Стандартная процедура

Стандартную процедура проходят все. Приходит время и тебя приглашают в Домчик Иста. Иногда приходит красивое письмо с заголовком «Повестка», иногда звонят по телефону или сообщение присылают. Кому как повезет. Некоторые еще в детстве переходят черту, а кого-то до самой глубокой старости держат в резерве. Говорят, были случаи, что повестка и после смерти приходила, у кого-то даже родственники по этой повестке пытались причаститься, но их провожали обратно ко входу, поскольку все в свой час и каждому овощу свое время. Кстати, до сих пор знатные людоведы спорят о термине «причаститься». Большая часть считает, что правильно «причАститься», то есть стать маленькой, но полноправной частью Великого. Однако, есть и сторонники древнего учения о чести, которые понимают Стандартную Процедуру как оказание Великой Чести, поэтому считают верным говорить «причЕститься».  В демократической стране все решает народ большинством голосов. Большинство решило, что правильно «причАститься», значит так и должно быть. А ученые пусть спорят, конечно, науке от этого только польза, в спорах рождается истина. Если только это не споры сибирской язвы!
Это я так пошутил. Сегодня у меня хорошее настроение, я искрю и юморю. Мне в вайбере пришло приглашение на Стандартную Процедуру в ближайший вторник. То есть послезавтра. Есть повод для радости. Волнение, конечно, тоже присутствует, но больше радость. Волнение, оно ведь из-за того, что никто никогда не рассказывает, как Стандартная Процедура проходит. Во-первых, из-за подписки, а во-вторых, потому что на самом деле никто из вернувшихся не помнит, как там все случается. Это и хорошо. Потому что процедура хоть и стандартная, но секретная. Нечего всяким недружественным знать о наших духовных практиках. Это наше личное дело, интимное.
Во вторник утром прямо к открытию я уже был возле Домчика Иста, у входа номер 256. Вообще, Домчики – это большие, основательные серые здания с огромным количеством дверей. Чтоб не вызывать излишнего смятения у граждан их ласково и уютно называют домчиками. А Ист – это сокращенная форма слова «истина» с намеком на то что, что она восточная с западной точки зрения. По правде говоря, все эти тонкости тоже для людоведов, простому человеку нужно всего лишь прийти в назначенное время к указанному входу.
Вот я и пришел. Ровно в 9.00 дверь номер 256 открылась, и я шагнул в прохладный полутемный коридор. Коридор был короткий, он заканчивался выходом в небольшой холл, который от коридора отделяла широкая белая полоса на полу.
- Готовы ли Вы переступить черту? – Негромко спросил голос из спрятанных где-то динамиков.
- Да. – Ответил я и навстречу мне из темного угла холла вышел человек. Он был среднего роста, средних лет, непримечательной внешности, одет в серый неброский костюм.
- Шагайте, смелее! – Голос встречающего звучал ровно, уверенно и даже приятно.
Я на слегка подкашивающихся ногах неловко перешагнул белую полосу, покачнулся и едва не свалился позорно под ноги встречающему. Он покровительственно усмехнулся и сказал:
- Мы враскорячку жить не умеем, мы твёрдо стоим на ногах и всегда смотрим в будущее, не так ли? Рубикон перейден, остались мелочи – начать и кончить. Я буду Вашим гидом по этим таинственным местам, зовут меня Вергилий Семенович.
За разговорами мы прошли холл и оказались в маленьком кабинетике, где такая же бесцветная как Вергилий девица предложила мне для ознакомления и подписания подписку о неразглашении, согласие на обработку персональных данных, протокол допроса номер один и договор о сотрудничестве на добровольной и бесплатной основе. Прочитать хоть что-то из предложенного из-за неукротимого волнения я не смог, поэтому подписал все не глядя. Домчик Иста – не то место, где стоит сомневаться и тянуть резину. Тебя могут неправильно понять. Поэтому смартфон я сам быстренько положил девице на стол без лишних напоминаний.
На следующей двери красовалась надпись: «Музей Истинных Ценностей». Вергилий Семенович любезно распахнул ее предо мной и пригласил войти:
- Проходите, пожалуйста. Посещение Музея Истинных Ценностей входит в Стандартную Процедуру уже довольно давно. По правде говоря, почти всегда. Состав экспонатов и порядок ознакомления с ними время от времени изменяется. На сегодняшний день экспозиция представлена пятью экспонатами, каждый из которых расположен в отдельном зале. Позвольте представить Вам картину, открывающую нашу выставку. Это эпическое полотно, размером 16 на 9 метров, принадлежащее кистям группы художников «Своихнебросаем и партнеры» под названием «На Берлин». Центральное место картины занимает вагон повышенной комфортности с табличкой «Москва-Берлин», в приоткрытых окнах которого мы видим зажиточных россиян, которые собираются навсегда покинуть Родину. Они машут белыми платочками зданию Государственной Думы, башням Кремля, Останкинской игле и Большому Москворецкому мосту, которые мы можем разглядеть в верхней части заднего плана справа. Лица отъезжающих выражают радость, надежду, легкую и светлую грусть. В приоткрытые окна местами видны багажные полки на которых лежат белые мешки с надписью «кокс» и коробки из-под ксероксов, украшенные знаками доллара и евро. За вагоном скопился электорат. Электорат одет в лапти, косоворотки, сарафаны, подпоясан кушаками. Мужики электората уперлись натруженными руками в вагон и ждут команды толкать, бабы с судками и горшками причитают и обещают кормить в дороге, дети держат в руках флаги и транспаранты «Za Родину!» и «Vсе для победы!». Лица электората полны решимости, ненависти к врагу, отваги и готовности терпеть если надо. На платформе у вагона стоит белокурая девица с короткими ногами, волосы заплетены в косу, финно-угорское лицо плоское и напряженное. Она высоко поднимает в правой руке флажок России, ждет команды взмахнуть им и привести электорат в движение. Лицо девицы озарено важностью момента, причастностью к миссии и животной похотью. Последняя секунда перед началом великого похода схвачена и передана авторами точно, искренне и убедительно. Пройдемте далее.
Второй зал оказался полутемным, у длинной его стены располагалась диорама, подсвеченная с потолка и пола. Задний план композиции представлял собой полыхающую огнем тайгу. На переднем плане находилась сидящая на корточках восковая фигура, похожая как две капли воды на руководителя Роскосмоса Дмитрия Рогозина. Фигура была облачена в штаны от больничной пижамы и ватник на голое тело. Восковой Дмитрий Олегович увлеченно, высунув от напряжения язык, выкладывал из валяющихся вокруг палок, а также лосиного и заячьего говна фразу «Космическая Программа». Фраза была почти закончена, осталось только поставить точку. Перед ним стояла обнаженная женская фигура, изображающая хохочущую Татьяну Навку. Левая ее нога была в белом фигурном коньке, правая босая. Второй конек торчал точно в букве «с» фразы, которую дописывал Рогозин. Торчащий конек, несомненно придавал композиции динамики, но при этом кардинально менял смысл написанного. Все интимные места Навки заботливо прикрывали вырезанные из картона усы. Издалека слышался треск горящего дерева, иногда прерываемый бульканьем, шипением и стоном: «Хорошо…». В этот момент воздух в зале наполнялся ароматом мокрых сосновых иголок и мочи.
- Вижу удивление на Вашем лице, – продолжил экскурсию Вергилий Семенович. – А, между тем, в этих звуках нет ничего удивительного. Это Шойгу по привычке тушит тайгу. А вообще, как Вы, наверное, и сами догадались, данная композиция носит название «Космонавка». Лучшие, на мой взгляд, детали, к сожалению, посетителям не видны, дабы не оскорблять чувства верующих в принцесс, единорогов и олимпийское будущее нашей страны, но общая картина дана абсолютно точно, в духе горячо любимого народом социалистического реализма. Идемте в следующий зал, и Вы поймете, что увиденное здесь является образцом красоты и гармонии. Все познается в сравнении.
Следующий экспонат и правда был отвратителен. Белая гипсовая скульптура освещалась холодным, постоянно мигающим неоновым светом. В центре располагалась обнаженная женская фигура примерно натуральной величины в коленно-локтевой позе. По правде говоря, правильно было бы описать ее как мерзкую бабу, стоящую раком. Огромная жирная, целлюлитная задница с зазывно зияющими навстречу посетителям физиологическими отверстиями, толстые, обрюзгшие ноги, рыхлый живот и две свисающие пустые кожные складки со скрюченными сосками – весь этот непереносимый натурализм вызывал острые приступы тошноты. Левой рукой фигура опиралась на книгу под названием «…ституция Российской Федерации», первые буквы названия прятались под сосисками пальцев, правая рука держала грушу для клизм, а губы были вытянуты в сторону выпяченного из стоящего рядом скульптурного банкомата муляжа полового члена.
-Не правда ли, редкостная гадость? Предвижу вопросы об оскорблениях чувств, порнографии, унижении человеческого достоинства, сексизме и так далее и тому подобное… Подождите осуждать авторов и организаторов показа. Сейчас я произнесу название этой композиции и Ваше мнение может измениться. Даже сильно измениться. Пожалуй, может даже измениться кардинально. Итак… Барабанная дробь… Скульптура называется… Называется скульптура… Ее название… Она называется… Российская журналистика! Я вижу, что все это уже не кажется Вам таким вопиющим, да? Где-то автор даже немного польстил модели, верно? Он, кстати, пожелал остаться анонимным. И его можно понять. Когда российская журналистика отрывается от соски банкомата, она может кого угодно достать своим ядовитым языком.
Хотите быстрее двинуться дальше? Вы забыли о законах Мерфи. Ситуация всегда развивается от плохого к худшему. Искусство не исключение. Дальше нас ждет только окончательный и бесповоротный постмодерн.
В следующем зале сначала было просто темно. Потом свет включился, но освещал он только огромный аквариум глубиной, или точнее, высотой метра четыре. Остальные размеры определить было сложно, но просто уходил куда-то вдаль. Когда я понял, что находится в аквариуме, внутри возникло ощущение, того что я проглотил холодного, скользкого и одновременно колючего червя, точнее сложно описать охватившее меня состояние ужаса и отвращения. В аквариуме довольно плотно, практически плечом к плечу, висели полуразложившиеся трупы в гниющих остатках военной формы, прикованные за ноги цепями к лежащим на дне бетонным блокам. Стройные ряды уходили куда-то в затухающую бесконечность.
- Я Вас предупреждал. Нынешние перфомансы не то, что не всем понятны, даже просто пережить их созерцание могут не только лишь все, как говорят бывшие чемпионы мира по боксу. Искусство становится все грубее и извращеннее по мере увеличения стоимости на его содержание. Данный шедевр, как видите, вошел в сокровищницу современного патриотического ваяния. И вошел он туда под названием «Бессмертный полк». Вижу, вижу, что Вам нехорошо, пойдемте-ка отсюда, даже мне вся эта помпезная некрофилия дается с трудом. А ведь у меня опыт и несколько специальных подготовительных курсов. Дальше все будет проще и глубже. Мы подходим к залу минимализма.
Следующий зал и правда был очень небольшим. Это был даже не зал, а маленькая полутемная каморка с одной ободранной и плохо освещенной витринкой. За стеклом на грязноватом зеленом бархате лежал паяльник. Обычный бытовой паяльник. Больше ничего. По сравнению с предшествующими масштабными высказываниями это действительно было очень сдержанным.
- Тост на рыбалке должен быть кратким как выстрел. Иначе не останется времени на отдых. В этом суть минимализма. Послание должно быть коротким, четким, однозначным и застревающим в памяти как гвоздь. Помните замечательный еврейский анекдот про телеграмму? «Изя все!» Ну вот. Один из лучших образцов. Рассматриваемая работа также необычайно талантлива, проникнута бережным отношением к истории, сочетает одновременно, казалось бы, несовместимое: традиционные подходы и современное понимание толерантности; даже что-то медицинское тут есть… При минимуме используемых средств, каждое играет огромную роль в создании художественного образа. Здесь важнейшее место занимает название композиции. Вслушайтесь только: «Свеча памяти». Как образно, точно и емко… Такое и правда не забудешь никогда…
Что ж, экскурсионная часть позади, в ближайшей перспективе у Вас несколько забавных и несложных процедур. Смелее, вперед, увидимся возле выхода!
Вергилий Семенович ненавязчиво подтолкнул меня к двери под названием «Слух». Я осторожно открыл ее и вошел в кабинет. В центре него стоял пустой деревянный ящик размером примерно метр на два и полметра глубиной с надписью: «Голос родной земли». Возле ящика стояли две девушки в белых халатах, у одной в левой руке была небольшая подушечка, у другой пульт дистанционного управления. В правой руке каждая из девушек держала детский совочек. Первая девушка положила подушку в ящик, подошла по мне, взяла за руку, проводила к ящику и сказала:
- Ложитесь, устраивайтесь поудобнее. Процедура недолгая, но мы заботимся о комфорте наших клиентов и стремимся к идеальному обслуживанию.
Как только я устроился она немного отошла от ящика и произнесла громко и четко:
- Слухами земля полнится!
Девушка с дистанционником нажала на нем кнопку, потолок разверзся и оттуда в ящик рухнула земля, придавив меня ко дну. Земля заполнила рот, нос, глаза, уши. Стало темно и тихо. Запахло сыростью. Дышать было нечем. Дальше появилось ощущение какого-то слабого движения, шуршания, копошения. Постепенно это движение земли усиливалось. Девушки неторопливо откапывали меня детскими совочками, напевая дуэтом «Земля в иллюминаторе». Воздух заканчивался, появилось острое желание двигаться, и тут как раз совочек ласково задел меня по губам и носу. Я начал яростно отплевывать и отсмаркивать землю, забившую рот и нос, когда освободились руки стал тереть глаза, освобождая их. Через некоторое время я полностью очистил все, кроме ушей. Они остались в каком-то слегка заложенном состоянии, сквозь которое слышался знакомый голос:
«Новые героические страницы истории отечественных спецслужб созидаются и сегодняшними поколениями сотрудников. Уверен, вы всегда будете держать равнение на легендарных предшественников и своими успехами в наши дни достойно продолжите заложенные ими…» 
-Славные традиции надёжной защиты Отечества? – спросила девушка с пультом.
- Да… - ошарашенно ответил я.
- Внутренний голос обретен, - констатировала девушка без подушки.
Девушки подхватили меня под руки, помогли выбраться из ящика и быстро проводили к двери с надписью: «Божья роса». Все происходило так стремительно, что я даже не понял, как оказался внутри следующего кабинета. В ушах продолжалось: «…сложная международная обстановка, характер и масштаб современных вызовов и рисков предъявляют к работе спецслужб повышенные…» Полностью избавиться от этого бормотания было невозможно, но каким-то образом у меня стало получаться слышать, но не слушать. Голос остался, но я перестал осознавать слова, которые он произносит, они просто сыпались в черепную коробку производя легкий, ненапряжный шум, похожий на шум моря в раковине, приложенной к уху.
В центре следующего кабинета стояло кресло, похожее на стоматологическое, а перед ним, буквально в метре, располагалась небольшая сцена, закрытая занавесом. Вдруг раздался звонок и приятный женский голос произнес: «До начала спектакля осталась одна минута, просим зрителей занять свои места в зрительном зале». Место в зале было одно, его я и занял. Свет в кабинете стал постепенно тухнуть. Неожиданно внутри кресла что-то зажужжало, защелкало, и мои руки, ноги, голову жестко зафиксировали какие-то ремни и зажимы. Занавес раздвинулся, на сцене вспыхнул свет. У самого края сцены стоял человек в рясе, монашеском клобуке, с большим золотым крестом на шее. Под клобуком были видны только очки и борода. Внезапно человек задрал рясу и стал мочиться в зрительный зал. То есть прямо мне в глаза. Спрятаться и отвернуться от тугой струи не было никакой возможности. Секунд через 10 она стала слабеть, потом прекратилась совсем. Поп-хулиган опустил рясу. Бурные аплодисменты. Поклон. Занавес.
Кресло отпустило меня. Промыть глаза было негде и нечем. Впрочем, божья роса уже высохла сама. Теперь на что бы я не посмотрел, у всех предметов обнаруживался скрытый, второй план, на котором проступали очертания церквей и иконостасов. Первую минуту было сложно, но потом я приспособился не обращать на этот дополнительный фон внимания. В принципе, ко всему можно привыкнуть.
Двигаться дальше не хотелось, но деваться некуда. Каждый знает, что стандартную процедуру надо пройти до конца. Или навеки остаешься во внутренних коридорах Домчика Иста. Что это такое никто не знает, потому что все доходят до конца. По-другому не бывает. Так что я прошел за занавес и обнаружил там следующую дверь. На ней было написано: «Лаборатория органического вокального конструктивизма». Что это может оказаться за хрень догадаться было невозможно. Я взял себе в руки, открыл дверь и оказался в плохо освещенной тесноватой комнатке без окон, которая напоминала бедные и убогие институтские лаборатории в провинциальных городах эпохи частых тяжелых утрат. Большую часть помещения занимал длинный деревянный стол, заваленный серыми коробочками из дешевого пластика с надписью: «Made in China». Сотрудник лаборатории, одетый в черный халат, расковыривал коробочки, доставал оттуда содержимое, брал с настенной полки корпуса, размером и формой похожие на перепелиные яйца, помещал туда китайскую электронику, закрывал и заклеивал узким скотчем. Далее готовые изделия летели в большую картонную коробку. Корпуса изделий были расписаны под хохлому. Без народных промыслов нам никуда. Высокие технологии – это понятно, но без суконного и посконного какой скрепоносец? Никакой. Того и гляди содомно оскоромится.
Возле картонной коробки стоял вращающийся стул со сломанным колесом, на нем расположился сотрудник в белом халате. Рядом с ним на стене находились два блока розеток по 4 штуки, в розетки были воткнуты блоки питания с болтающимися usb-кабелями, к которым присоединялись заряжающиеся хохлояйца. Ученый в белом заметил меня и пригласил подойти ближе. Тут одно из изделий лаборатории трижды мигнуло красным светом и сказало что-то вроде: «Пинь пинь фа бей жуй». Сотрудник снял его с зарядки и сказал мне:
- Открой рот, закрой глаза.
Я открыл и закрыл. Тут же что-то прилетело мне в рот, видимо как раз это зарядившееся яйцо. Оно затрещало и уверенно полезло куда-то внутрь моего организма. Не успев ничего толком понять я его инстинктивно проглотил и яйцо затихло.
- Как погода? Хорошая или плохая? – спросил ученый в белом.
- Она бывает плохая или хорошая? Погода – и есть погода. – ответил я. Точнее, это ответил не я, а что-то внутри заговорило моим голосом само.
 - Тест номер один пройден. Тест номер два: Раззорю!!!
- Не потерплю!
- На яйцах рисуют?
- Я не знаю, что там на яйцах рисуют, не видел.
- Второй тест успешно. Можете идти.  Вот сюда, окончательный выход тут.
Я вышел из лаборатории во внутренний двор Домчика Иста. Увидев меня со скамейки под березкой напротив выхода поднялся Вергилий Семенович.
-Ну что, все? Зарядились энергией и бодростью на всю оставшуюся жизнь?
Сказал и рассмеялся. Потом продолжил:
- Там чемпионат Росгвардии по городкам идет. Пойдемте посмотрим?
Он подхватил меня под руку и повлек за собой к скамейке, которая стояла на краю городошной площадки. На скамейке рядом с нами располагались спортсмены и тренер какой-то провинциальной команды. Тренер как раз выступал с пылкой речью:
- Ну, вы че, а?! Ни иттить, ни колотить! С таким настроем ни бабу раком поставить, ни за водкой побежать! Надо уверенно, чтоб все видели: идет герой, воин-победитель, раз-два и в дамки, подход, отход, фиксация! А вы? Как бляццкая либерасня-размазня, вам бы радужные футболочки, надувные сиськи и крокет в жопу! Или крикет? Я уй знает как правильно там у них. Так… Ладно… Бабуинов в поле, Резинкин разминаться!
Бабуинов вяло пошел к судье. Тот был в черной мантии и смешной квадратной шапочке с кисточкой. Судья снял шапочку и предложил Бабуинову тянуть жребий. Бабуинов вынул из шапочки бумажку развернул ее и громко прочел:
- Нижний Новгород!
Тренер чуть не пустился в пляс:
- Вот уж повезло, так повезло, судья – кормилец, надо будет поднести! Не Москва, не Питер, не Грозный не дай бог!
Бабуинов потянул вторую бумажку:
- ЛГБТ!
Тренер упал на траву, тихо завыл от счастья и запричитал дурным голосом:
- Отец небесный, слава тебе! ЛГБТ!!! Могли бы быть партизаны, диверсанты, исламисты… Нет!!! Даже не пластиковые стаканчики! ЛГБТ!!! Их видать как на ладони и вылетают они – только в путь! Бабуинов, молодец!!! Промахнешься, я тебя с говном съем!
Бабуинов подошел к скамейке запасных, выбрал подходящий демократизатор и отправился готовиться к броску. На поле помощники судьи поменяли карту и начали расставлять на ней яркие, разноцветные фигурки.
Резинкин тем временем разминался с тренировочным демократизатором на лужайке рядом с нашей скамейкой.
-Привет сержантам! – обратился к нему Вергилий. – Как дела?
- Дела у прокурора, у нас мероприятия. Блюдем, так сказать, чистоту родной земли. Позавчера один тут меня соломинкой для коктейля хотел поразить, но меня уй напугаешь! Отбился. Да и этот дохлый какой-то попался. Мне его прям жалко стало, я уж с ним аккуратно. Всего восемь зубов выбил…
- Да пох мне твои героические будни! Ты мне скажи лучше, как спортивные успехи. Киллаутом овладел?
- А то…
Я понятия не имел что такое киллаут и я спросил Вергилия:
- У нас везде Чечня? Фигурально выражаясь, да?
- Понятно. Вы не знаете, что это такое.  Поясню: это такой специальный удар навылет в городках. Резинкин, показать можешь?
- А то… Щас…
Резинкин взял демократизатор, ловко размахнулся и со всей дури ударил меня дубинкой по голове…
Солнце палило. Я очнулся на белой скамейке в сквере напротив Домчика Иста. Настроение было хорошее, мысли чистые, здоровье крепкое. Между деревьев, едва просматривались луковки церкви Святого Илии, издалека чуть слышно доносилось выступление главы государства на экономическом форуме. Задремал я что ли? А как же??? Но нет… Все как положено. На левом запястье стоял несмываемый штампик: «СПЗ». Стандартная процедура завершена. И вот убей не помню, что ж там было…
Рядом на лужайке с мячом играла девочка, лет семи-восьми. Неожиданно мячик у нее отскочил ко мне, она подбежала, схватила его, повернулась, сделала злое лицо и крикнула:
- С чистым мозгом, дяденька! Вина много не пейте!
- Даже хороший, качественный алкоголь всё равно на основе спирта. Силу дает на очень короткий промежуток времени, а потом…