Руническая надпись. Главы 1 - 2

Глава 1

Ведь говорила ей подружка Света:
– Не собирай ягоду так близко к краю оврага, вдруг свалишься в него. 
Но крупной земляники там было столько! Местами, среди словно сомкнутых ягод, лишь чуточку проглядывали краешки листочков, и к такому изобилию безудержно тянуло. В рощице приходилось бродить от березки к березке, искать, а там - подарок щедрый - полоса несчетного количества, и она манила, словно звала, – «ну что же ты смотришь, рви меня!» 
Марина крикнула подруге:
– Иди ко мне, тут её полно!  
– И у меня тоже хватает, нашла и тут много, - отозвалась Света. - Где ты там? О, вижу! Смотри, осторожней! К оврагу близко не ходи! 
Марина сидела на корточках примерно на расстояние вытянутой руки от обрыва. Подхватив за ручку полный земляникой бидончик, она распрямилась, посмотрела на противоположную сторону, где начинался яблоневый сад, и подняла голову. Небо голубое, ни одного облачка, и там в вышине кружилась величаво в свободном парении большая птица. Марина сделала шаг назад, и в этот момент земля под ней начала медленно проседать, проваливаться. 
– Мамочки! Света! – крикнула девушка и поехала вниз по крутому склону. 
Спуск занял считанные секунды, но ей казалось, что всё происходит как в замедленном кино - сначала от неожиданности выронила бидон, почти доверху наполненный ягодами, пыталась схватиться за тонкие веточки, торчащие на склоне, и это удалось, но ветка вырвалась с корнем и осталась зажатой в руке. 
Косогор был не вертикальный, а с небольшим уклоном. Провалившийся край ссыпался, образовав кучу - на неё Марина и приземлилась. 
– Маришка, ты там жива? – послышался сверху голос подруги.
– Жива, – отозвалась Марина и подумала - может попробовать как-то вылезти. Но, встав с земли, почувствовала слабую боль в левой лодыжке. Оглянулась, увидела почти вертикальную нижнюю часть склона перед собой и поняла, что выбраться самой, вряд ли удастся. 
– Нога немного болит, – проговорила Марина.
– Обалдеть! Ну и подарок тебе на день рождения! – голос у подруги был грустный, – понесла нас нелёгкая, зачем приспичило, эх, вот беда! Глубина-то метров десять, примерно, так отец говорил. Хорошо, шею себе не свернула! Вот ужас!
Марина вдруг подумала, что можно пойти в сторону деревни по оврагу вдоль ручья, а боль потерпеть. Свете сказала, а та ей в ответ:  
– Сама быстрее добегу, а ты сиди, жди помощь. 
– Только бабушке не говори, –  попросила Марина, –  её инфаркт хватит. 
– Я ж не дура! – послышался удаляющийся голос подруги. 
  Овраг, шириной метров тридцать, начинался от широкой насыпи на краю деревни. Местные называли её плотиной. Мимо огородов, березовой рощи и совхозных полей тянулся он вправо к дальнему лесу. С другой от плотины стороны был котлован, а дальше пруд глубокий, большой, где ребятня купалась, рыбачили местные, а бабы бельё полоскали на деревянных мостках. 
Говорили, что в давние времена на месте оврага протекала река. Измельчала с годами, ничего от неё не осталось, только узенький ручеёк на самом дне. 
Марина стряхнула чернозём с футболки, со спортивных брючек, с волос, прихрамывая подошла к ручью, вымыла руки, умылась и, морщась от пощипывания, смыла землю с локтей. Левый был разодран до крови. На правом она заметила лишь небольшую ссадину. Увидев рядом с местом приземления холмик, поросший травой, подошла и опустилась на него. Глядя на противоположный склон, подумала – «угораздило же меня в день рождения, шестнадцать лет тем более, а нога-то побаливает. Хорошо хоть шевелить её могу и не опухла. Жаль, в субботу на танцы в село, наверное, пойти не смогу, хотя, может, пройдёт она к тому времени». 
Марина вспомнила, как в детстве с отцом однажды шла от деревни вдоль оврага через рощицу, а за ней по лугу до леса. «Три километра», – так папа ей тогда сказал. Там высохшее русло сворачивало вглубь, петляя между деревьев. Бабушка рассказывала, что никто не знает, где оно кончается, а ещё поведала, что ходили слухи, когда она была ещё девчонкой, будто в лесных дебрях в конце него яма, и мужики бросали туда мешки с камнями и ветками, а потом, через какое-то время их прибивало к берегам Дона у залива в километрах двадцати от деревни. Услышав это, Марина не очень-то и поверила, хотя, кто знает, может там как раз и начиналась подземная река. 
К бабушке в деревню Березовка, неподалёку от большого села близ городка в Липецкой области, родители отправляли Марину с трехлетнего возраста на всё лето. Деревенские каникулы она любила: раздолье, простор, пруд, где можно купаться до синих губ, а с рассветом над ним после жаркого дня и тёплой ночи, бывает, плывёт туманная дымка, и клюют на донку краснопёрые караси, которых, кстати, она с подругой ловила вчерашним утром. А ромашковый луг за деревней с гладью белых лепестков с жёлтыми серединками солнышек! Смотришь на него, кажется, покрывало раскинулось, и мелькают кое-где васильки, будто синие звёздочки – красота, не оторвать взгляд, и хочется упасть навзничь и смотреть в голубое небо на плывущие причудливые облака, и угадывать в них формы птиц, очертания животных, рыб, в зависимости от разыгравшейся фантазии. 
Марина любила бабушкин сад, где росли вишни и даже черешни, груши и яблони мичуринских сортов, сладкие с мякотью, через которую, если отрезать кусочек и посмотреть на солнце, можно увидеть его лучи. 
Деревня Берёзовка – две улицы с довольно большими участками, по сто примерно домов на каждой стороне от дороги, располагалась в трёх километрах от села Знаменское. Окружали её совхозные поля и сады. Магазин, клуб и школа-восьмилетка были добротные и чистые.
Молодёжь заканчивала десятилетку в селе. В родных местах оставалась, но некоторые уезжали учиться в областной город или в столицу. Если обживались и заводили семьи, всегда привозили родителям внуков на лето.  В этот период детей и подростков в деревне было особенно много. А как играли! В куклы и салки, в прятки, в “красных и белых” на большом лугу, бродили в лабиринтах татарника, представляя себя путешественниками. Секретики делали, положив на землю яркий фантик или бабочку и накрыв сверху прозрачным осколком стекла, плотнее придавливая, чтобы подольше красота осталась нетронутой. В дождливую погоду собирались у кого-нибудь дома и устраивали коллективные чтения, например, Жюля Верна и даже в карты в «тысячу» играли. Бегали гурьбой мальчишки и девчонки примерно одного возраста, но, по мере взросления, местные становились более серьёзными, помогали родителям на работах в полях, на ферме. Конечно, уставали, но, всё же, по вечерам собирались на улице. 
Прошлым летом в клубе организовали танцы по субботам под катушечный магнитофон, вернее, его ставили на подоконник, а танцевали на улице – погода выдалась жаркая, и в помещении находиться было невозможно. Примерно к девяти вечера к клубу приходила молодёжь:  стайки мальчишек и девчонок, и даже малышня кружилась, пока родители домой не загонят. 
«Прощай, от всех вокзалов поезда уходят в дальние края…», – неслось над деревней. 
Марина и Света ходили к клубу, но в основном, чтобы послушать после танцев Лёньку-гитариста. Он пел песни Высоцкого и очень нравился Светке. 
Подружившись с малолетства с деревенскими, возвращаясь к первому сентября в Москву, Марина часто вспоминала летний отдых, грустила по обожаемой бабушке, вспоминала друзей, а что касается лучшей подруги  – они писали друг другу длинные письма. 
Две девчонки-одногодки с другого конца деревни в прошлом году говорили:
– Вы днём совсем не приходите к нам. Приехала Марина, и ты все время с ней, Светка. 
– Наши дома рядом, – оправдывалась подруга, – с утра кручусь, дел полно, мамка столько поручений даёт – только успевай. Вечером мы всё равно у клуба встречаемся. 
Мама Светы –шустрая и работящая женщина, на самом деле дочку не очень-то и загружала. Все можно было сделать до обеда, а после Света прибегала к Марине, и всегда им было о чем поговорить. 
В этом году только в конце июня Марина смогла приехать в деревню после практики в УПК – работала в садовом питомнике. Ждала с нетерпением отъезда, хотя ухаживать за растениями ей нравилась, и сожалела, что в следующем тысяча девятьсот семьдесят седьмом году может и не получится поехать к бабуле – выпускные экзамены, поступление в вуз – не до отдыха. Но всё же надеялась, что может удастся вырваться на пару недель. 
Встречал Марину на станции Светин отец. Приехал на мотоцикле с коляской. Было раннее утро, семь часов. 
– Отвезу тебя и – на работу, – сказал он, заводя мотор. 
Подъехали к дому, а там уже и бабушка, и подружка Света: на лавочке сидят, ждут. Бабуля бросилась внучку обнимать, целовать. 
– Деточка, красавица моя, приехала, подросла, смотри ты, теперь я только на полголовы выше тебя. 
Марина вздохнула, подумала – «До метра шестидесяти никак не дотяну, вечно в хвосте на физкультуре стою». Спорт она любила. Но с фигурного катания забрали родители после того, когда, упав неудачно, она руку сломала, отдали через некоторое время на художественную гимнастику, она связки порвала.  Мама сказала:
– Всё. Травмоопасный ты ребёнок. Будешь заниматься только тем, что со спортом не связано, достаточно уроков физры в школе. 
Бабушку звали Дина Васильевна. Была она крепкой, про таких говорят «старой закалки». Шустрая – управлялась с огородом, садом и хозяйством, да ещё умела плести кружева. Марину обожала. Когда радовалась, зеленоватые глаза её светились. Несмотря на возраст и жизнь в деревне, на её загорелом и чуть обветренном лице почти не было морщин. Местами поседевшие русые волосы она заплетала в косу, оборачивала  вокруг головы, повязывала косынку обязательно белую. Бабуля, аккуратная во всем, держала дом и двор в чистоте, на огороде не допускала сорняков, любила порядок, и эта любовь передалась Марининой маме Антонине Ефимовне. Единственное, та деревню не любила.
 А какие пироги пекла бабуля, мать удивлялась, говорила:
– Вроде делаю все так, а получается чуть хуже. А Марина ей, – «ну что ты, мама, и у тебя, и у бабули, пирожки изумительные»... 
Света чмокнула в щёку, “С приездом.” 
Марина подружку не видела с конца прошлого августа. Удивилась. Света раньше гордилась толстой русой косой, доходящей до поясницы. Теперь у неё на голове возвышался спадающий к плечам кудрявый хвост. Сформировавшаяся фигура, была чуть полновата, но подруга и в детстве худобой не выделялась.
– Помнишь Лёньку? – шепнула, – Он на меня вчера так смотрел! Может, на свидание позовёт? Осенью в армию мою любовь заберут, я его ждать буду! 
Подружка первые несколько слов тихо сказала, а дальше эмоции у неё брызнули громко. Бабушка, конечно, услышала, погрозила пальцем и проговорила строго:
– Ох, Светка! Не рано заневестилась? Смотри, аккуратнее, а то не ровен час… 
Но подруга махнула рукой, –
–  Ой баб Дин, ты прям как моя маманя.  “Смотри, в кусты затащит, натворит, останешься с пузом, что люди скажут.” – растягивая слова и изменив тембр голоса, произнесла протяжно Света, захихикала, и  у неё на щеках появились ямочки, – я же не дура, я до свадьбы ни-ни, пусть сначала замуж возьмёт. 
О близких отношениях с парнями, тем более в кустах, Марина ещё даже не задумывалась, и слушать такие разговоры не хотелось – устала – в купе с ней ехала женщина с шустрыми и капризными двумя малышами. 
 Света убежала “досыпать”, а бабушка взяла внучку за руку и повела в дом кормить с дороги. Марина ела медленно и посматривала на кровать с пуховой периной  белоснежную, с облаками мягких подушек, почти задремала за столом, но, услышав бабушкин голос, открыла глаза и захлопала ресницами. 
– Детонька! – проговорила бабушка, – какая Светка – кровь с молоком, а ты - худосочная, кушаешь плохо, буду тебя откармливать. 
«Может бабуля в чём-то и права», – пронеслась мысль, пока  шла к кровати, но в сон погрузилась мгновенно и даже, наверное, на пути головы к подушке... 
Внешне Марина была полной противоположностью подруге – худенькая, бабушка называла её фарфоровой статуэткой. Тонкий носик  правильной формы, большие голубые глаза, чётко очерченные губы и волосы густые, каштановые чуть в рыжину – знакомые говорили,что она – красавица. Мама обычно заплетала волосы ей в колосок, и коса доходила до середины спины. Школьная подруга Ольга  глядя на Марину, однажды сказала, что единственным её недостатком считает маленькую грудь, и, посмеявшись, предложила побольше есть капусты, ну прямо как бабушка. Ольга подкрашивала брови, а Марине этого делать не надо было, они и так у неё были тёмные и изящно изогнутые и ресницы густые, чёрные и маленькая родинка, под правым глазом. Но особого значения своей внешности Марина не придавала, старалась в свободное от уроков время больше читать, училась отлично, одноклассники называли её зубрилкой, но не злобно, списывать она давала всегда. Что касается отношений с парнями, а некоторые девчонки из её класса уже вовсю бегали на свидания, Марина не была влюблена, и просто так, когда её кто-то приглашал, не шла – не хотела тратить время на всякие глупости. К тому же строгая мама контролировала, буквально следила, куда ходит и, что делает дочь, и любила повторять, – “Главное – хорошее образование.” 

***
За земляникой девушки отправились через три дня после приезда Марины. Пошли в семь утра. Часов у них не было, за несколько минут до того, как Марине провалится в овраг, Света крикнула: “Сейчас примерно десять, надо домой идти, а то запаримся!” 
В овраге сначала стояла прохлада, но позже солнце переместилось так, что скрыться от него было возможно только на противоположной стороне ручья, но Марина когда умывалась, поняла – его не перешагнуть, и он глубокий. Она поискала глазами бидончик. Он валялся поодаль, ручка отвалилась, земляника, рассыпалась. Дотянуться до него не смогла, пришлось встать. Лодыжка побаливала. Дойдя до бидона, Марина, к радости, обнаружила в нем ягоды. Хотелось воды, но не будешь же пить из ручья. Она съела остатки земляники, и уже не так мучила жажда. Подумала, что, наверное, подруга с подмогой скоро прибежит, может и воды принесёт.
Пожалела о том, что забыла захватить косынку от солнца, торопливо собираясь за ягодами утром. Решила помыть бидон и набрать в него воды – можно будет мочить руку и прикладывать к голове. А бидончик выскользнул из рук, упал в воду и утонул. Лезть за ним она не рискнула – глубоко,  хотела вернуться к холмику, но посмотрела в сторону, куда приземлилась, съехав по склону. Заметила торчащую почти у земли обломанную ветку, подумала –  «об неё локоть ободрала»,  над ней ещё одну с листьями и вдруг среди зелени листвы увидела что-то беловато-сероватое. Подошла, прихрамывая и отогнув ветку, обнаружила выступающий из откоса кусок камня с неровным краем, небольшой, размером, может в две ладони.
Рассматривая его, подумала:  «Древний, вон как истёрт», и вдруг, приглядевшись, заметила выбитые на нём знаки или символы, немного вытянутые, потертые. Некоторые походили на след птиц, были и другие –  дугообразные, а ещё и угловатые, и ей захотелось коснуться рукой этих знаков. Она дотронулась и внезапно почувствовала жжение в пальцах, отдернула их, и в это мгновение послышался странный гул, похожий на жужжание пчёл. Порыв ветра закружил перед её лицом множество песчинок, и она зажмурилась от страха и неожиданности, к тому же, опасаясь, что песок может осыпать лицо, закрыла его руками. 
Внезапно стало тихо. Марина убрала руки от лица, и открыв глаза увидела зелёный луг и горизонт покрытый густым туманной дымкой
Вдруг, будто прорезая беловатую дымку, из её глубины выскочила тёмная цепь и двинулась в ту сторону, где находилась Марина. Она вглядывалась, пытаясь понять, что это несётся. И вот она уже различала лошадей, а впереди наездника на гнедой. Он повернул влево и весь табун устремился туда же. Марина, следуя за ним взглядом, заметила излучину реки широкой и полноводной. Стоя на возвышенности она видела всё как на ладони. Табунщик замедлил ход, остановил коня, соскочил с него, разбежался, бросился в реку и поплыл, рассекая небольшие волны. Лошади на берегу подошли и наклонились к воде. Внезапно над головой послышался звук, похожий на шум крыльев, Марина посмотрела вверх и едва не вскрикнула – над ней пролетела крупная тёмная птица и унеслась вдаль.
Солнцу оставалось небольшое расстояние, чтобы приблизиться к туманной дымке горизонта. Пока она смотрела на небо, юноша выбрался из воды. Марина разглядела на нём безрукавку и что-то, похожее на шаровары. Оглянулась, увидела стену довольно длинную, уходящую вправо, поняла, что стоит почти в начале неё и, задрав голову, удивилась высоте этого строения. Ей захотелось прикоснуться к стене, она попыталась, но не смогла, будто какая-то сила не пускала её и позволяла только поворачиваться на малюсеньком пятачке. Взглянув под ноги, Марина увидела, что находится на круглой песчаной площадке, размером с канализационный люк, а за границами этого круга начинается луг. Вдруг из-за стены вышла девушка и побежала по узенький тропке в сторону реки. Марина не успела разглядеть её лица, лишь видела, как в опускающихся сумерках мелькал красный сарафан, и качалась из стороны в сторону толстая коса заплетённых каштановых волос. Табунщик, видимо, ждал девушку. Он устремился навстречу, подбежал, закружил её в объятиях, подхватил и понёс к густым зарослям деревьев на берегу, а она, прижавшись к нему, обвивала руками его загорелую шею. Сумерки сгустились, вот уже и луна выглянула из-за горизонта. В небе появились первые звёзды. Темнота накрыла округу. Марина не знала, сколько ей придётся стоять почти неподвижно, но она не ощущала усталости. Внезапно, в том месте, где у стены она видела девушку, вырвался из темноты яркий свет, и она увидела мужчин в таких же, как у юноши безрукавках и шароварах. Показалось, что в руках одни держат факелы, а другие – копья. Мужчины побежали в сторону берега, и Марина подумала – «вдруг встреча влюблённых под запретом, и сейчас толпа расправится с ними». Но, оказалось, что это не так. Мужчины подбежали к коням, туда же мчался табунщик и девушка следом. Он на миг остановился, обнял её, поцеловал, и вот уже конница рванула за излучину, и удаляющийся топот становился всё приглушённее и, наконец, затих. В это мгновение Марина услышала гул, песчинки закружились у её лица, и она зажмурилась. 

                Глава 2

Сначала возникло ощущение, что она качается на горячих волнах. Распахнула глаза – множество чёрных точек хаотично мелькали и Марина часто заморгала, будто смахивая их, и вскоре уже вглядывалась в чистую небесную даль. Показалось, что её кто-то куда-то несёт на руках. Она хотела повернуть голову, но этот кто-то остановился, и она увидела строгое, с правильными чертами лицо молодого человека загорелого и русоволосого, но в следующее мгновение перед глазами всё поплыло. 
– Эй, – услышала она голос, – соберись, не засыпай. 
Она почувствовала, что юноша опустил её на твёрдую поверхность, рукой слегка приподнял голову, и на губы упало несколько капель. Марина облизала их и, ощутив вкус воды, приоткрыла глаза. 
– Вот молодец, – голос был мягкий, спокойный, и ей вдруг захотелось слушать его и обязательно что-то отвечать. 
– Попей водички, только не всю сразу, – он поднёс к её губам горлышко небольшой стеклянной бутылки, и Марина сделала пару глотков. 
Окончательно придя в себя, она оперлась на руку и села. Находилась она в том же овраге, в который провалилась по неосторожности. Сидела на мягкой траве. Рядом на корточках –  взрослый парень в клетчатой голубой рубашке и синих джинсах. У него был высокий лоб, густые брови, прямой нос, квадратный подбородок, губы, чуть тонковатые, а глаза серые не очень большие, но с чёрными, чуть загнутыми ресницами. Парень встал, а ей подумалось, что ростом она ему будет, наверное, до подмышки. 
– Давай попробуем подняться, - сказал он, протягивая обе руки. 
У неё это получилось, и она попыталась даже сделать шажок, потом другой, ощутила боль в лодыжке и инстинктивно, вырвав руки, потянулась к ней, но парень мгновенно подхватил её, видимо боясь, что она упадёт, и двинулся, ускоряя шаг.  
– Не волнуйся, – проговорил он, – перелома нет, я точно знаю, и растяжения нет. Давящая повязка и покой несколько дней, и всё пройдёт. Ну и, конечно, обработать ссадины придётся – неприятные ощущения, но это необходимо. 
Говорил он не так, как местные парни, не добавлял слова – паразиты, такие, как  «это самое», или «блин», или вообще крепкое словцо, да и в деревне она знала всех, но его среди молодёжи не встречала, хотя сомнения были. Показалось, что всё же, может быть, где-то она его видела. 
– Можно я немного постою, – попросила Марина. 
Он остановился, и спросил: 
– Голова не кружится? И когда услышал – «нет», поставил её,  протянул руку. С ростом Марина угадала…
– Меня Виктором зовут, а как твоё имя? Должен же я знать, кого спасаю. 
– Марина, – прошептала она тихо, и попросила, – дайте, пожалуйста, ещё попить. 
– Можно на «ты». Тем более, мне всего двадцать один год, и до «вы» я ещё не дорос, – протянул  бутылочку со словами, – знал бы, что найду на дне оврага прекрасную девушку, страдающую от жажды, взял бы бутылку побольше. 
От слов, про прекрасную девушку Марина почувствовала, что краснеет и опустила голову. 
Виктор улыбнулся, – «Придётся немного потерпеть, осталось треть пути. Я сейчас тебя понесу, а то ты на солнце перегрелась, вдруг в обморок упадёшь. Скоро будет место, мы там сможем выбраться». 
Он подхватил её  и пошёл, а она смотрела на него, слушая его голос.
– Тебе придётся залезть мне на закорки, и я потихоньку вылезу. Где я тебя нашёл, ягода рассыпанная валялась. Ты что, так увлеклась земляникой, что оступилась и в овраг угодила? – спросил, и Марина кивнула в ответ. 
Она, вдруг вспомнив о странном видение у стены, подумала, что может стоит рассказать Виктору об этом. Но не решилась. А вдруг он подумает, что девушка, которую несёт на руках, сумасшедшая. 
– Ты ягоды одна собирала?–  прервал он её мысли. 
– С подругой. Она в деревню побежала, поискать кого-нибудь, кто выбраться поможет.
Ей вдруг захотелось узнать, кто он и откуда, но спросить постеснялась. 
Шёл Виктор быстро, Марину держал аккуратно, и казалось, что это не составляет ему труда. Остаток пути он молчал, а Марина и вовсе закрыла глаза. Он это заметил. Спросил с волнением в голосе:
– Плохо тебе? 
– Нет, просто солнце слепит, – отозвалась она, – но, если ты устал, я могу пойти сама.
На это он ей ничего не ответил. Дойдя до места, отдыхать не стал, помог забраться на закорки.. 
– Лёгкая ты, как пушинка, только на шею не дави сильно, а то задушишь, не ровен час, и я не познаю радостей жизни, – сказал, смеясь, и добавил, – держись крепче ногами, – и начал подъём. 
Вверх Виктор лез, как опытный альпинист. Марина заметила в некоторых местах склона ступени, крутизны не было, и промелькнула мысль, что она сама смогла бы здесь вылезти, если бы место знала. Когда они выбрались, Виктор усадил её на траву, а сам лёг рядом. Несмотря на то, что подъём дался ему легко – так показалось, дышал он всё же часто, и на лице виднелись капельки пота. Тут она увидела, что находятся они не на той стороне оврага, где роща, а на противоположной, и на довольно большом от деревни расстоянии. Оглянулась – за спиной яблоневый сад с ровными рядами деревьев – тот, что начинался почти от деревенской плотины и тянулся километра на три вдоль оврага. Перед садом была дорога, а за ней в кустах она заметила мотоцикл красного цвета - новенький, блестящий, с надписью «Jawa» на бензобаке. 
– Твоё средство передвижения? - спросила, рассматривая. 
– Моё, - отозвался Виктор, вставая с травы.
– Представляешь, – говорил он, взявшись за руль и выкатывая мотоцикл, – у дяди конь из конюшни сбежал, и мы в шесть утра начали его искать. Где только не были, думали – пропал. А когда по этой дороге ехали, смотрим, стоит возле яблоньки. Ближе подъезжать не стали, мотоцикл оставили, подошли, он и не убегал даже от нас. Дядя на него узду накинул, а я случайно подошёл к обрыву, смотрю вниз, а там ты лежишь. Дядя – на коня и крикнул мне, что знает, где есть хороший спуск на дно, и это место показал. 
– Ой! – вскрикнула Марина, – там, наверное, Света прибежала с подмогой, а меня нет. Представляю, как они испугались. 
Он подогнал мотоцикл близко к месту, где сидела Марина, помог подняться, и когда сел за руль, протянул руку, чтобы было легче забраться на сидение. 
– Крепче хватайся, – сказал, заводя мотоцикл, когда Марина положила руки ему на талию, – прижмись ко мне, так тебе будет безопаснее. 
Она стеснялась, но всё же, ей пришлось это сделать, когда мотоцикл начал движение. Он мог бы домчать её до деревни за несколько минут, но поехал медленно, боясь, видимо, что ей вдруг станет плохо и поэтому не лихачил. Увидев на противоположной стороне девушку и трёх парней, стоящих недалеко от края, притормозил и заглушил мотор. 
– Света! – закричала Марина, – Я здесь! 
– Ну слава Богу! - отозвалась подруга, а то я-то подумала, что пока искала ребят, ты сама как-то вылезла. Езжайте к плотине, и там нас подождите. Домой я с тобой вместе пойду. 
– Нет, я устала мы к дому поедем, – сказала Марина. 
Она попросила ехать со стороны огородов. 
– Не хочу, чтобы меня кто-то увидел, такую ободранную, в грязной одежде, тем более на мотоцикле с парнем. И бабушка рассердится – она ведь не знает, что со мной случилось.
Когда подъехали к нужному месту – тропинке, уходящей  вглубь огорода, Виктор помог ей сойти с мотоцикла. 
– Давай до дома донесу? – предложил, но Марина покачала головой, – не надо, сама потихоньку дойду. Спасибо тебе большое, я даже не представляю, как бы мои друзья меня вытаскивали, а ты такой сильный, – сказала она, опуская глаза. 
– Не стоит благодарности! Для меня честь – спасти такую красивую девушку, – ответил он с совершенной серьезностью в голосе, наклонился и поднял лежащую на траве палку. 
Попытался сломать её об колено, проверяя на прочность. Палка оказалась крепкой, но немного грязной – оставила след на джинсах. Виктор внимание на это обращать не стал. Очистил её от грязи руками и вытер их об вырванный тут же, пучок травы. Затем достал из кармана рубашки синий носовой платок, обмотал им конец палки и протянул её Марине. 
– Вот тебе и опора… Ну, я поехал, до свидания, – и, повернувшись спиной, шагнул к мотоциклу. 
Сразу за огородами начиналось совхозное огуречное поле, и он, обойдя мотоцикл, зашёл в заросли, обернулся и крикнул, всё ещё стоящей у огорода Марине:
– Пойду огурчик сорву – пить охота. Тебе найти?
– Не надо, у нас есть, – отозвалась Марина и вдруг поняла, что издали Виктор напоминает табунщика, и её осенила мысль, что это было не видение, а скорее всего сон. Заснула она там, в овраге, проснулась на мгновение, увидела Виктора вдали, когда он шёл к ней, а может даже бежал. Вот он ей и приснился. 
– Счастливо тебе и ещё раз спасибо! – крикнула она  и, прихрамывая, неторопливо пошла по тропке к дому, мимо рядов местами цветущей картошки. Прошла треть пути, услышала звук отъезжающего мотоцикла, посмотрела на платок, которым Виктор обвязал конец палки, и почувствовала исходящий от него едва уловимый терпкий аромат мужского одеколона…