И пропел петух...

В доме, где они собрались в этот вечер, было тихо, прохладно и не долго суетились женщины с едой, напитками и не надоедали своим извечным щебетанием о погоде, ценах на рынке и нарядами, которые привлекают мужчин. Все ушли по своим делам и в свои семьи. Любимый всеми апостолами, но тогда ещё они не чувствовали себя таковыми, Учитель склонил голову и о чём-то думал. Никто не хотел тревожить его покой, молчали, и лишь за дальним углом стола шла тихая беседа о том, что же такое Царствие Небесное, если все там равны и никто не стремится к богатству, к роскошному жилью и смиренно ждут, когда вновь восстанут из своих могил и вернутся на грешную землю.
- Чудно всё это, - удивился Иоанн Богослов, - как такое может произойти? Все умершие в ужасном виде, вся их одежда истлела, как же они могут встать и оказаться перед Господом не смущая Его Лик?
Иоанн старался говорить тихо, шёпотом, но Иисус встрепенулся и улыбнулся:
- Как же мы, Иоанн привязаны к этому миру, если ты говоришь такое? В Царствие на небесах люди придут в одежде своей души, истинно говорю вам! И Господь, и ангелы, и херувимы предстают друг перед другом в теле своей души, которое облачено в тоги облачные, белые как соль в пещерах и чистые как мысли друг о друге. И портной Там – Ангел, принимающий души от земли с ключами от Рая небесного… Не беспокойтесь дети мои, Там всё будет по-другому, непривычно, радостно и без страха  показаться необычным!
Тихо отворилась дверь, в которую просунулась голова хозяина этого дома, затем он появился сам, неся новый сосуд с вином. Он обратился к Иисусу:
- Доволен ли ты мой гость долгожданный вкусом этого напитка?
- Спасибо Исса, утешил ты нас, садись к нам, подними кубок с твоим хорошим вином!
- Нет, Учитель, сегодня ты хозяин в этом жилище, потому что ты хозяин сердца моего и моей души! Я уйду, не буду мешать, сяду у дверей и не буду спать, что бы никто не мешал вам. Но я слышал одним ухом, как ты говорил, что хлеб отныне, который мы, твои ученики, будем вкушать, что вино, которое мы будем впредь пить, это твое тело и твоя кровь. Так ли это и как это понимать?
- Ах, Исса, чтобы понять истину, надо в неё верить не как дитё в школе, а как мудрец, который видит истинный мир, и видит, на чём этот мир стоит. Любая буква, написанная на пергаменте, отражает этот мир, любое слово, вырвавшееся из уст человека, это подпорка этого мира. После моей погибели…
Послышались вздохи и слова несогласия с таким поворотам судьбы жизни Учителя, но Иисус ласково посмотрел на своих друзей, грустно улыбнулся:
- После меня всё, о чём я вам говорил, обретёт силу моего тела, ибо его будет питать моя кровь, которую вы будете вбирать в себя прекрасным вином, что мы сейчас разбавляем разговорами, как водой наших суждений.
Исса вежливо и почтительно поклонился своему гостю и вышел так и не поняв до конца смысла слов Учителя. Но он был рад и горд, что сегодня у него, в доме, на краю Иерусалима, находится Тот, Кто открыл перед ним дорогу в Царство Небесное.
- Передавайте свои кубки, - попросил Иисус, - я налью вам этого вина!
Но апостолы, обычные люди разных профессий, начали сами подниматься с мест со своей посудой и шли к Тому, Кто был таким же, как и они, но более прозорливым и прощающим каждому их недостатки и, иногда долгое непонимание некоторых мыслей о великом будущем каждого живущего на земле человека. Вот и сейчас они вдруг застыли от страшных Его слов:
- А ведь верные мои последователи, -  говорил с улыбкой  Христос, - в последние мои дни  отойдёте вы от меня. Укроетесь страхом, делами повседневными. Вольно или невольно так и будет, ибо слабы люди духом и не понимают, что завтрашний день в их руках! Человек не разумеет того, о чём говорит в страхе за привычные дела и в заботах о благополучии своём и свои родных. Ибо алтарём  храма его души становится мысль о том, как сберечь всё то малое, что успел он получить своим горбом, своим тяжким трудом, да своими бездонными мыслями о жене, детях и своих родителях…
- Я не могу в это поверить, учитель мой! Мы верны тебе, как пахарь верен полю, как пастух своему стаду, как плотник своему топору…
Это вскочил со своего места Пётр и протянул руки к Иисусу. Тот привлек Петра к себе и положил свою руку на его голову:
- И ты, Пётр откажешься от меня, да не один раз, а трижды, только взмахнут в твою сторону кнутом и палицей, да грозно взглянут. На, выпей вина из кубка моего…
-  А как же так получится, что ты попадёшь в руки своим палачам? - Спросил со своего места Иуда Фаддей, - кто предаст нас всех?
- Тот, кому я подам хлеба своего. Его зовут, как и тебя, мой верный странник. Возьми друг мой.
И он повернулся у Иуде Искариоту и подал хлеб, что был перед ним. Тот задрожал под гневными взглядами собравшихся людей, но Иисус притянул его к себе и что-то шепнул. Ученик резко вскочил и бросился из комнаты. Тотчас же Матвей вскричал:
- Ты, Учитель, простил ему и дал возможность предать тебя? Я догоню его, убью его!
Послышались слова возмущения и угрозы в след убежавшему Иуде.
Иисус уже сидел, спокойно оглядел всех и снова ласково улыбнулся:
- Никто не ведает тьмы души своей. Посмотрите друг на друга! Разве так прощаются друзья и единомышленники. О чём я говорил? Возлюбите друг друга, ибо нет у человеков иного пути кроме прощения друг друга… О чём ты думаешь Симион? Тоскуешь по родным краям?
- От тебя ничего не укроется, мой господин, - Симион поднял руку, словно прощаясь с невидимыми людьми из своего родного поселения, с друзьями своего детства, – Учитель, станет ли нам Царствие Небесное родным краем, сердцем милым?
Так и шёл неспешный разговор в доме Иссы, говорили обо всём, что терзало душу вопросами и непониманием мира земного, говорили пока не послышались крики Иссы и незнакомых людей, называвшимися слугами дворца наместника. А затем стража ворвалась в комнату и Учителя увели под возмущенные крики протеста апостолов.
И за долгие часы перед казнью Иисуса Христа Пётр отрёкся трижды в страхе, что его тоже арестуют, а услышав, как пропел петух, он вспомнил слова своего Учителя и горько раскаялся.