонько подтолкнул сзади. Не молодой уже боа приподнял шляпу…
       О, «СО»! Да это же супруг Мери!
      -Здравствуйте, уважаемый  Савле!
      Курша будто расцвел, даже шерсть, под приоткрывшимся плащом, заиграла серебристыми нитями. Однако первую радость пришлось тут же притушить.
      -Тише. Я прошу у Вас прощения за проявленную неловкость и готов исправить нанесенный мною ущерб Вашей одежде, если Вы соизволите пройти вместе со мной в мастерские.
      -Какие еще мастер…?
      Только теперь Курша увидел металлическую болванку в лапе у Савла и заметил рваную прорезь на своем плаще.
      Боа слегка, так чтобы это не особенно бросалось в глаза, снова подтолкнул Куршу.
      -Уверяю Вас, я смогу все исправить.
      Многозначительно, сквозь зубы проговорил Савл и, низко нагнувшись, буквально прошипел
      -Да идем же, «Ос» тебя возьми, пока тут не собралась ватага соглядатаев.
      -Я,…я в Вашем распоряжении.
      Выдавил из себя, окончательно растерявшийся, Курша. Теперь он больше походил на себя самого.
      -Возьмись за другой конец болванки и спокойно следуй за мной к вашему Замку.
      Курша не заставил себя упрашивать, тем более что на противоположной стороне улицы уже собрались несколько боа с нескрываемым вниманием присматривающиеся к, остановившимся и беседующим, Курше и Савлу.
      -Это и есть соглядатаи?
      -Эти?
      Усмехнулся Савл.
      -Эти – рвущиеся в соглядатаи, а вот настоящих и не заметишь, и не поймешь, когда они доложат в Совет.
      -Так Совет все же есть.
      -Хм! Есть! Чего же ему не быть коли там вечным председателем сидит Верховный.
      -Верховный?
      Новая иерархия, подумал про себя «новоявленный путеводитель».
      -И кто же это? И чем же он верховодит?
      Хотя ответ напрашивался сам собой.
      -Мы почти пришли, потерпи уж немного.
      Замок найденышей имел такой же плачевный вид, как и сама столица. Весь ажур слетел с его многочисленных башенок, на которых так любили резвиться Оба с Зави. Перекошенный шпиль грозил отколоться в любое мгновение. Курша вспомнил как Лали сняла с него перепуганного птенца кра. И, как всегда, все самое странное происходило именно вокруг Лали. Этот совершенно дикий, младший представитель никем и никогда не прирученных, да что там прирученных, - ни разу не пойманных, - свободных властелинов пещер, так прильнул к рукам Лали, что даже собственный его родитель еле его докричался. Впрочем, Лали снова пришлось взмыть к потолку и просто выбросить его в сомкнувшуюся пару крыльев кра. Смешно было то, что он тут же высвободился и стал играть с ней в догонялки, а ведь пару мгновений назад его еле содрали со шпиля. Курша  вспомнил и то, как они кормили рыбой, подбрасывая ее в воздух или сбрасывая с башен, уже подросшего птенца. Вряд ли ему был нужен корм, но зачем-то же он прилетал? … За теплом, - сам себе ответил боа.
      И тут распахнулась дверь и что-то теплое, мягкое, душистое обхватило его и закружило.
      -Я видела, я видела, как вы шли, как я рада, как я рада, как я счастлива, мой маленький би, ты вернулся, Феа не соврал, ты вернулся.
      Мери кружила его по зале, и все ее малыши вприпрыжку гонялись за ними, пытаясь прикоснуться к нежданному гостю. А Савле, отбросив свою нелепую шляпу, стоял и улыбался.
      Наконец и Курша сумел обнять Мери и всех ее малышей в придачу, хотя большинство из них, как и сам Курша, уже переросли Мери на целую голову.
      -Я отнесу эту болванку в мастерские, они на обратной стороне Замка, а ты тут пока утешь мать.
      У Курши перехватило в горле, спазм и сладкая боль пронзили душу. Была ли душа у частички Бессмертного? Была ли она у Бессмертного, ведь он жил во стольких жизнях, и столько  жизней жило в нем? Капл застонал, как будто от незнакомого чувства, а может от забытого и заставшего его врасплох?
      -Не плачь, сынок. Ты дома. Все теперь будет хорошо. Надеюсь и они нашли свой дом, своих матерей.
      Куршу обдали холодной водой. Взор стал суровым, и Мери сразу притихла.
      -Идем, я покормлю вас, … всех вместе, как в старину.
      Робко добавила, погрустневшая боа.
      -Да! И мне надо знать, что тут происходит, и что вы знаете о Феа.
      Она постарела. Или это заботы и печали?  Даже ее аккуратный фартучек смотрится уныло, хотя по- старому чист и отглажен, будто его только вынули из сундучка.
      Какие слова появились в лексиконе боа, как много новых слов…как много новых ощущений. Весь набор духов. Все они уже здесь. И он, - частичка Амосавла, - рано  или поздно проявит себя.  К тому времени Мегзур должен быть готов, - готов по возможности к любому раскладу. Для этого маленького мира начнется новый этап. Только бы у них получилось, только бы получилось. Я не хочу погибнуть, не успев начать, и не хочу гибели остальных. Не хочу.  «Книга Судеб», «Книга летописи Времен». О «СООС», пусть Амосавл их откроет, пусть у погибшей реальности появится шанс…. Еще один…